22—24 мая непривычное оживление царило в Горловском карьере, что в Одинцовском районе. Доселе безлюдное место стало вдруг местом паломничества… съемочной группы фильма «Обыкновенное чудо». Киношники приехали туда, чтобы снять всего лишь несколько натурных эпизодов в своей «безнатурной» картине (как мы помним, все действие фильма разворачивается в студийных декорациях). Первый день работы в карьере был целиком подготовительным: актер Александр Абдулов под руководством опытного наставника-дублера вскакивал на лошадь и мчался по карьеру. 23–24 мая состоялись сами съемки: снимали эпизод, где Медведь и Принцесса мчатся на лошадях (вместо Евгении Симоновой снималась дублерша — Горячева). Кстати, Симонова на тех съемках едва не погибла. И не по вине лошади. Симонова стояла на краю карьера, как вдруг песок под ее ногами внезапно поехал. А внизу была огромная лужа, глубина которой исчислялась несколькими метрами. Упади туда актриса, живой бы ее точно не достали. К счастью, ее дикий визг услышали находившиеся поблизости пожарные, один из которых и успел схватить сползающую вниз актрису за руку. Больше к краю карьера она уже не подходила.
На Одесской киностудии продолжаются съемки другого будущего телехита — «Место встречи изменить нельзя». Съемки проходят без исполнителя главной роли Владимира Высоцкого, который, отснявшись в сценах «в бильярдной», уехал из Одессы (ему предстояло играть на сцене «Таганки», а также провести ряд гастрольных туров по стране). Пока на съемочной площадке не было Высоцкого, работа не останавливалась и снимались эпизоды без Жеглова. В частности, пролог фильма, который в окончательную редакцию не вошел: Шарапов (Владимир Конкин) и Левченко (Виктор Павлов) выполняют разведывательное задание за линией фронта. Между тем буквально накануне этих съемок они едва не сорвались из-за того, что Конкин надумал… уйти из картины. О том, почему ему в голову пришла такая мысль, рассказывает сам актер:
«Работа над фильмом началась, но первые результаты никому не понравились. Тогда вдруг, совершенно неожиданно, Станислав Сергеевич Говорухин сказал фразу, которая меня просто сразила наповал: «Володя, ты меня предаешь! Я так тебя отстаивал, а у нас ничего не получается…»
Наверное, Говорухин не хотел меня обидеть. Должно быть, слово «предательство» для него значит гораздо меньше, чем для меня. Но я почувствовал себя уязвленным, униженным — как будто пощечину получил. И впервые отчетливо понял: никому я в этой картине не нужен.
Тогда я тихо собрал свой чемодан и уже решил было уезжать, как вдруг в дверь моего гостиничного номера постучался Виктор Павлов, с которым мы должны были сниматься в прологе фильма. Витя спрашивает: «Чего это ты чемодан собрал?» — «Да вот, Вить, уезжаю я. Не могу больше работать в такой обстановке, когда все тебя не любят, не понимают, а теперь еще и в предательстве упрекают. Да и Высоцкий давит, как танк, ничего не слушает, тянет одеяло на себя…» А именно так и было, чего скрывать? Не знаю, может, кому-то и приятно, когда на него орут. Мне приятно не было, у меня просто руки опускались… Другая порода, понимаете? Не толстокожий я, что ж поделаешь.
А Вите Павлову я буду по гроб жизни благодарен. Он взял сценарий и говорит: «Ладно, давай пойдем подышим. На поезд ты еще успеешь, я тебя даже провожу». Мы вышли на улицу. Смеркалось. А неподалеку от нашей гостиницы был то ли институт марксизма-ленинизма, то ли еще что-то в этом роде, и там стояли на пьедесталах Маркс и Ленин. Вот в этих декорациях Витюша начал читать сценарий. Как смешно было!.. Мне и в голову прийти не могло, что это, оказывается, просто комедия, водевиль, канкан на тему борьбы с бандитизмом! По крайней мере в интерпретации Витюши все выглядело именно так. Он вообще прекрасный рассказчик, знаток анекдотов и всяких смешных историй. Как он читал!!! И в обнимку с Карлом Марксом, и в обнимку с Лениным… Я просто умирал от смеха! В общем, ему удалось вырвать меня из атмосферы всеобщей агрессивности, поддержать и успокоить. Мы вернулись в гостиницу, распили бутылочку сухого вина, и я, умиротворенный, заснул. Наутро моих страданий и след простыл, и я уже был готов к дальнейшей работе…»
Владислав Дворжецкий находится на гастролях в Поволжье. 21 мая он позвонил жене и сообщил, что у него вырисовывается несколько свободных дней, которые он хочет провести дома. На следующий день он приехал в Москву. Вот как об этом вспоминает его жена Н. Литвиненко:
«Мы договорились, что я его встречу. Хотя он делал вид, что не любит проводов-встреч, но на самом деле всегда был очень рад и тому, и другому.
