Обе армии были велики; битва затянулась и широким пятном расползлась по долине, и все же преимущество с самого начала было на стороне людей: судя по всему, труба Хейм-Риэла отбила у нидхагов всякое желание воевать. Они сражались вяло и неохотно, тревожно думая лишь о том, как бы раздобыть себе место в Шемай-Лоховых подводных змеях — тех таинственных кораблях, на которых, по слухам, собирались спасаться туны в случае гибели мира…

Земля задрожала и поползла трещинами; она открывалась широкими проемами и обрушивалась, обнажая черные бездонные колодцы.

Оттуда, из бездны и мрака, зловонными толпами поднимались гуллы. Тысячи их в считанные секунды наводнили долину. Безмолвные плосколицые мертвецы бросались на людей и нидхагов; раздирали ногтями их плоть, впивались в тело длинными плоскими губами. Гарм-а-Ден наполнился воплями, стонами и хрустом костей. Гуллам не было числа; никто не в силах был сопротивляться им. Одни воины, окаменев, стояли в ожидании неминуемой смерти, другие безумно метались по полю, теряя оружие и проваливаясь в черные ямы.

Лишь один человек сохранил рассудок и волю в этом чудовищном, бредовом кошмаре. Это был Шем-ха-Гил. Он давно ожидал появления гуллов; единственное, чего он не ожидал, это их появления из-под земли. Смерть его не страшила, он был готов к ней и собирался встретить с достоинством.

Какой-то гулл, вырвавшись из трещины, глубоко прокусил ему ногу. Но Гил взмахнул мечом и отсек эту жадную голову, которая, впрочем, не разжала челюстей, и Гилу пришлось повозиться, прежде чем он избавился от мерзкого, обтянутого сухими мышцами черепа, повисшего у него на лодыжке. Хромая, он пошел на восток, к горам. Битвы уже не было — был великий гулльский пир. Остатки нидхагов и людей разбегались во все стороны. Мертвецы-победители пожирали останки. Гил шел, отбиваясь от бросающихся на него гуллов. Он делал это с легкостью, ведь у них не было иного оружия, кроме страха. Он зарубил их уже не меньше десятка. До гор оставалось совсем немного. «Не судьба мне умереть в бою, — подумал Гил, прикончив очередного гулла. — Ну что ж, пойду в Асгард, может, там найдется для меня какая-нибудь работа. А за океан не полечу, дудки. Сыт по горло своей дурацкой жизнью».

В этот момент Гил был уверен, что в мире уже не может произойти ничего такого, что его поразило бы, потрясло. Но зло неистощимо на выдумки!..

…Мерзкий гулл с прилипшими к черепу седыми космами и с грубым толстым шрамом поперек шеи встал перед Гилом и протянул к нему тощие жадные руки. Ледяной ужас сковал сердце Гила. Он остановился, задрожал, ноги его подкосились, оружие выпало из рук…

Мертвец приоткрыл сухую пасть и прошелестел:

— Я так долго искал тебя, сынок!

Гил рухнул на землю, все его тело свело судорогой.

— Отец, — прошептал он, — сжалься, сжалься надо мной!

— Сжалься ты надо мной, сынок, — прохрипел гулл. — Мое нутро горит неутолимым огнем. Дай мне насытиться твоей плотью, она моя по праву! Только твоя кровь зальет пожирающее меня лютое пламя, только тобой я утолю свой нестерпимый голод!

Зубы лязгнули над самым ухом Гила.

— Я люблю тебя, сын мой, люблю безумно, страстно, — шипело чудовище. — Только о тебе я мечтал все это время! Я не причиню тебе боли…

Гил потерял сознание.

И снова он очнулся, отказываясь верить, что жив.

— Дэвы, дэвы, когда же я наконец-то умру? — пробормотал он, не открывая глаз.

— Ты не умрешь, Гил, ты не имеешь на это права, — услышал он мягкий голос Хейм-Риэла. — Тебе суждена долгая жизнь. Встань, смотри! Солнце еще светит. Асгард стоит. Мы еще боремся.

— Как я здесь очутился?.. — Гил, оглядевшись, узнал зал асгардского магдела. Огланы светились на стенах. В помещении, кроме него и Хейм-Риэла, никого не было. Гил глянул на западную стену. Он увидел поле, заваленное трупами и обрубками гуллов, изрытую трещинами землю и стелющийся дым. На белых конях скакали дэвы, полторы сотни светлых всадников — почти все, сколько их было на свете. Они добивали шныряющих среди трупов гуллов, и эта работа была уже почти закончена. Вдалеке ползли страшные быки и шагали черные великаны. Земля колыхалась. Из трещин били в небо фонтаны горячей грязи.

