«Ноль три» Поэма 1 Не проклинаю Долю вдовью, Жить не согнувшись Буду с ней. Мне все оплачено Любовью Вперед, до окончанья дней. Да, той единственной, С которой Сквозь пламя Человек идет, С которой он Сдвигает горы, С которой… Головой об лед. 2 «03» — тревожней созвучья нет. «03» — мигалки зловещий свет. «03» — ты, доктор и кислород. Сирена, как на войне, ревет, Сирена, как на войне, кричит В глухой к страданьям людским ночи. 3 Все поняла, Хотя еще и не был Объявлен мне Твой смертный приговор… И не обрушилось На землю небо, И так же Птичий заливался хор. Держала душу — Уходило тело. Я повторяла про себя: – Конец… — И за тобою В пустоту летела И ударялась, Как в стекло птенец. Ты перешел В другое измеренье, Туда дорогу Не нашли врачи, Туда и мне Вовеки не пробиться, Хоть головой о стену, Хоть кричи! В глазах твоих Я свет нездешний вижу, И голос твой По-новому звучит. Он подступает — Ближе, ближе, ближе! — Тот день, Что нас с тобою разлучит, А ты… Ты строишь планы Лет на двадцать — Мне остается Лишь кивать в ответ… Клянусь! Тебе не дам я догадаться, Что нет тебя, Уже на свете нет… 4 В больничной палате угрюмой, В бессоннице и полусне, Одну только думаю думу, Одно только видится мне. Все замки воздушные строю, Бессильно и горько любя — Вновь стать фронтовою сестрою И вызвать огонь на себя. 5 Твержу я любопытным: – Извините, Все в норме, Нету времени, бегу, И прячу первые седые нити, И крашу губы, Улыбаюсь, лгу. Людское любопытство Так жестоко! Совсем не каждому Понять дано, Что смерти немигающее око И на него В упор устремлено… 6 Безнадежность… И все ж за тебя буду драться, Как во время войны В окруженье дрались. Слышу вновь позывные Затухающих раций: «Помогите, я – Жизнь, Помогите, я – Жизнь!» Это битва, Хоть дымом не тянет и гарью, Не строчат пулеметы, Не бьет миномет. Может, несколько месяцев Скальпель подарит! Может быть… В безнадежность Каталка плывет. Грозно вспыхнула надпись: «Идет операция!» Сквозь нее проступает: «Помогите, я – Жизнь!» Безнадежность. И все ж за тебя буду драться, Как во время войны В окруженье дрались. 7 Твой слабый голос В телефонной будке, Как ниточка, Что оборвется вдруг. Твой слабый голос, Непохожий, хрупкий — Тобою пройден Ада первый круг. Твой слабый голос В трубке телефонной — И эхо боли У меня в груди. Звонишь ты Из реанимационной, Чтоб успокоить: «Беды позади». Твой слабый голос. Тишина ночная. И нет надежды Провалиться в сон… Все выдержу — Но для чего я Знаю, Что к смертной казни Ты приговорен?.. Таял ты, Становился бесплотною тенью, В совершенстве Науку страданья постиг. И могла ли терять я Хотя бы мгновенье, И могла ли оставить тебя Хоть на миг?.. Как солдаты в окопе, Отбивались мы вместе. Умирал ты, как жил — Никого не виня. До последней минуты Был рыцарем чести, До последней: Жалел не себя, а меня… 8 Журавлиные эскадрильи, Агармыш, что вплыл во тьму. Не в Москве тебя хоронили — В тихом-тихом Старом Крыму. Я твою выполняла волю… Громко бился об урну шмель. Было с кладбища видно поле И дорога на Коктебель. Люди плакали, медь рыдала, Полутьма вытесняла свет. На дороге лишь я видала Удалявшийся силуэт. И ушел ты в слепую темень, Вслед уплывшему в горы дню. Я осталась пока что с теми, С кем потом тебя догоню… 9 Сначала друг, А следом самый близкий Мне человек Ушел в последний путь… Ну что ж — По крайней мере, нету риска, Что будет мне больней Когда-нибудь. И, все-таки, Поставить на колени Судьбе меня не удалось опять. Ведь я из фронтового поколенья — Мы не умеем руки опускать. 10 Как страшно теперь просыпаться! Как тягостно из Небытия В Отчаянье вновь возвращаться — В страну, где прописана я. Весь мир превратился в пустыню, Все выжжено горем дотла. Какой я счастливой доныне, Какой я счастливой была! Хоть горя хлебнула в семнадцать, Хоть после нелегок был путь… Как страшно теперь просыпаться, Как трудно теперь мне уснуть! 