Утром пытаюсь поймать такси, а его все нет… Катастрофически опаздывая, я все-таки долетела до вокзала, прибежала на перрон — а там нет не только Владика, даже поезда уже нет. Расстроилась ужасно!.. Опять в такси — и домой. Подъезжаю к подъезду — и, о радость, вижу, как Владик выгружает вещи и коробки из такси. Увидев меня, шагнул и сказал: «А я уж было подумал, что ты у мамы в Подольске!». Потом мы поехали к Таисии Владимировне (мать Владислава. — Ф. Р.) и весь день были у нее.
К вечеру я засобиралась домой, так как там осталась одна моя собака — колли Карри. Ее надо было вывести погулять, накормить… Таисия Владимировна стала просить Владика переночевать. Тогда он попросил меня тоже остаться. А собака?.. И я уехала. Но на следующий день (23 мая), уже рано утром, Владик был дома. И пожаловался: «У меня всю ночь так болел живот…» Но это были уже спазмы, связанные с заболеванием сердца и сосудов, которые отдаются в животе и пищеводе. У моего отца тоже было больное сердце, он перенес ранний инфаркт, поэтому я с детства знаю, что это такое…
— Владик, я тебя прошу, давай поедем в больницу, давай покажемся врачам…
— Я не могу ничего изменить, ты же понимаешь… Вот приеду и обещаю — буду лечиться столько, сколько нужно.
На другой день в четыре часа с Белорусского вокзала у него отходил поезд (Дворжецкому предстояли недельные гастроли по Белоруссии. — Ф. Р.). Я прибежала с работы. Договорилась с машиной, чтобы не ловить такси. Купила ему новый плащ. Он очень ценил это, поскольку… я думаю, не очень много ему в жизни перепало заботы… Идем мы по перрону. Влад возвышается над толпой (рост-то метр восемьдесят!), красивый, в новом плаще, только бледнее обычного. И потихонечку от меня засовывает таблетку под язык. «Тебе плохо?» — «Прекрасно», — и улыбка во все лицо…
У нас с Владиком был уговор: простившись, развернулись в разные стороны и уже не оглядываемся друг на друга. «Не оглядывайся» было законом. Но когда я провожала его в последний раз, уже уходя по перрону, я вдруг оглянулась. Какая-то тяжесть навалилась на меня, и я не выдержала. Владик плохо себя чувствовал, но я не боялась, все-таки надеялась, что, когда он вернется, мы будем серьезно его лечить. Оглянувшись, наткнулась на его взгляд, и он тоже смотрел мне вслед. И вот это меня поразило больше, чем то, что я сама оглянулась… Мы помахали друг другу, и я сломя голову побежала проводить комиссию по делам несовершеннолетних. Хотя мне так хотелось постоять и подождать, когда уйдет поезд… Это было нашим последним прощанием…»
В тот же день, когда Дворжецкий покидал Москву (в среду 24 мая), в столице случилось ЧП: вооруженный террорист захватил офис финской авиакомпании «Финнэйр», что в проезде Художественного театра. Это произошло утром. Преступник, вооруженный обрезом и в черной маске, забежал в офис и, произведя выстрел по витрине, потребовал вызвать к нему руководителя компании. Когда тот появился, террорист заявил, что хочет улететь в Финляндию и компания должна ему в этом помочь. «Иначе всех перестреляю!» — орал преступник.
Спустя пять минут к месту происшествия уже подтягивались милицейские службы. Первым возле «Финнэйра» оказался наряд во главе с лейтенантом Дмитрием Титенковым из Фрунзенского РУВД. Милиционеры подогнали к дверям офиса «рафик», груженный книгами, пытаясь тем самым лишить террориста обзора. Под прикрытием автомобиля Титенков добрался до входной двери и заглянул внутрь. То, что он увидел, смахивало на кадры из западного боевика: сотрудники компании лежали на полу, а террорист в маске и с обрезом стоял над ними и кричал, чтобы ему предоставили возможность улететь за границу. Титенков сделал попытку разрешить конфликт по-хорошему. Он предложил преступнику выйти и сдаться, на что тот ответил выстрелом из обреза. Пуля угодила в «рафик». Лейтенанту не оставалось ничего иного, как идти на штурм (у милиционеров была собака, но пускать ее внутрь было нельзя — она могла не разобраться, кто преступник).
