Картина «Красные дьяволята» была бы удовлетворительным типом киноподхода к детям (реалистическая фабула, вполне здоровый социальный уклон, яркая занимательность как в этической, так и в действенно-двигательной областях), если бы не чрезмерное ослабление реалистической трезвости, умаление опасностей, фантастическое преувеличение героических возможностей ребят, что также опасно, так как понижает волю к тренировке, обостряет «хвастливо-наплевательское» отношение к реальности, и без того отчасти свойственное возрасту.

В детском кино, в детском театре, больше, чем где-либо, важно соблюдение меры, пропорции между внешними влияниями и действительными детскими нуждами. Длительность эмоционального возбуждения не должна переходить через границы, когда наступает или подавленность, или болезненная взвинченность. По своему содержанию эмоциональные возбудители не должны быть потрясающими, неожиданными, должны быть связаны логической и физиологической последовательностью. Не должны допускаться в фабуле уклонения от реалистических пропорций при полном попущении ярко-занимательной выдумки. Материал пьесы должен создавать здоровую социальную двигательно-действенную установку, и лучше всего, если он связан с немедленным претворением в практическое дело той основной «морали», которая в него вложена. Всяких фантастических «темпов», нелепо-быстрых, невозможных темпов движения или темпов развития действия надо всемерно избегать, так как и без того приходится настойчиво бороться с «чрезмерностью» гиперболизма переходного возраста, откуда один шаг до общего «развязывания» тормозного аппарата, т. е. и до половой дезорганизации. Особо желательной является тесная связь между материалом учебной работы и посещением детьми кино или деттеатра: материал пьесы вкладывается в содержание предшествующих и последующих школьных занятий, которые чрезвычайно от этого выигрывают.

В детской литературе опасны все три, сейчас в ней преобладающие, уклона: 1) «томный» сентиментализм (Чарская и ее присные); 2) избыточный авантюризм (пинкертоновщина); 3) аскетическая, сухая трезвость. Первый не нужен как отпрыск праздной, пассивной фантазии отмирающих общественных слоев. Второй — своей непомерностью, легковесностью, нервной перегрузкой. Третий — недостачей эмоциональных элементов. Хорошее, классическое сочетание нужных элементов детлитературы имеется в «Томе Сойере» Марка Твена, с одним лишь дефектом: «внеклассовый», «аполитический» демократизм повести. Если дать советскому подростку иной социальный стержень, но при том же принципе построения, который мы имеем в «Томе Сойере», мы получим великолепные образцы замечательного художественного влияния на подростка, — мощного конкурента, соперника для половой фантастики. Много методически ценного у Джека Лондона, много полезного, но по материалу устаревшего, у Жюль Верна и т. д. На собрании подростков пишущему был брошен горький, справедливый упрек: «Почему пишут ученые книги и рассказы о нас, детях, для вас, взрослых, и о вас самих, наконец, а почему не пишут о нас — для нас, да так, чтобы нас от этого не тошнило?» А другой подросток прибавляет: «Как скучно, тоскливо без хорошей книги — деваться некуда, черт знает что делаешь тогда». В этих двух фразах — целая программа для одной из крупнейших глав «полового воспитания».

«Как случилось, что ты в два месяца перестал заниматься онанизмом, только лишь поступил в новую школу? — спрашиваю я у 15-летнего мальчика, который, как недавно нам сообщили, около 1 ½ лет безуспешно боролся со своим онанизмом. — В школе красиво, чисто, уютно, порядок, вокруг двора цветник, часто бывает музыка, все становится вокруг и во мне красивее, яснее, чище и меня начало меньше тянуть». Великолепный, выразительный ответ на вопрос о ценности художественного элемента в области полового воспитания. Конечно, дело было не в цветнике, музыке и чистоте, а в общей атмосфере учреждения, помимо цветников и прочего, пропитанной ярким, художественным содержанием, яркой эмоциональной насыщенностью.

На Северо-Западном областном съезде СПОН в Ленинграде (1927 г.) именно рядовые практические работники активно отмечали огромную ценность художественной обстановки для здоровой половой детской самоорганизации (понимая под «обстановкой» как внутреннее содержание работы, так и ее окружение).

Однако чрезвычайно опасен был бы и чрезмерный «положительный» перегиб в этой области. Отвлечения в избыток «художественности» и отрыв от общих и специальных учебно-воспитательных задач были бы не менее опасны, чем отсутствие художественного подхода в воспитании. Некоторые педагоги представляют себе «художественное воспитание» как нечто самодовлеющее, как самоцель, являющуюся центром всех воспитательных задач. Между тем оно — не цель, а средство, одно из средств, правда, одно из крупнейших средств, но все же средств. Поэтому особые педагогические старания по части впитывания в себя детьми «элементов красоты», по утонченной их специализации в отдельных вопросах искусства, — как общепедагогический подход никуда не годится и, в смысле полового воспитания, принесет в массовом масштабе лишь вред, утончив одно, узкое, специальное, «интимное» и оторвав от другого, общего, широкого, боевого, т. е. сделав детей сексуально-беззащитными.

Художественная специализация — лишь для немногих, особо одаренных в той или иной области, для детской же массы — широкие, общие художественные влияния, настойчиво проникающие во все отрасли учебной и воспитательной работы. В такой постановке художественное воспитание является могучим средством детской эмоциональной самоорганизации, могучим врагом паразитарных половых переключений.

Распространяться здесь об общефизиологической пользе детского труда, конечно, нет никакой нужды, так как советские педолого-педагогические работники усвоили уже на 100 % эту истину, являющуюся базой всей нашей воспитательной системы. Развитие инициативы, конкретных умений, способности к сопротивлению, новое комбинаторное творчество, рост координирующих процессов, улучшение способности общего и специального сосредоточения, — все эти результаты правильного трудового воспитания, конечно, общеизвестны. Однако переходный возраст с его противоречивой эмоциональностью требует особых, специальных подходов в области трудового воспитания, так как может случиться, что именно неправильные трудовые воздействия именно в этом возрасте окажутся богатейшими источниками для роста и развития гиперсексуальных переключений.

Лучшей иллюстрацией этой грустной возможности является сообщение одного из педагогов на всероссийской экскурсии-конференции СПОН (1926 г., Москва) о попытках его «бороться с половыми переключениями методом трудовых переключении»: чтобы извлечь всю детскую лишнюю энергию и оторвать ее от излишних половых тяготений, детей перегружали всяческой физической работой: полевой, домашней, в мастерских, длительной ходьбой и т. д., надеясь, что «сильная физическая усталость будет лучшим препятствием для полового возбуждения». Понятно, такое нелепое, чрезмерное увлечение принципом «труда» чревато огромными опасностями именно с точки зрения полового воспитания: 1) сильная физическая усталость развязывает тормозные («волевые») процессы и делает человека бессильным в борьбе с какими бы ни было нежелательными тяготениями; 2) именно при сильной физической усталости человек особенно падок на искусственные, острые возбудители, дающие возможность хотя бы на время выйти из угнетенного состояния; 3) непрерывный, утомляющий, бессистемный труд опустошает эмоциональное к себе отношение, убивает интерес к себе, подавляет самим своим содержанием, отрывается от детской эмоциональности и, лишенная связи с трудом, праздная детская эмоциональность легко прикрепляется к другим областям, в переходном возрасте — к половой области.

Как видим, именно «труд» может оказаться подлейшим предателем в деле полового воспитания, если неумело им пользоваться. Для здорового полового воспитания переходный возраст требует особых трудовых подходов.