— Выясняем.

— А вот по поводу шахты — это интересно. Зачем она им?

— Я сначала предположил, что лифт. Но для этого она велика по диаметру. Равно как и для вентиляции. А заявляться к заказчикам сейчас не резон. Спугнём. Так что мои ребята потихоньку информацию собирают.

— Я, Паша, давно на примете эту Манежку держу. Как-то там странно все. Очком старпера чую — нечисто.

— И я тоже, — серьёзно сказал Таусонский. — Мне как шепнули, что там сшизики пасутся, я поглядеть сунулся под видом бомжика, а там «Щит»… Кровью харкал. Ну, думаю, раз тут ещё и такую защиту соорудили, значит, точно что-то есть. А когда сотруднику моему хладнокровно сломали нос и скинули в шахту, я, честно говоря, начал слегка злиться.

На сдержанные эмоции подполковника главный разведчик не обратил внимания. Он поднёс руку к телефону, подержал секунду над трубкой и вернул обратно.

— Тот тип, который парня твоего обидел… У нас на него есть что-нибудь?

— Трудно сказать, товарищ генерал, там темно было — фоторобот, к сожалению, не составить. Так, мелкие приметы. Будем искать.

— Ищите, Паша, ищите внимательно. Не первый раз эта фигура всплывает… Он сильный сшиз. Очень. Вторая категория, не исключено, что даже первая. Это тебе информация к размышлению.

Павел Сергеевич крепко задумался. Наконец спросил:

— А про Ленцова вы мне ничего подсказать не можете?

— Ленцов — сошка. Я уверен, он лишь прикрытие для кого-то посерьёзнее. Ты основное внимание все-таки обрати на сшиза того, если будет нужно, обращайся ко мне: чем смогу — помогу.

— Спасибо, товарищ генерал.

Они помолчали.

— Разрешите идти?

— Да, конечно.

Полоснув ножками стула по паркету, Таусонский встал. Он уже был возле двери, когда раздался звонок. Генерал поднял трубку:

— Да, я, кто же ещё, етить?.. — Он молча слушал несколько секунд. Павел Сергеевич невольно остановился и наблюдал, как старик меняется в лице. Такого выражения глаз он не видел у шефа даже в самые страшные минуты разносов. Сухая рука генерала заметно дрогнула. Он прошептал: — Что?.. — И тут же заорал: — Когда?! Почему только сейчас докладываешь? Недавно обнаружили?! Кто? Да не пострадавший! Преступника поймали?.. Почему?! Какого хрена вы делаете в разведке вообще? Сколько лет жертве? Здоровый был?.. — Он молча послушал с полминуты. — Понятно… Поставьте СКСников на уши, ментов поднимите, нашу агентуру задействуйте! И смотрите, чтоб ни одна гражданская морда не узнала! Папарац-цев всяких — взашей! Делайте что-нибудь! Немедленно. Все.

— Что случилось? — предчувствуя что-то жуткое, спросил Таусонский, хотя задавать подобные вопросы не полагалось.

— Случилось?.. — как-то растерянно отозвался генерал, часто дыша. — Человека в эсе убили.

— Ну… так частенько бывает…

— Он умер. Понимаешь? Совсем умер. По-настоящему умер. Взаправду.

— То есть как — по-настоящему?.. — тихо промолвил Павел Сергеевич, ощущая неприятное покалывание вдоль позвоночника.

— Вот так. Здоровый парень, тридцати ещё не было. В С-пространстве зафиксировали крутую разборку где-то в Краснодарском крае с участием нескольких сшизов. Возможно, кто-то из горцев опять выяснял, у кого пальцы длинней и волосатей… Не важно. Это дело убопников. Важно, Паша, другое. Молодчик наш покойный попал под горячую руку сильному сшизу, тот его чем-то жахнул… не знаю… у них там свои задрочки в арсенале… А спустя почти сутки выяснилось, что этот парень во сне помер. Приблизительное время смерти, зафиксированное трупником, соответствует, по свидетельским показаниям, концу этой разборки. Вот так. Допрыгались!

Генерал подрагивающей желтоватой рукой поднял трубку.

— Ерошин! Экстренное совещание у меня в кабинете через сорок минут!.. Да хоть в Гваделупу! Чтоб были все начальники отделов, хоть каким боком связанных с С-пространством. Понял?.. А, да… Ещё пригласи Аракеляна… Из-под земли достань! Все.

Таусонский стоял, безмолвно глядя на старика. Точнее — сквозь него. Он вдруг представил, как неизвестный сшиз бьёт рифлёной подошвой Сашку Резового по лицу, бросая в гробовое жерло тоннеля, и реальное сердце капитана, конвульсивно сократившись в последний раз, замирает навсегда. И молодой паренёк лежит под С-визором, помигивающим зелёным огоньком…

Подполковнику стало страшно. Он чувствовал, что это происшествие в Краснодарском крае не совпадение. Гэбэшник прекрасно знал, таких случайностей в жизни не бывает. Это ещё один ярус шахты, ведущей в неизведанную и жуткую глубину.

Это очередной сюрприз С-пространства.

— Паша, ты тоже на совещание явись, — негромко сказал генерал. Таусонскому даже показалось, что в стариковском голосе затесались нотки беспомощности. — Сейчас иди у своих хлопцев узнай, что они накопали по этому делу на Манежке. Про случившееся пока информацию не разглашай. — Он помолчал, трогая шрамы от давних язв на щеках. — И по сшизу этому… может, что-нибудь прояснишь. Не один ли это человек вырисовывается в обоих случаях?

Павел Сергеевич, не говоря ни слова, кивнул головой и вышел, оставив мудрого разведчика наедине со своими мыслями и множеством телефонных аппаратов. Ему, матёрому генералу, очень трудно сейчас. По крови он — опер. Боевой офицер, человек действия, который вот уже на протяжении десяти лет вынужден сидеть в кабинетах и командовать другими. Многие сотрудники, знавшие его, были уверены, что старый гэбэшник, не раздумывая, поменял бы грядущие годы увядания на полноценное участие в одной, последней операции.

Но протез, начинающийся от левого колена, не позволял.

Лейтенант мельком глянул на Таусонского, покинувшего кабинет, и снова пробормотал что-то в интерком. Павел Сергеевич вышел из приёмной и по длинному коридору проследовал в холл — здесь связь была получше. Набрал номер Романова — своего зама.

— Алло! Ром? Слушай, тут такое дело… Ребята ещё не успели ничего насчёт Ленцова выяснить?.. Я понимаю, что только сутки прошли, но хоть что-то…

— Как же не успели, начальник! Обижаешь… — радостно сообщила трубка чуть хриплым голосом майора ФСБ Романа Романовича Романова. — Старший лейтенант Илязов совершенно точно установил: любимая марка презервативов Хасана Игнатьевича — «Стингер». Со вкусом черешни.