«Мне близки армейские законы…» Мне близки армейские законы, Я недаром принесла с войны Полевые мятые погоны С буквой «Т» – отличьем старшины. Я была по-фронтовому резкой, Как солдат, шагала напролом, Там, где надо б тоненькой стамеской, Действовала грубым топором. Мною дров наломано немало, Но одной вины не признаю: Никогда друзей не предавала — Научилась верности в бою. «Я, признаться, сберечь не сумела шинели…» Я, признаться, сберечь не сумела шинели — На пальто перешили служивую мне. Было трудное время. К тому же хотели Мы скорее забыть о войне. Я пальто из шинели давно износила, Подарила я дочке с пилотки звезду. Но коль сердце мое тебе нужно, Россия, Ты возьми его, как в сорок первом году! «Худенькой, нескладной недотрогой…» Худенькой, нескладной недотрогой Я пришла в окопные края, И была застенчивой и строгой Полковая молодость моя. На дорогах родины осенней Нас с тобой связали навсегда Судорожные петли окружений, Отданные с кровью города. Если ж я солгу тебе по-женски, Грубо и беспомощно солгу, Лишь напомни зарево Смоленска, Лишь напомни ночи на снегу. Два вечера Мы стояли у Москвы-реки, Теплый ветер платьем шелестел. Почему-то вдруг из-под руки На меня ты странно посмотрел — Так порою на чужих глядят. Посмотрел и – улыбнулся мне: – Ну какой же из тебя Солдат? Как была ты, право, На войне? Неужель спала ты на снегу, Автомат пристроив в головах? Я тебя Представить не могу В стоптанных солдатских сапогах!.. Я же вечер вспомнила другой: Минометы били, Падал снег. И сказал мне тихо Дорогой, На тебя похожий человек: – Вот лежим и мерзнем на снегу, Будто и не жили в городах… Я тебя представить не могу В туфлях на высоких каблуках… Голос Игоря Часть войска князя Игоря была конной – дружинники, а другая пешей – смерды, «черные люди». «Как волков, обложили нас Половцев рати. Несть числа им, Лишь кони дружину спасут. Ну а пешие смерды?.. Тяжело умирати, Но неужто мы бросим, Предадим черный люд?» Голос Игоря ровен, Нет в нем срыва и дрожи. Молча спешились витязи, Предавать им негоже. Был в неравном бою Схвачен раненый Игорь И порубаны те, Что уйти бы могли… Но зато через ночь Половецкого ига, Через бездны веков, Из нездешней дали Долетел княжий глас: «Нелегко умирати, Только легче ли жить Во предателях, братья?» «Мы любовь свою схоронили…»
Мы любовь свою схоронили, Крест поставили на могиле. «Слава Богу!» – сказали оба… Только встала любовь из гроба, Укоризненно нам кивая: – Что ж вы сделали? Я – живая!.. Пластинка И тембр, и интонацию храня, На фоне учащенного дыханья Мой голос, отсеченный от меня, Отдельное начнет существованье. Уйду… Но, на вращающийся круг Поставив говорящую пластмассу, Меня помянет добрым словом друг, А недруг… недруг сделает гримасу. Прекрасно, если слово будет жить, Но мне, признаться, больше греет душу Надежда робкая, что, может быть, И ты меня надумаешь послушать… «Считается – счастье лечит…» Считается – счастье лечит, Считается – горе сушит, Считают – живется легче Под панцирем равнодушья. У памяти есть архивы, У сердца свои анналы: Была я до слез счастливой, Страдала, и как страдала! Но только вот не припомню Такого, простите, чуда, Что было бы все равно мне, Когда моим близким худо… Работа Да, в итоге по высшему счету Лишь за труд воздается сполна, И работа, одна лишь работа В книге жизни тебе зачтена. Ты в простое – безделица ранит, Ты в простое – беспомощна ты… От душевной усталости ранней, От тщеславия и суеты, От тоски, настоящей и ложной, От наветов и прочего зла Защити меня, бруствер надежный — Бруствер письменного стола. Орлы Два сильные, Два хрупкие крыла, И шеи горделивый поворот… Да здравствует безумие орла, Бросающегося на самолет! Он защищал свое гнездо как мог — Смешной гордец, пернатый Дон Кихот. Да здравствует взъерошенный комок, Бросающийся в лоб на самолет. Ах, донкихоты, как вы ни смелы, Геройства ваши – темы для острот. И все-таки да здравствуют орлы, Бросающиеся на самолет! |