— Я спас тебя в последний момент, — сказал Хейм-Риэл, — когда гулл уже собирался вонзить зубы тебе в горло. Я сгреб тебя в охапку и привез в Асгард, и теперь ты будешь сидеть здесь, сбежать тебе больше не удастся. Хочешь ты этого или нет, но тебе придется полететь за море.

— А что, армия наша погибла? Кто еще спасся, кроме меня?

— Спаслись сотни две из восьмидесяти тысяч, — сказал Хейм-Риэл со вздохом. — Но все они погибли не зря: за это время мы успели приготовиться к отлету, загрузить железных птиц всем необходимым и выбрать людей, которые будут вывезены. Ну, смотри, запоминай, — дэв указал на западную стену, — теперь недолго осталось. Солнце уже меркнет.

Солнце, видимое на южной стене зала, где оно стояло прямо над меллнирским магделом, уже потеряло правый край своего диска. Черная тень быстро надвигалась.

— Сейчас, Гил, на улице наступит тьма. Мы здесь этого не увидим: огланы устроены так, что видят одинаково и ночью, и днем.

Гил видел, как дэвы, расправившись с мертвецами, помчались на запад, навстречу тунам. Подземные толчки усиливались. Теперь они ощущались даже здесь, в магделе, несмотря на упругий фундамент. Одна из гор в далекой гряде Ио-Тун-Гира, по ту сторону долины Гарма, исторгла тучу пепла, и нижний край ее озарился кровавым светом…

— Началось, — сказал Хейм-Риэл. — Смотри внимательно, Гил, теперь туны пустят в ход похищенное оружие.

Туны, прежде двигавшиеся навстречу дэвам, внезапно повернули на север. Только один железный бык продолжал ползти вперед. Хейм-Риэл до предела приблизил его изображение.

— Вот оно, — прошептал он, — сейчас…

Солнце померкло. Мир погрузился во мрак. Дэвы повернули вспять: теперь они стремительно убегали от железного быка, рассыпавшись по полю. Грозная машина деловито проползла еще с полмили на восток и остановилась. Бык вращал головой, уставив свой рог прямо Гилу в глаза, и плюнул огнем. Это маленькое пламя в один миг разрослось во всю стену и стало ослепительно ярким, потом стена почернела…

Хейм-Риэл начал вращать рукоятку, удаляя изображение, но ничего нового не появлялось. Наконец по краям стены возникли светлые пятна; вот выступили скалы, ущелье и брод с мертвыми тунами. Посреди Гарм-а-Дена росла, раздувалась чудовищная черная гора дыма и пепла. Три или четыре дэва, мелькнув, как яркие искры, с невероятной скоростью промчались к Асгарду. Вслед за этим могучие скалы обрушились и завалили проход.

Хейм-Риэл направил взгляд оглана чуть повыше, так что поверх каменных обломков снова стал виден Гарм-а-Ден. Туча, оторвавшись от земли, поднималась, расползаясь над долиной. На том месте, где стоял железный бык, теперь зияла громадная оплавленная воронка диаметром не меньше полумили.

Гил почувствовал, как дрогнул пол, закачались стены. Магдел угрожающе накренился.

— Пора! — встал Хейм-Риэл. — Идем, Гил. Птицы ждут нас.

Последнее, что увидел Гил, входя в передвижную комнату, была длинная, извилистая трещина, пересекшая Гарм-а-Ден с севера на юг. Края ее медленно раздвигались, и оттуда, из недр, рвалось к небу бешеное подземное пламя.

Гарм дождался своего часа.

Снаружи творилось нечто неописуемое. Земля ходила ходуном; рушились дома, громадные глыбы с грохотом катились по горным склонам. К югу от Асгарда вулкан Геф бросал в небо красные камни, трескался и истекал лавой; внезапно с грохотом раскололась его вершина — ее сорвало, как крышку с котла, и огненные потоки устремились в долины. Гарм-а-Дена не было видно, но с той стороны доносился странный звук, подобный реву водопада, и наползала зловещая туча.

Хейм-Риэл, взяв Гила за руку, тащил его к железной птице. Она стояла на искусственной террасе у подножия магдела — длинное блестящее тело на смешных лапках, раскинутые плоские крылья, опущенный клюв, вздернутый треугольный хвост. От постоянных толчков птица подпрыгивала, мягко пружиня на гибких ногах. В брюхе была открыта дверь, к ней приставлена лесенка. Гил, оглядевшись, не увидел вокруг ни одной живой души, кому бы он мог уступить свое место, вздохнув, поднялся по ступенькам и вошел в круглое брюхо.