Я посмотрела на фотографию и убедилась, что она значительно отличается от моей. На ней темных пятен было гораздо больше, и они чем-то напоминали мне нашу городскую площадь примерно в пять часов вечера, когда на ней просто не протолкнуться. Моя же фотография удручала своим пустынным пространством, которое больше напоминало избирательный участок после завершения выборов.

– Но ведь это же поддается лечению? – поинтересовалась я, не сомневаясь в том, что получу желанный ответ.

– Да, Линдси, поддается, – мрачно подтвердил доктор и тут же добавил: – Но все же это очень серьезно.

Неделю назад я пришла к нему проконсультироваться по поводу глаз, которые в последнее время сильно слезились и чесались. А заодно поделилась своими опасениями насчет того, что на нижнем белье иногда остаются пятна крови, и к трем часам каждый день я чувствую себя так, словно внутри поселился какой-то страшный гном, высасывающий все мои силы. Мне приходится работать по четырнадцать часов в день, а то и две смены подряд.

– Доктор, – собралась я с духом, – скажите откровенно, насколько это серьезно? – Последние мои слова прозвучали с каким-то скрипом.

– Красные кровяные тельца играют исключительно важную роль в процессе окисления крови, – терпеливо пояснил Орентхолер. – Короче говоря, без них жизнедеятельность организма становится практически невозможной…

– Доктор Рой, – прервала я его, – мы же не на конференции медиков. О какой степени серьезности вы говорите? Что вы имеете в виду?

– Что вы хотите услышать от меня, Линдси? – уклонился он от прямого ответа. – Диагноз или возможные последствия?

– Я хочу услышать от вас правду.

Орентхолер молча кивнул, встал, обошел вокруг стола и взял меня за руку.

– Хорошо, пусть будет так. Линдси, правда заключается в том, что ваша жизнь в серьезной опасности.

– Это опасно для жизни? – опешила я и с замиранием сердца уставилась на него. Во рту мгновенно пересохло, а перед глазами поплыли темные круги.

– Смертельно опасно, Линдси.

Эти холодные, леденящие душу слова прозвучали как удар молотком промеж глаз. «Смертельно опасно, Линдси». Некоторое время я ждала, что доктор Рой осознает свою ошибку и признается, что это была всего лишь неудачная шутка, не более того. Или по крайней мере скажет, что произошло недоразумение и он просто-напросто перепутал мои анализы с чьими-то другими.

– Я хочу направить вас к специалистам-гематологам, – продолжал как ни в чем не бывало Орентхолер. – Как и у любой другой болезни, у этой свои стадии развития. На первой просто уменьшается количество эритроцитов, что можно поправить в течение нескольких месяцев интенсивного лечения. На второй стадии наблюдается их хроническая нехватка, что тоже в большинстве случаев поддается лечению. А вот на третьей стадии требуется немедленная госпитализация и пересадка костного мозга.

– Так на какой же стадии я сейчас нахожусь? – с трудом выдавила я, чувствуя, что задыхаюсь от нехватки воздуха.

– Ну, если судить по количеству эритроцитов в вашей крови, то вы сейчас пребываете в промежутке между второй и третьей стадиями.

В жизни каждого человека бывают моменты, когда все рушится и на карту поставлено буквально все. В привычное течение жизни врываются катастрофические перемены, а человек натыкается на непреодолимую стену отчаяния и горя. Мне эти чувства были тем более понятны, что я наблюдаю подобные ситуации практически каждый день. И вот теперь настал мой черед. Добро пожаловать в ад.

– И что же это все означает? – слабо спросила я, чувствуя, что кабинет врача поплыл у меня перед глазами.

– Это означает, Линдси, – подчеркнуто спокойно ответил доктор, – что вам придется пройти весьма продолжительный и напряженный курс интенсивной терапии.

Я решительно покачала головой.

– А как же моя работа?

Я работаю в отделе по расследованию убийств почти шесть лет и к тому же два года назад стала ведущим следователем по наиболее важным делам. А это означало, что если повезет и моего начальника повысят в должности, то я займу его место. Тем более что я – единственная женщина-следователь во всем полицейском департаменте и до сих пор не сомневалась, что вскоре возглавлю отдел.

