На улице перед входом в кошерный магазин «Расс и дочери» вытянулись цепью грузовики, которые привезли рыбу и сыры, свежие бублики и коробки с копченостями. Внутри магазина горел теплый желтый свет, а неизбежная неоновая вывеска над ним, украшенная изображением улыбающейся рыбы, сияла зелеными и розовыми огнями: «Расс и дочери. Вкусные закуски». Стоит лишь войти в магазин, и вернешься в детство, когда каждые выходные начинались с похода сюда, не только за свежими бубликами, но и за новостями обо всех соседях.

Вспоминая далекие дни, когда отец или мать крепко держали ее за руку, а она со страхом и изумлением рассматривала голавлей и селедок с мертвыми копчеными глазами, Джой понимала, что еженедельный ритуал граничил со священнодействием. Ее родители не были религиозны, она тоже, и все же у «Расса и дочерей» они чувствовали себя как дома среди поляков, чехов, венгров и украинцев, пришедших сюда за едой, на которой выросли многие поколения.

Дейзи проскользнула между грузовиками и затрусила вдоль тротуара. Джой глядела на дома, мимо которых они шли, вспоминая знакомых, живущих или живших в этих старых, без лифта кондоминиумах. Интересно, как поживают подруги матери – в последнее время она редко их видит. Миссис Фельпс с Эссекс-стрит целый год приносила им свои голомбки, польские голубцы, – каждую неделю! Миссис Литвак в последние месяцы перед маминой смертью бывала все реже и реже, а уходила всегда в слезах. Мейми О’Коннел с Форсайт-стрит два года подряд раз в месяц делала у них в квартире генеральную уборку, в благодарность за ту любовь к музыке, которую привили ее дочерям в доме Лии Рубин, где всегда звучало ее фортепьяно, теперь умолкнувшее. Джой же и двух нот сыграть не умеет. Хотя нет, это не совсем правда. Она в состоянии сыграть «Мерцай, звездочка». Одним пальцем.

Через час Джой в последний раз оглядела себя в высоком зеркале на двери спальни. Выглядит – отлично. Нет, в самом деле недурно. Может быть, немного уставшая, немного бледная, то ли от нервов, то ли от недосыпа. Но костюмчик сидит прекрасно, а туфли – буквально – подняли ее на должную высоту. По городу она, разумеется, в них не пойдет. Положит их в сумку и наденет только тогда, когда грязь и лужи останутся позади.

Дейзи, никогда не терявшая надежды, ждала под дверью, пока Джой надевала поверх костюма легкое пальто и завязывала в хвост мелированные в дорогой парикмахерской кудри.

– Дейзи, ты не можешь со мной пойти. Ты же знаешь.

Дейзи завиляла хвостом, радуясь тому, что Джой с ней заговорила. «Еще как могу! – как будто отвечала она. – Только свистни!»

Джой улыбнулась и покачала головой:

– Веди себя хорошо. Все, пока.

Джой вышла в коридор, захлопнула и заперла дверь. Дейзи проводила ее тоскливым взглядом, каким провожала всегда, когда оставалась одна, но сейчас Джой было не до собачьих горестей. Через полтора часа она будет стоять в конференц-зале и проводить презентацию для дюжины специалистов, от которых зависит ее дальнейшая карьера.

Дейв Уилсон, главный архитектор проекта, собирался начать с изложения концепции превращения древнего монастыря, а впоследствии частного особняка в первоклассный курорт и конференц-центр. Менее чем через две недели он уезжает в Англию в качестве «дозорного», чтобы там на месте присматривать за всеми этапами реконструкции. В задачу Джой входило освещать более «деликатные» стороны проекта: история дома, его связь с именем Джеймса Мэтью Барри и то место, культурологическое и символическое, какое он занимает в деревне Стэнвей, расположенной в западной части Центральной Англии, в местности под названием Котсуолдс.

Она немного сердилась на то, что ей доверили только «лирику», невольно задаваясь вопросом, не из-за того ли, что она женщина. Она архитектор, намного опытнее Дэвида, и диплом у нее из более престижного колледжа, и оценки в нем лучше, и любой, кто знаком с ее работой, знает, что она в состоянии не только изложить материал, но и рассчитать нагрузки и составить любую техническую спецификацию. Однако ее генеральная стратегия – просто будь лучше других и в конце концов это заметят! – начала давать сбои. Коллеги старались зазвать Джой в свою команду, потому что все прекрасно знали, хотя и не говорили об этом вслух, что Джой работает упорнее, больше и самоотверженнее других. Но вместо того, чтобы получать за это повышения и награды, она превратилась в вечную подружку невесты, которая лишь сопровождает их, сияющих от счастья невест. Или же, как в случае «Апекс-груп», – улыбающихся до ушей женихов.