11 Я заблудилась на кладбище, И было жутко слышать мне, Как погребальный ветер свищет В потусторонней тишине. Я заблудилась, заблудилась, Мне чьи-то слышатся шаги… Родной, как в жизни, сделай милость — Мне помоги, мне помоги! 12 Припоздала зима В Подмосковье, И земля беззащитно нага. Раны летних биваков С любовью Лишь сегодня Бинтуют снега. Стало празднично в роще И чисто, Нет бутылок и банок Нигде. Только медленно «Завтрак туриста» В незамерзшем Дрейфует пруде. В рыхлом насте Мой валенок тонет. Лес торжественно, Девственно бел. Лишь чернеют, Как гнезда вороньи, На деревьях Папахи омел. Всюду празднично, Радостно, чисто, Нет бутылок и банок Нигде. Только плавает «Завтрак туриста», Как фрегат, В незамерзшем пруде. Только знать мне И страшно, и странно, Что ушел ты с земли Навсегда… Может, лягут Бинтами на раны, Как снега на кострища, Года… 13 Ушел туда, Откуда нет возврата, А говорил — Не бросишь никогда… Здесь надо мною Тучи в три наката, Их никакая Не пробьет звезда. Здесь опускает Белые ресницы Российская дремучая зима… Забыться бы, Любой ценой забыться! Иначе попросту Сойдешь с ума… 14 Да, все границы стерты, Да, пройдена черта, Коль целовала мертвых В застывшие уста, Коль проскользнула тропкой У смерти на краю… Что ж девочкою робкой Растерянно стою? Чего теперь страшиться, Чего робеть, скажи?.. Опять свои границы Вернуть стремится Жизнь. Твердит: «Начни сначала, Как с чистого листа, Хотя и целовала Застывшие уста». 15 Его тюльпаны На Твоей могиле — Как жизнь Со смертью переплетена!.. Так озираюсь, Словно пробудили Меня от летаргического сна. Еще не все, Должно быть, понимаю, Еще не все, Должно быть, сознаю. И с ним Под густо-синим небом мая Я над твоей могилою стою. Смерть ничего Переменить не в силе. Но жизнь есть жизнь… Поют невдалеке. Его тюльпаны На Твоей могиле, Моя рука Лежит в его руке… 16 Я знаю — Все бы ты простил, Когда б пришел назад. И у меня б хватило сил Забыть про этот ад, Про ту пустыню, Где сто лет Я без тебя брела И не могла Найти твой след — Ты б не попомнил зла. Но мне тебя Не воскресить, Всем вздохам — Грош цена. Не ты тропинку проторить, А я к тебе должна. Не так-то просто Умереть, Живу, себя казня. Должно быть, Разводящий – Смерть Забыла про меня… 17 Еще держусь я на плаву, Но тянет, тянет дно. Всем кажется, что я живу, А нет меня давно. Еще я принимаю бой, И кто б поверить мог, Что я туда ушла с тобой, Откуда нет дорог?.. А новый друг? А как же он? Ошиблась, не права: На миг поверила я в сон, Что все еще жива… 18 Холмов-курганов грустная сутулость. Тоска предзимья. В горле горький ком. Твоя душа, наверное, коснулась Моей души Полынным ветерком. Бреду одна В степи под Старым Крымом В те Богом позабытые места, Где над тобой давно неумолимо Гранитная захлопнута плита. Твоя душа! Я не встречала выше. Но не желала прилетать она, Пока с Бездушьем Под одною крышей Я прозябать была осуждена. Страданьем Я очистилась от скверны — Едва-едва на то хватило сил… И ты, Сквозь ад прошедшую, Наверно, И пожалел, и понял, и простил. Лишь потому Душа твоя коснулась Моей души Полынным ветерком… Холмов-курганов грустная сутулость. Тоска предзимья. В горле горький ком… 19 Старый Крым — Последняя обитель. Черный камень — Все, как в страшном сне. Не судите, люди, не судите — Здесь лежать Положено и мне. Не корите, Что судьбу другому Я, от слез ослепнув, отдала. Это было — Головою в омут… Совести гремят колокола. Не судите, люди. Скоро, скоро, В крымский дождик Или в крымский зной Мне переселяться В мертвый город… Черный камень, Камень ледяной! 1979–1987 |
