Типическая литература по половому воспитанию обычно начинала описывать половое развитие с момента так называемого переходного периода детства, когда половой аппарат почти полностью созревает вместе со своими вторичными признаками и когда фактически мы уже опаздываем с рядом главных предупреждающе-воспитательных мер, если не успели провести их заблаговременно. На самом же деле конкретную половую эволюцию детства надо изучать, конечно, с первых же лет, иначе мы никогда не поймем, почему к переходному возрасту половая жизнь ребенка приобрела уже вполне определенные, притом чрезвычайно сложные формы.

Фрейд и его школа утверждают, что сексуальность ребенка зарождается вместе с ребенком. Слизистые оболочки и кожа ребенка обладают с первых же недель особой чувствительностью, которую Фрейд считает врожденной специально-половой чувствительностью, причем наиболее чувствительные в половом отношении участки детского тела он называет эрогенными зонами[169].

В первую очередь наиболее серьезное внимание обращает Фрейд на слизистую оболочку губ и прямой кишки, т. е. на детские акты сосания и дефекации[170].

Так как губы человека в дальнейшем имеют огромное половое значение (в поцелуе и т. д.), поэтому они сексуально возбудимы уже очень рано, тем как бы предуготовляя материал для позднейшего, зрелого полового чувства. Поэтому акт детского сосания содержит в себе, по Фрейду, несомненные половые элементы: ребенок в сосании получает нечто вроде полового удовлетворения.

Такое же половое значение имеет для Фрейда и слизистая оболочка прямой кишки, связанная по местоположению с частями тела, в которых сосредоточен половой аппарат, а потому и отличающаяся ранней повышенной половой чувствительностью. Дети в ранние годы любят, по мнению Фрейда, долго засиживаться на горшочке, они длительно задерживают кал в прямой кишке, чтобы испытать удовольствие от эрогенного полового раздражения слизистой оболочки. Доказательство своей правоты фрейдовская школа находит в том, что дети, бывшие в раннем возрасте особенно резкими «сосунами» и «горшечниками», оказываются в дальнейшем чрезвычайными сексуалистами (любителями поцелуев и т. д.).

В этом вопросе, как и во всей своей теории половой жизни, фрейдизм, по нашему мнению, исходит во многом из ошибочных оснований. Фрейд прав, указывая, что ряд областей тела, обнаруживающих раннюю чувствительность, связывается в дальнейшем с развитием и сгущением половых проявлений. Но это вовсе не значит, что такая чувствительность искони, от рождения ребенка, является специально половой. Вполне законно, что половая функция как очень древняя и имеющая огромное биологическое значение свои начальные элементы развивает в самом раннем детстве. Но именно акт сосания как наиболее близкий к самому могущественному процессу — питанию — может содержать в себе элементы наслаждения, первичное происхождение которого лежит в текущем питании, а вовсе не в грядущей сексуальности. То, что ребенок испытывает удовольствие от сосания даже и после приема пищи, вне связи с едой (сосет губки, пальчики, белье и т. д.) тоже не является возражением против пищевого происхождения этого рефлекса — так же, как и собака рефлексологов машет хвостом, выделяет слюну и т. д. при одном раздражении током, без еды: это условный рефлекс, основным источником которого является пищевой процесс; он воспитался на пищевом рефлексе, хотя бы и вызывался в каждом отдельном случае не непосредственно пищевым раздражителем.

То, что «сосуны» в дальнейшем часто оказываются «сексуалистами», вполне возможно объяснить и без первично-эрогенного значения акта сосания. Половой рефлекс, созревающий в целом позже других рефлексов, черпает для себя материал не только из полового источника, но и из всего прочего психо-физиологического фонда ребенка. Если ребенок привык в течение ряда лет испытывать удовольствие от сосания, естественно, что к периоду, когда созревает половое чувство со всеми его положительными эмоциями, в состав этих удовольствий входит и давний, пищевого происхождения, процесс раздражения губ: не в качестве одной из частей безусловного полового рефлекса, а в качестве пищевого условного рефлекса, в результате длительной «смычки»[171] ставшего половым условным рефлексом.

