Обручальные кольца!

Убийца не взял с собой дорогие серьги и кольцо с бриллиантом Мелани. Он забрал только обручальные кольца.

На следующее утро ровно в девять я была в кабинете доктора Виктора Медведя, приятного человека невысокого роста, с узким интеллигентным лицом, который сразу же до смерти напугал меня своим откровенным признанием.

– Это очень опасное заболевание, – заявил он с легким восточноевропейским акцентом. – Оно лишает организм возможности снабжать его кислородом. Первые симптомы проявляются в легком недомогании, головной боли, быстрой утомляемости и общем ослаблении иммунной системы. А заканчивается все серьезным нарушением мозговой деятельности, частыми приступами невыносимой головной боли и полной потерей способности к мыслительному процессу.

Он встал, подошел ко мне, обхватил голову обеими руками и пристально посмотрел в глаза сквозь толстые стекла очков.

– Вы уже начали чахнуть.

– Знаете, у меня по утрам всегда слабость, а кровь лучше циркулирует только к обеду, – слабо улыбнулась я, пытаясь заглушить охвативший меня панический страх.

– Так вот, моя дорогая, – сурово продолжил доктор Медведь, – месяца через три вы будете похожи на призрак, если мы, конечно, не остановим этот процесс. – Он вернулся к своему столу и взял мою медицинскую карту. – Если не ошибаюсь, вы – инспектор полиции.

– Да, отдел по расследованию убийств, – подтвердила я.

– В таком случае пока нет необходимости переходить к крайним мерам. Не хочу вас расстраивать, но эта болезнь чрезвычайно коварна. Только тридцать процентов больных положительно реагируют на интенсивное лечение и в конце концов полностью излечиваются. Остальных ожидает нелегкая судьба, включая пересадку костного мозга, болезненную химиотерапию и все такое прочее.

Я застыла и молча слушала приговор. Значит, все кошмары Орентхолера становятся явью.

– Скажите, доктор, есть ли надежный способ узнать, кто реагирует на лечение, а кто нет?

Доктор сложил ладони и покачал головой.

– Единственный способ узнать это – приступить к лечению. А потом посмотрим, какова будет реакция.

– Дело в том, что сейчас я занимаюсь очень важным делом, – с замиранием сердца промолвила я. – Доктор Орентхолер сказал, что я могу продолжать работать.

Доктор скептически поджал губы.

– Вы можете продолжать работать ровно столько, сколько у вас хватит сил.

У меня заныло в груди, а перед глазами поплыли темные круги. Как долго я смогу скрывать это от сослуживцев? С кем мне поделиться своим горем?

– А если мы начнем лечение, – с надеждой в голосе спросила я, – сколько понадобится времени, чтобы определить улучшение?

Доктор еще больше насупился.

– Понимаете, это лечение не имеет ничего общего с тем, что вы глотаете таблетку аспирина от головной боли. Думаю, что оно будет долгим и весьма обременительным.

Долгим и обременительным. А я уже начала мечтать о чине лейтенанта в случае продвижения по службе Сэма Рота.

– Да, Линдси, – мрачно подытожил доктор, – ничего не поделаешь. Это самый серьезный вызов вашей жизни.

– А если лечение не поможет, – едва слышно произнесла я, – то сколько времени…

– Не надо думать об этом, дорогая, – подбодрил меня он. – Давайте ополчимся против болезни всей мощью нашего оптимизма и надежды на лучшее. А все детали обсудим по ходу лечения.

Теперь мне все стало ясно. На карту поставлена не только моя карьера, работа, но и жизнь. Отныне мне придется ходить и работать с бомбой внутри, сознавая, что ее пусковой механизм уже запущен. Остается только слабая надежда на те тридцать процентов, которым удается окончательно поправиться и предотвратить взрыв этой бомбы.

– Когда мы начнем? – спокойно спросила я.

Доктор нацарапал на бумаге номер процедурного кабинета, который находился в том же здании на третьем этаже, но не указал дату первой процедуры.

– Оставляю выбор за вами, Линдси, – сказал он на прощание. – Я бы хотел начать прямо сейчас.

