В глазах Тейта мелькнуло отчаяние, он крепко сжал зубы, и Келзи тут же поняла, что он уже жалеет о своих обвинениях.

— Тейт, — сказала она. — Если бы я сделала такое, я бы разбила твою жизнь. Ведь твоя работа — ее неотъемлемая часть. Но ты ведь и меня сделал частью своей жизни. И я не смогла бы сделать ничего такого, что навредило бы тебе. Никогда.

Тейт глубоко вздохнул, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Он расправил плечи, но руки его, лежащие на столе, были сжаты так крепко, что побелели костяшки пальцев.

— Я действительно не знала, что работа способна так перевернуть мою жизнь, Тейт, — сказала Келзи. Она нежно провела газетой по костяшкам его пальцев. Тейт не убрал руки, и Келзи почувствовала, что сомнения оставляют его. — Об этом я и говорила тебе на Гавайях. И ты не можешь обвинять меня в том, что я была в шоке, когда это случилось. Ведь никто из нас, даже ты, не ожидал, как все обернется.

Тейт снова посмотрел на газету.

— Но, Келзи, у них действительно должен быть источник информации. Это весьма уважаемое издание. Они не могли просто выдумать все это.

— Это мог быть кто угодно, только не я.

— Тогда кто? У меня такое впечатление, что кто-то очень заинтересован в провале нашей кампании.

Келзи медленно покачала головой. Она не могла представить себе никого, кому хотелось бы покончить с серией «Только для рыжих». Среди съемочной группы не было ни одного человека, который не старался бы изо всех сил, чтобы обеспечить успех. Даже фотографы, с которыми она работала, и люди в салонах, куда они ходили с Брюсом, встречали ее приветливо и радостно.

— Даже не знаю. Когда я была в Нью-Йорке, несколько человек упоминали вскользь об этом конкурсе, но я не придала этому значения. Только взяла один раз анкету с фотографией у какой-то мамы с ребенком. — Она подняла на Тейта полные тревоги глаза. — Я ничего не понимаю в большом бизнесе и, возможно, скажу сейчас глупость, но… ты не думал о потенциальных конкурентах? Они не могли…

Тейт поднял глаза от газеты и задумался над словами Келзи.

— Это было бы очень рискованно. Не хочу даже думать об этом. В таком случае нам вряд ли удалось бы справиться с этим, не затевая еще один судебный процесс. А с подобными обвинениями очень трудно бороться — это может стать для нас крахом.

Враждебность Тейта исчезла без следа, Келзи ясно это видела. Она поняла вдруг, что больше всего его пугало подозрение, что в этом деле замешана Келзи. И все же ей было очень обидно, что Тейт хотя бы на минуту мог предположить подобное. И тут она неожиданно вспомнила, что говорила ей Джина о Задоре Кейн, и ей пришло в голову, что все происшедшее вполне в ее духе. Может быть, Тейт до сих пор не может избавиться от мысли, что все модели скроены по одному образцу. Может быть, когда пройдет время, искренность ее отношения к Тейту поможет ему избавиться от этого убеждения.

— Послушай, Келзи, давай уйдем отсюда, — Тейт отложил бумаги, над которыми работал, обошел вокруг стола и нежно, словно извиняясь, поцеловал Келзи. — Мне необходим глоток свежего воздуха. Как насчет ленча?

Келзи с удовольствием согласилась.

В машине они разговаривали о работе — о фотографах, снимавших Келзи, о встречах с покупателями в Нью-Йорке, о Брюсе, о том, что Тейт успел заехать в Висконсин повидать родителей.

Келзи очень удивилась, когда поняла, что они приехали не в кафе, а домой к Тейту. Он жил в шикарном доме в Эдине, где на всем чувствовался отпечаток достатка — белые лепные украшения, огромные окна с тонированными стеклами, массивные двери с латунными ручками и дверными молотками.

— Это так не похоже на тебя, — сказала Келзи, разглядывая его жилище. — В твоем кабинете все совсем по-другому.

— Кабинет отделывал декоратор, — сказал в ответ Тейт. Выключив зажигание, он окинул взглядом двухэтажный особняк, думая о трех пустых спальнях наверху и о маленькой крытой веранде позади дома, которой почти никогда не пользуются. Интересно, если бы с ним жила Келзи, они купили бы газовый гриль и раскладные кресла? Сам он никак не мог собраться это сделать. — А здесь я могу делать все, что хочу, не заботясь об имидже.