– В данный момент, – продолжал доктор, – я не думаю, что это каким-то образом повлияет на вашу карьеру. Пока вы чувствуете достаточно сил для продолжения работы и будете придерживаться строго режима в лечении, никаких серьезных препятствии для исполнения служебных обязанностей я не вижу. Более того, это может послужить для вас превосходным терапевтическим средством.

Мне вдруг показалось, что стены кабинета быстро сжимаются, сдавливают меня со всех сторон и не дают дышать.

– Я направлю вас к хорошему специалисту, который самым подробным образом проинструктирует вас, – сказал в заключение Орентхолер и стал долго расписывать все достоинства рекомендуемого специалиста, но я уже не слушала его.

Я думала о том, что будет с работой и кому можно рассказать о случившемся. Мать умерла десять лет назад от рака груди, отец исчез из поля зрения, когда мне исполнилось тринадцать лет, а моя сестра Кэт жила тихой, спокойной жизнью в местечке Ньюпорт-Бич и вряд ли обрадуется, если на нее свалится эта неприятность.

Доктор Орентхолер пододвинулся ко мне и прикоснулся к руке.

– Я хорошо знаю вас, Линдси. Сейчас вы наверняка полагаете, что решите эту проблему посредством еще большего погружения в свою работу. Но это было бы очень серьезной ошибкой, если не сказать – трагической. Это действительно очень серьезно, Линдси, и я хочу, чтобы вы позвонили ему сегодня же.

Неожиданно прозвучал сигнал пейджера. Я порылась в сумке и посмотрела на номер. Звонили из офиса, скорее всего Джейкоби.

– Мне нужен телефон, – сообщила я доктору.

Рой посмотрел на меня с нескрываемым неудовольствием и сокрушенно покачал головой, словно хотел сказать, что выполнил свой врачебный долг, а дальше хоть трава не расти.

– Я все поняла, доктор. – Я постаралась успокоить его и нервно улыбнулась. – Мне нужна интенсивная терапия.

Он кивнул на телефонный аппарат на своем рабочем столе, встал и вышел из кабинета.

– Шутки кончились. Боксер, – послышался в трубке взволнованный голос моего напарника. – У нас тут двойное убийство в отеле «Гранд Хайатт».

В моей голове все еще звучали последние слова доктора, и я просто не успела перестроиться на серьезный разговор с напарником.

– Ты слышишь меня, Боксер? – повторил Джейкоби. – Пора приступать к работе. Ты уже едешь?

– Да. – Наконец я сообразила, о чем идет речь.

– И надень что-нибудь приличное, – угрюмо проворчал Джейкоби. – Как если бы собиралась на свадьбу.

Не помню, как я добралась от офиса доктора Орентхолера через весь город до отеля «Гранд Хайатт». Все это время в голове гулко стучали слова доктора о том, что у меня серьезная болезнь, которая в случае крайней запущенности может привести к летальному исходу. Помню только, что минут через двенадцать после звонка Джейкоби мой десятилетний «бронко» скрипнул тормозами и остановился перед парадным входом в отель. Вся прилегающая к нему улица была заполнена полицейскими. Черт возьми, что же там стряслось?

Квартал вокруг отеля был оцеплен полицией, и повсюду мелькали фигуры людей в белой и голубой униформе. Вход в отель был прочно заблокирован, старательные полицейские тщательно проверяли всех, кто входил или выходил из него, некоторые из них тщетно пытались отогнать любопытных зевак, столпившихся у дверей.

Я показала полицейский значок и с трудом протиснулась в вестибюль отеля, где наткнулась на парочку знакомых сотрудников. Одним из них был толстопузый Мюррей, которому остался год до пенсии, а рядом суетился его молодой напарник Васкес. Подойдя к Мюррею, я попросила его коротко изложить суть дела.

– Насколько мне известно, – удрученно начал тот, – на тридцатом этаже убили парочку важных персон. Все следователи сейчас уже там и занимаются делом.