На родине Сергея Орлова 1 Вологодский говорок певучий, Над резными домиками дым, Звезды, протаранившие тучи, — Две с орбит сошедшие звезды. Только две. Их не видала ране. Может, родились они вчера?.. Как бинты на незажившей ране — Считанные эти вечера. Тропка к речке. Прорубь. Бездорожье. Отступает боль, светлеет грусть. Это руки протянул Сережа, Подарил мне Северную Русь. Подарил мне над Шексною тучи, Две, с орбит сошедшие, звезды, Вологодский говорок певучий, Вьюгу, заносящую следы… 2 Теперь я увижу не скоро, Сергей, Белозерье твое, Где женщины, словно жонглеры, Шестами полощут белье — Красиво, уверенно, смело Полощут белье в прорубях. Где гуси над озером Белым Тревожно и грустно трубят. (Куда вы летите, куда же? Меня прихватите с собой!..) Здесь «Здравствуйте!» Ласково скажет Проезжему встречный любой. Здесь мальчик, с глазами как блюдца, Вдруг мне подарил туесок. Здесь в детство Сережи вернуться Мне было дано на часок… «Как тоскуют в ночи поезда…» Как тоскуют в ночи поезда, Пролетая угрюмый Сиваш!.. Я тебя никогда не предам, Ты меня никогда не предашь. Потому что сквозь жизнь пронесли Кодекс Верности, Дружбы устав. Как грустят о портах корабли, Так тоскуют уста об устах. В облаках, затерявшись из глаз, Одинокий грустит самолет. Знаю, жизнь нас обоих предаст — Кто-то первым навеки уйдет… «Кричу, зову – не долетает зов…» Кричу, зову – не долетает зов. Ушли цепочкою, шаг в шаг впечатав, Как будто на разведку в тыл врагов, Солдат Сергей Сергеевич Смирнов, Солдат Сергей Сергеевич Орлов, Солдат Сергей Сергеич Наровчатов. Зову. Опять лишь тишина в ответ. Но и она кричит о побратимах. Кто говорит – незаменимых нет? Забудьте поскорее этот бред: Нет заменимых, нету заменимых! Памяти Бориса Слуцкого Нам жилось и дышалось легче, Оттого что был рядом друг, Не умевший сутулить плечи, По призванию политрук. Комиссар, что единым словом Полк поднять бы в атаку мог… Знаменитый поэт, лавровый Он с усмешкой носил венок. Подлецы перед ним смолкали, Уползали льстецы с пути. Мог чужую беду руками Слуцкий запросто развести. Но рвануло из рук оружье — Уходила с земли жена. Даже им от вселенской стужи Не была она спасена… Сам себя присудил к забвенью, Стиснул зубы и замолчал Самый сильный из поколенья Гуманистов-однополчан. Друг! Беда тебя подкосила, Но воюет твоя строка. Словно колокол над Россией, Бьется сердце политрука. До той поры
Три верных друга были у меня. И первый тот, кого всю жизнь любила, С кем грелась у домашнего огня, Ни разу не замерзнув, до могилы. Да, наши руки разорвала смерть, И все ж меня оплакивать не надо. Завидовать мне нужно, не жалеть — С таким, как он, быть четверть века рядом!.. Ушел товарищ светлый фронтовой, Большой поэт, в быту – ребенок малый. Над ним с опущенною головой В почетном карауле я стояла. С опущенной стояла головой, А мысль одна виски сверлила снова: Танкист, в войну остался он живой, Чтоб вдруг сгореть в огне костра мирского… Еще ушла подружка школьных лет. Она звезд с неба, может, не хватала. Но в ней пылал такой душевный свет! — Как в лампе тыщевольтного накала… Зачем, казалось бы, под Новый год Нам перечитывать ушедших списки? Затем, что друг лишь до тех пор живет, Пока его не забывает близкий… «И горе красит нас порою…» И горе красит нас порою (Сложны законы красоты), В простом лице оно откроет Вдруг утонченные черты. Скорбь всепрощающего взгляда, Улыбки грустной доброта — Лик возвращенного из ада Иль чудом снятого с креста. Но горе быть должно великим И с горем спаяно страны. …Великомучеников лики Глядят в глаза мне со стены. Из отдаленных мест вернули Домой товарищей моих, Но годы горя, словно пули, Догнали и убили их. Скорбь всепрощающего взгляда, Сильны, измучены, чисты… Порою так вглядеться надо В их утонченные черты! «Жизнь под откос…» Жизнь под откос Уходит неуклонно, И смерть Своей рукою ледяной Опять вычеркивает телефоны Товарищей из книжки записной, Мне никуда От этого не деться, И утешенье ль, право, Что она, Что смерть Не может вычеркнуть Из сердца Ушедших дорогие имена?.. |