— Правда?

Тейт не обратил внимания на нотки недоверия, звучащие в голосе Келзи. Он подвел ее к двери с таким видом, словно был агентом по продаже недвижимости, который надеется убедить клиентку, что этот дом — именно то, что ей нужно.

Тейт никак не мог понять, почему ему в голову пришло такое нелепое сравнение. Но неожиданно ему вдруг очень захотелось, чтобы Келзи понравился этот дом. Открыв дверь, он пропустил Келзи вперед, наблюдая, как она реагирует на то, что увидела, — мраморный пол в прихожей, картина маслом над стойкой для зонтиков, восточные ковры в гостиной и столовой. Тейт заметил, что Келзи смотрит на бронзовую люстру с восемнадцатью лампочками, и неожиданно пожалел, что люстра выглядит чересчур роскошно. Он купил ее когда-то на аукционе, ожидая важных гостей к званому обеду.

— Я всегда держу в холодильнике что-нибудь для сандвичей, — сказал Тейт. — Надеюсь, этого хватит, чтобы утолить голод.

На кухне Тейт проводил Келзи к бару и нахмурился, увидев, что забыл накануне помыть посуду.

На баре стояли пятнадцать стаканов и двенадцать тарелок. Мусорное ведро было, как всегда, переполнено. Коробки из-под полуфабрикатов и мороженых овощей вперемешку со старыми конвертами и использованными салфетками. Рядом с табуреткой, на которой любил сидеть Тейт, лежала стопка газет, его карманный калькулятор, чековая книжка, мелочь, пульт дистанционного управления и взятая напрокат видеокассета. Если сравнить все это с чистотой, царящей в остальных комнатах, сразу становилось ясно, где именно живет Тейт. Открыв бумажный пакет, он смахнул туда мусор со стойки бара и закинул его в чулан.

Келзи улыбалась, глядя, как он привычными движениями протирает стойку мокрым бумажным полотенцем. В этот момент зазвонил висящий на стене телефон, и Тейт вынужден был прервать уборку. Пока он разговаривал, Келзи рассматривала в соседней комнате висящие на стенах семейные фотографии в рамочках. Повернувшись спиной к Келзи, Тейт отвечал на бесконечные вопросы, так и сыпавшиеся из телефонной трубки.

— Тейт? Ты слышишь меня?

— Да.

— Ну и что скажешь?

— Я думаю.

— Ты уже знаешь о статье?

— Прочел сегодня.

— Но это еще не все, говорят, во время съемок для плаката она вела себя просто ужасно. Ты ведь знаешь Эла. Он всем рассказывает, что с ней невозможно работать. Я не удивлюсь, если тебе не удастся больше заставить ни одного приличного фотографа снимать ее. Ты должен разобраться с этим делом. Никто наверняка не захочет иметь с ней дело.

— Это так неожиданно. Я ни за что бы не догадался.

— Я знаю, что ты… — Задора замялась, подбирая нужные слова. — Увлечен ею, Тейт. И я не хочу вмешиваться. Ты знаешь, я слишком люблю тебя для этого. Но именно потому, что у нас когда-то что-то было, я так волнуюсь за тебя. Я знаю, что значит для тебя эта кампания. И говорю тебе все это в твоих же интересах. И в интересах «Элсет индастриз».

— Да, конечно. Я очень ценю это.

— Я знаю, она выглядит, как ангел. Но слухи про нее ходят ужасные. Если ты хочешь, чтобы я узнала побольше или…

— Я могу перезвонить тебе?

— Это было бы замечательно. И если я могу сделать что-то еще…

— Я буду иметь это в виду.

— Я люблю тебя, Тейт, и не хочу, чтобы повторилось все то же, что в прошлый раз.

— Да, конечно.

Положив трубку, Тейт взглянул в невинные глаза Келзи. Разве можно поверить в то, что она вела себя так, как говорит Задора? Не может быть, чтобы девушка, которая несколько месяцев не была дома, принимая участие в съемках, потом участвовала в утомительном рекламном туре, очаровала буквально всю съемочную группу, вдруг устроила скандал, оказавшись в Нью-Йорке.

И как он не учел, что Келзи и Брюс не ладят друг с другом? Ведь они с самого начала придирались друг к другу. Но неужели нельзя было обойтись без публичных ссор?