В тот же день в Куйбышеве преступники, собирающиеся напасть на инкассаторов, собрались на свою последнюю «стрелку». И тут выяснилось неожиданное: двое из них участвовать в нападении не смогут. У Ишимова поднялась температура, а Рамьянов честно признался, что боится. «Давайте перенесем операцию на другое время, когда Ишимов поправится», — предложил он. Но Бирюков и Долотов это предложение отвергли. «Нам больше достанется», — сказали они.

Продолжают бушевать страсти вокруг оперы «Пиковая дама». 20 марта шеф КГБ Юрий Андропов направил в ЦК КПСС докладную записку о реакции творческой интеллигенции на письмо дирижера А. Жюрайтиса. Андропов сообщал:

«…Высказанная автором письма озабоченность безответственным отношением к опере Чайковского в целом встретила поддержку и одобрение. Ряд видных деятелей культуры и искусства нашей страны считает, что затронутая Жюрайтисом проблема неоправданной модернизации национального классического наследия перестала быть проблемой, касающейся отдельных видов советского искусства, что необходим серьезный разговор об отношении к классике…»

Между тем было бы неверным утверждать, что вся творческая интеллигенция как один выступила в поддержку Жюрайтиса. Многие творческие работники осудили эту публикацию, но об их реакции мало кто знал — СМИ об этом молчали. Например, композитор Микаэл Таривердиев, выступая в Ленинградском университете, назвал статью Жюрайтиса несправедливой и даже грубой. Ему это тут же припомнили. Тот концерт вызвал в городе большой ажиотаж, студенты ломились на него чуть ли не в окна, в результате два человека пострадали. Как вспоминает сам композитор: «Скандал разразился грандиозный. В этом скандале смешали все — и давку, и беспорядки, как будто я их устраивал, и мою резкую отповедь газете «Правда». У меня должны были состояться другие концерты в Ленинграде. Но секретарь Ленинградского обкома Романов личным распоряжением их запретил. Почти год из Ленинграда мне не звонили….»

20 марта в Куйбышеве было совершено дерзкое преступление — нападение на инкассаторов Советского отделения Госбанка. Инкассаторов было двое — Архипов и Буданов, которые вместе с шофером Байкиным объезжали торговые точки города. Их маршрут уже подходил к концу, и последней точкой была сберегательная касса, что в доме № 184 на Партизанской улице. Подъехав к дому в пять вечера, инкассаторская «Волга» остановилась возле самого подъезда. За деньгами отправился Буданов (была его очередь), а его напарник с шофером остались в машине. В тот самый миг, когда Буданов скрылся в дверях, к автомобилю внезапно подбежали двое молодых парней — Бирюков и Долотов — с пистолетами в руках и открыли огонь по сидящим в машине. Архипов был убит сразу (пуля попала в сердце), а вот Байкину повезло: ему пули попали в плечо, руку и ягодицу. Превозмогая боль, он вывалился из автомобиля и отполз в кусты. А преступники вскочили в машину и умчались в неизвестном направлении, забрав с собой и убитого инкассатора, и 30 сумок с деньгами — почти 100 тысяч рублей.

Буданов ничего этого не слышал, занятый сбором выручки в кассе. В тот миг, когда кассирша передавала ему сумку с деньгами, в кассу ввалился окровавленный Байкин. Он и сообщил о нападении. Буданов тут же позвонил в милицию. Та приехала очень быстро, но преступников к тому времени и след простыл. Однако немногочисленные свидетели сумели запомнить ряд важных деталей. Например, один из них, заставший момент, когда инкассаторская «Волга» с преступниками выезжала со двора, услышал, как один преступник назвал своего напарника по имени. А имя у того было редкое — Герман. Другой свидетель упомянул, что на одном из преступников было кожаное пальто. Однако только последнее показание окажется верным. Что касается первого, то тут свидетель ошибся: один из бандитов крикнул напарнику: «Брось наган», а свидетелю послышалось имя — Герман. Этот ложный след отнимет у сыщиков много лишнего времени.