История о деловых отношениях Джералда Брандта с русскими наконец-то выплыла наружу и запестрела крупными заголовками практически во всех газетах. «ОТЕЦ ЖЕНИХА ВЫЗВАЛ У РУССКИХ ПРИСТУП ЯРОСТИ». А газета «Кроникл» также сообщила, что этим делом занялись специалисты из ФБР.

Обогащенная гемоглобином кровь напряженно пульсировала в моих венах, когда я в половине одиннадцатого наконец добралась до своего рабочего места. Немалых усилий мне стоило выбросить из головы процесс перекачки чужой крови в мои вены.

Не успела я приступить к работе, как услышала возбужденный голос Сэма Рота.

– Линдси, ты читала, что написали в «Кроникл»? – сообщил он мне. – Это сделали русские! А ФБР, по-моему, не спешит опровергнуть эту версию. – Он наклонился над моим столом и подсунул свежий номер газеты!

– Да, я видела, – сказала я, кивнув. – Думаю, ни в коем случае нельзя допускать сюда ФБР. Это наше дело, и мы сами должны довести его до конца.

Я рассказала ему о вчерашнем посещении «Мандаринового номера» и о всех своих соображениях относительно сексуальных мотивов убийцы, окровавленного смокинга и исчезнувших обручальных колец.

– Не думаю, что все это сделали какие-то русские профессионалы, – закончила я на оптимистической ноте. – Этот мерзавец обесчестил невесту кулаком и сделал это в ее первую брачную ночь.

– Ты хочешь, чтобы я отверг услуги федеральных органов на основании твоих зыбких убеждений? – не без ехидства заметил Сэм.

– Это убийство, – упрямо повторила я. – Гнусное, мерзкое, отвратительное, но всего лишь убийство на сексуальной почве, а не международный заговор.

– А почему не предположить, что русский убийца искал какие-то доказательства или вообще был сексуальным маньяком?

– Доказательства чего? – продолжала напирать я, отказываясь верить в этот бред. – О деле сейчас говорят все телевизионные программы и пишут все газеты. И потом, разве русские киллеры не отрезают палец своей жертвы в качестве доказательства выполненного контракта?

Сэм Рот успокоился и тяжело вздохнул. По всему было видно, что ему не хотелось расставаться с этой глупой версией, но чувство реальности взяло верх.

– Мне пора бежать, – сказала я и шутливо взмахнула кулаком в воздухе, надеясь, что тот поймет мою шутку.

Джералд Брандт все еще находился в отеле, дожидаясь, когда можно будет забрать тело сына. Я сразу же отправилась в его номер и громко постучала в дверь. Брандт был один и сразу пригласил меня внутрь.

– Вы видели сегодняшние газеты? – спросила я, когда мы уселись на террасе за небольшим столом, укрытым от солнца ярким зонтом.

– Да, мне тут всю ночь звонили из газет, из офиса Блумберга и даже какая-то журналистка из газеты «Кроникл», – угрюмо проворчал он. – Все, что они пишут, – это полное сумасшествие.

– Смерть вашего сына тоже была результатом сумасшествия, мистер Брандт, – в тон ему добавила я. – Вы хотите, чтобы я была предельно откровенной с вами, когда дело дойдет до расследования обстоятельств вашей семейной жизни?

– Что вы имеете в виду, детектив? – всполошился он.

– Вас уже спрашивали недавно, знаете ли вы кого-нибудь, кто хотел бы причинить вам вред…

– Да, и я ответил вашему детективу, что только не в этом смысле и не таким образом.

– А вам не приходит в голову, что некоторые круги в России очень недовольны тем, что вы отказались от их предложения?

– Мы не имеем дела с такими кругами, миссис Боксер. Крупными акционерами этой фирмы являются весьма влиятельные люди России. Однако ваши вопросы создают у меня неприятное ощущение, что я нахожусь под подозрением. Это были чисто деловые отношения, не более того. Обычные переговоры, которые нам приходится вести практически каждую неделю. Я абсолютно уверен, что смерть Дэвида не имеет никакого отношения к русским.

– Мистер Брандт, – продолжала упорствовать я, – почему вы так уверены? Ведь в конце концов речь идет о смерти вашего сына и его жены.