— Кому повезло?

— Этим тупицам, копам. Они разрушили его классный план, потому что им повезло!

— Хорошо бы с ним поговорить об этом, — сказал я, стараясь поддерживать игру. — Если Сонеджи здесь, может быть, мы сможем пообщаться….

— Нет! Нет! Куда тебе до него! Ты его не поймешь. У тебя нет к нему подхода.

— Он все еще зол? И сейчас зол? И здесь, в тюрьме? Что он думает об этой камере?

— Он говорит — пошел ты! ПОШЕЛ ТЫ!

Гэри вдруг рванулся вперед и вцепился в мою спортивную куртку и галстук. Он, без сомнения, обладал недюжинной физической силой, но и я не слабак. Мы вцепились друг в друга — это напоминало схватку двух медведей, даже стукнулись лбами. Я легко мог бы освободиться, но даже не пытался. Он не старался изувечить меня — это больше походило на угрозу, запугивание, создание дистанции между нами.

Из коридора вбежали Кэмпбелл и охрана. Сонеджи-Мерфи выпустил меня и стал кидаться на дверь камеры. Из уголка рта стекла струйка слюны. Он вдруг принялся вопить невероятно высоким голосом. Охранники повалили его на пол, но удерживали с трудом: он оказался сильнее, чем можно было судить по его худосочной фигуре. Я уже испытал на себе его хватку.

Вошла медсестра и ловко сделала укол ативана. Через пару минут он уже спал на полу камеры. Охранники быстро надели на него смирительную рубашку. Я дождался, пока они запрут камеру.

Кто же был в камере? Кто же напал на меня?

Гэри Сонеджи или Гэри Мерфи?

Или они оба?

Под вечер мне домой позвонил шеф полиции Питтмен, разумеется, не для того, чтобы поздравить с проделанной работой. Шеф велел мне с утра прибыть в его офис.

— А в чем дело? — полюбопытствовал я.

Он не стал объяснять по телефону, видно не желая испортить сюрприз.

С утра я тщательно побрился, напялил кожаную куртку, которую держу для особо торжественных случаев, и напоследок на счастье малость поиграл на пианино. Как это поется: «Жизнь — тьма и свет. Будь сам как свет и тьма…» Я сбацал «Человека, которого люблю», «За все, что мы знаем» и «Это и есть жизнь». После чего был готов предстать пред светлые очи Джифа.

В офисе Питтмена было чересчур оживленно для четверти восьмого утра. Даже его помощник выглядел весьма занятым. Старина Фред Кук, несостоявшийся детектив, теперь успешно подвизался на административном поприще. Он напоминал ветерана, которого извлекают на свет Божий для игры в старомодный бейсбол. Мелочный и ограниченный интриган, иметь с которым дело было равнозначно отношениям с восковой фигурой.

— Сейчас шеф примет тебя. — Фред состроил свою особенную тонкогубую улыбочку. Он всегда узнавал новости раньше других, а если не узнавал, то делал вид, что они ему известны.

— Фред, можешь сказать, в чем дело? — рубанул я напрямик.

Его глазенки заблестели от удовольствия. — Почему бы тебе не зайти внутрь и не узнать из первых рук?

— Горжусь тобой, Фред. Тебе можно доверить секрет. Быть тебе членом Совета Национальной Безопасности.

С самыми дурными предчувствиями я вошел в кабинет шефа. Там, помимо Питтмена, были мэр Карл Монро, капитан полиции Кристофер Клаузер и мой Джон Сэмпсон, которого я меньше всего ожидал встретить. Оказалось, что в святая святых шефа полиции организован рабочий завтрак — весьма популярное явление в Вашингтоне.

— Не так уж все плохо, — шепнул Сэмпсон, напоминавший огромного дикого зверя, попавшегося в капкан. Похоже, что он с радостью отгрызет себе лапу, лишь бы выбраться на свободу.

— Совсем даже неплохо, — с радужной улыбкой подхватил Карл Монро, заметив застывшее выражение моего лица. — Вас ждут хорошие новости, отличные новости! Ну как, начнем?.. Думаю, пора! Итак, сегодня вы с Сэмпсоном получаете повышение! Прямо сейчас! Мои поздравления, мистер старший детектив и мистер начальник подразделения!

Все радостно зааплодировали, лишь мы с Сэмпсоном обменялись непонимающими взглядами. Что происходит, черт возьми?

Если б я знал — захватил бы Нана с ребятишками полюбоваться на эту комедию, вроде церемонии, когда президент вручает медали и посмертно награждает павших. Только на сей раз павшие явились за наградой лично: в глазах шефа Питтмена нас с Сэмпсоном просто не существовало.

— Может быть, вы все-таки объясните суть происходящего? — заговорщически шепнул я мэру. — Подоплеку, я имею в виду?

Карл Монро ответствовал неподражаемой улыбкой — одновременно теплой, интимной и величественной.

— Меня попросили прийти сюда, — он выдержал многозначительную паузу, — потому что вам и детективу Сэмпсону присуждаются новые звания. Вот так, Алекс. И я с радостью пришел, — он очаровательно скривился, — в четверть восьмого утра!

Прелестного Карла иногда просто нельзя не любить. Он прекрасно отдает себе отчет в том, кем является в большой политике. Он, как проститутка с 14-й улицы, всегда держит в запасе пару скабрезностей, с которыми удобно приставать к мужчинам.

— Еще надо тут кое-что обсудить, — завел было Питтмен, но тут же одумался и отбросил эту идею. — Впрочем, дела подождут. На повестке дня — кофе с пирожными!

— А я полагаю, что надо все обсудить сразу, — заявил я и обратился к мэру: — Вываливайте все начистоту, а потом подсластим пирожными.

— Вижу, вы не торопитесь получить повышение, — горестно покачал головой Монро.

— А я не гоняюсь за должностями и не занимаюсь политикой.

Мэр пожал плечами, не переставая улыбаться.

— Не знаю, что и сказать, Алекс. Понимаете, иногда, приобретая опыт, человек ко многому меняет отношение. Сразу начинает видеть, что годится, а что — нет. Конечно, приятно находиться в оппозиции к официозу, но это часто до добра не доводит…

— О чем это вы? Какое такое добро? Это что — тема рабочего завтрака? — осведомился Сэмпсон.

— Я сказал то, что думаю и во что верю, — подытожил Монро, впиваясь зубами в пирожное.

Шеф Питтмен налил кофе в драгоценную чашку китайского фарфора, слишком миниатюрную и хрупкую для его ручищ. Я обратил внимание на сандвичи с кресс-салатом: да, жратва не для бедных.

— В этом деле о похищении мы ущемили интересы ФБР, Секретных служб и правосудия, а это никому не на пользу. Так что мы решили отойти с дороги, то есть вновь отстранить вас от дела, — вымолвил наконец Питтмен.