Нужно отметить также, что губы как элемент половой жизни (в акте любовного поцелуя и т. д.) исторически выделились гораздо позже самого непосредственного полового акта, акта полового сближения, и являются принадлежностью сравнительно давнего исторического периода. Поэтому было бы более чем странно, если бы более молодой биологический навык, исторически более молодая часть половой функции развивались задолго до появления наиболее древней и решающей части. Мозговая кора, правда, дает человеческому организму особое преимущество взращивать ряд молодых навыков с чрезвычайной быстротой, но навыки эти развиваются на основе безусловных, т. е. древних рефлексов, которые появляются до этих навыков, впереди их, — зрелого же безусловного полового рефлекса не существует в первые годы, — следовательно, не может быть и специально-половых условных рефлексов раннего детства.

Точно так же обстоит, очевидно, и с эрогенной чувствительностью прямой кишки. Дети действительно задерживаются иногда на горшочке, долго возятся с актом опорожнения кишечника, но говорит ли это о половом поведении детей? Какие дети засиживаются на горшочке? Дети малоподвижные, обычно долго углубляющиеся в один и тот же несложный акт. Эти же дети могут в другое время подолгу держать перед собой лист бумаги, не внося в него никаких изменений, подолгу болтают палочкой в небольшой лужице перед ними и т. д., одним словом, любят монотонные, малоподвижные, резко ограниченные пространством и материалом процессы. Естественно, что и на горшочке они проявляют черты того же поведения.

Любопытно, что при перемене воспитательного подхода к таким детям, когда их заинтересовывают более разнообразными и подвижными впечатлениями, они часто в основе меняют свою манеру поведения, ликвидируют в том числе и свою симпатию к горшочку, причем эта эволюция идет обычно на пользу ребенку. Если такого правильного педагогического подхода к детям-«горшечникам» нет, ребенок действительно в дальнейшем благодаря длительной задержке кала получает сугубую раздражимость анальной[172] зоны, превращающуюся, в связи с близостью ее к половому аппарату, при дальнейшем развитии в половую раздражимость.

В категории «сосунов» таким же образом оказываются дети, обычно мало тяготеющие к моторным, действенным, исследовательским, коллективным процессам, причем эта слабость тяготений чаще всего бывает результатом неправильного педагогического подхода к детям, отсутствия вокруг ребят интересующих впечатлений и занятий. Очевидно, незанятое, праздное внимание может, между прочим, сосредоточиваться по преимуществу на пищевом процессе и окружающем его удовольствии, смаковать этот процесс и фиксировать отдельные его части (сосание хотя бы) в виде особого прочного рефлекса. Естественно, что эта праздность является в дальнейшем источником самых разнообразных извращенных навыков, в том числе источником чрезмерной сексуальности, в которой избыточное раздражение губной зоны и займет подобающее ей «почетное» положение, тем более, что губы и половой рефлекс в позднейших стадиях половой зрелости находятся в тесной связи.

Однако такой эрогенной зоной может в течение детского развития оказаться, по законам учения об условных рефлексах, любой другой участок тела, связанный воспитанием с половой областью. Так же, как «святая» собака рефлексологов[173] реагирует пищевой реакцией на болевое раздражение, точно так же может на боль (порку) реагировать половым рефлексом такой ребенок, которого часто приводили сечением по ягодицам в состояние полового возбуждения (приливом крови к тазовым органам). Болевое раздражение ягодиц вызывает у него отныне половой рефлекс, а в дальнейшем зачастую создается и особое половое извращение, когда полового возбуждения не наступает, если нет предварительного сечения. Кожа ягодиц, болевые ее нервы сделались, как мы видим, тоже эрогенными участками. Такими же эрогенными зонами могут оказаться и наше обоняние и слух и пр., если с ними прочно и длительно связываются половые наши возбуждения (запах сена, духов, шум моря, луна и т. д.).