Что-то необходимо менять. Если честно, призналась себе Джой, дожидаясь зеленого сигнала светофора и переходя Ист-Бродвей в толпе таких же спешащих на работу служащих, она с радостью изменила бы кое-что в своем нынешнем раскладе. Если бы у нее спросили, что именно, она, наверное, тут же выдала бы список.

– Что-что у него?

Джой прижала к себе ноутбук и оглянулась на конференц-зал, где с десяток ее коллег готовились к презентации.

– Перелом бедра плюс повреждена голень, прямо под коленом, – подмигнув, шепотом проговорил Антуан. – Завтра утром его оперируют. Он еще и плечо вывихнул.

Антуан был секретарем-референтом в их команде, занимавшейся реконструкцией Стэнвей-Хауса. А тот, о ком шла речь, был не кто иной, как Дейв Уилсон, который должен был вести сегодняшнюю презентацию.

– Как же это случилось? – спросила Джой.

– Отправился лазать по скалам в Белые горы, в Хантингтонское ущелье, если точно. Страховка подвела, и он рухнул в расселину в сто пятьдесят футов глубиной. Его спасали восемь часов – сначала доставали, а потом спускали с горы вниз.

– Господи! Но он поправится?

– Да. Я говорил с ним сегодня утром. Сейчас он в Конкорде, а оперировать его будут в Гановере.

Джой кивнула и поглядела на часы: было почти десять.

– И кто же будет вести конференцию? Адам?

– У Адама завтрак с мэром.

У Джой екнуло под ложечкой.

– Кэмерон? – спросила она спокойно.

– Кэмерон в Коста-Рике. Ты же знаешь.

– Верно. – Джой глубоко вздохнула и покачала головой, поскольку ответ был теперь очевиден. – Я не смогу, – прошептала она.

– Еще как сможешь, – фыркнул Антуан. – Девяносто процентов работы сделала ты!

Джой натянуто улыбнулась. Наконец-то хоть кто-то заметил.

– Но у меня с собой нет рабочих файлов! – сказала она.

– Все здесь, все готово. Я загрузил файлы с расчетами и фотографиями и подсоединил «Мак» к проектору.

– Но я же не готовилась! Почему ты мне не позвонил?

– Я сам узнал меньше часа назад! – сказал Антуан с легкой обидой в голосе. – Подумал, что ты уже вышла. Я тут бегал как ненормальный, старался все подготовить…

– Знаю-знаю, прости. Спасибо тебе.

Джой чувствовала, как колотится сердце. Она сосредоточилась и сделала несколько глубоких вдохов. Поглядела на высокие, от пола до потолка, окна конференц-зала. Алекс Уайлдер сидел на почетном месте во главе массивного овального стола. Как раз в этот момент он бросил взгляд в сторону двери, увидел Джой и улыбнулся своей фирменной улыбкой в несколько мегаватт.

– Черт! – пробурчала себе под нос Джой, улыбнулась и кивнула в ответ. Отыскала глазами Антуана, и тот, должно быть, заметил, как она волнуется.

– Карьеру так и делают, – торжественно проговорил Антуан. – Когда у сопрано вдруг пропадает голос, на сцену выпускают дублершу.

– Наверное, – с сомнением произнесла Джой.

– Никаких «наверное». Если хочешь знать мое мнение, тебе пора было заявить о себе давным-давно.

– Спасибо, – сказала Джой. Она сделала еще один глубокий вдох, вошла в конференц-зал и закрыла за собой дверь.

Спустя сорок пять минут она предложила собравшимся задавать вопросы и снова задышала полной грудью. Честно говоря, она понятия не имела, как смогла изложить весь материал, но ведь как-то смогла. Она знала все до мелочей. Дейв со свойственной ему небрежностью пару недель назад просто набросал схему, изложил в общих чертах те пункты, которые «они» должны осветить на сегодняшнем заседании, а сам тут же переключился на дела более важные: долгие деловые обеды, партии в сквош, рассуждения о новых проектах – и в эти выходные, пока Джой корпела над таблицами с расчетами и схемами работ, еще и отправился в горы.