Грабителей пытались задержать по горячим следам. Район нападения оцепил батальон милиции, на дорогах появились усиленные наряды патрулей. На железнодорожный и автомобильный вокзалы, в аэропорт были направлены группы захвата. Самым тщательным образом провели осмотр места происшествия: собрали снег, пропитанный кровью, бережно завернули в бумагу стреляные гильзы от пистолета. А уже через полчаса появились первые результаты: в седьмом микрорайоне города, на Воронежской улице, была обнаружена инкассаторская «Волга». Оба ее колеса застряли в глубокой колдобине, и преступники ее попросту бросили. На заднем сиденье лежал мертвый инкассатор Архипов. На его боку висела пустая кобура. По словам жителей ближайших домов, двое молодых людей, бросивших «Волгу», ушли в сторону гаражного комплекса. Были названы их приметы: один с усиками, второй ростом повыше, худощавый, черный, похож на цыгана. У гаражей молодые люди сели в автомобиль «ГАЗ-53» или «ГАЗ-66» зеленого цвета и поехали в сторону Московского шоссе.

Пока сыщики проводили опрос свидетелей на Воронежской улице, грабители были уже далеко. С частью инкассаторских сумок (взять все они не смогли, поэтому 15 сумок спрятали под дном перевернутой лодки) они прошли несколько кварталов и здесь спрятали оставшиеся сумки в контейнере с пищевыми отходами, рассчитывая завтра же их забрать. Затем на попутке доехали до квартиры Долотова в Стара-Загоре. Всю ночь не спали. Рано утром оделись во все рыбацкое — на ногах валенки с галошами, на руках рукавицы, один взял ледоруб, другой — пешню. В таком виде благополучно добрались до Воронежской улицы, где забрали из тайников инкассаторские сумки с деньгами (уложили их в рюкзаки) и вернулись к Долотову. Там приступили к самому приятному — пересчету денег. Их оказалось 96 451 рубль. Вечером на машине Рамьянова перевезли деньги на квартиру Бирюкова, где их и поделили. Двум, не участвовавшим в ограблении, досталось, естественно, меньше — по 10 тысяч. Бирюков и Долотов взяли себе в два раза больше, а оставшиеся деньги спрятали в подвале дома № 227 по улице Тухачевского, где жила тетка Рамьянова. Прокипяченные инкассаторские сумки бандиты разбросают по кюветам вдоль шоссе в районе дачного массива Сорокин Хутор. В тот момент бандитам казалось, что все у них получилось «тип-топ» и найти их вряд ли удастся.

В Москве тем временем люди в панике бегают по магазинам и скупают все подряд — продукты, посуду, одежду: по городу ходят упорные слухи о новом подорожании. Да, грустные времена наступили в стране: лет пять назад все было тихо-мирно, а за последние пару лет все как с цепи сорвались — подорожания следовали одно за другим. Чтобы унять страсти, в ход пустили проверенное средство — прессу. В четверг, 23 марта, в самой читаемой столичной газете — «Вечерняя Москва» — был опубликован фельетон Ю. Золоторева под названием «Мыльные пузыри». В нем автор убедительно доказывал, что разговоры о скором повышении цен на продукты, посуду и другие товары — досужие вымыслы. Паника вроде бы улеглась.

И вновь перенесемся в Куйбышев. Тамошние сыщики вместе с сыскарями из Москвы — их возглавлял генерал-майор милиции Анатолий Волков — буквально рыли носом землю, пытаясь выйти на след дерзких грабителей, напавших на инкассаторов 20 марта. Честно говоря, зацепок у сыщиков было мало. Преступники работали в резиновых перчатках, поэтому ни одного отпечатка их пальцев найти не удалось. Грешным делом думали, что бандиты залетные — приехали в Куйбышев из другого места, но проверка по вокзалам, аэропорту и курумочскому порту ничего не дала. Мало чем помогла и неожиданная находка: 24 марта в кювете на Волжском шоссе были обнаружены похищенные инкассаторские сумки. Естественно, без денег. Экспертиза установила, что все сумки были прокипячены на следующий день после ограбления. Этот факт еще раз наглядно продемонстрировал сыщикам, что грабители явно не дураки. Стали шерстить судимых. Но и здесь все было глухо — у каждого из проверяемых на момент совершения преступления было железное алиби.

В столичном кафе «Охотник», что на Тверской, в субботу, 25 марта, наблюдалось сильное волнение персонала. Туда должна была приехать сама Галина Брежнева. Новость об этом сообщил директору заведения Лидии Пироговой начальник личной охраны Брежневой, полковник, который поинтересовался обстановкой и попросил предупредить об этом персонал. Спустя полчаса полковник приехал уже лично и внимательно осмотрел не только столик, где должна была сидеть его подопечная, но и весь зал. Ничего подозрительного он не заметил. Спустя несколько минут в кафе появилась дочь генсека, сопровождаемая четырьмя телохранителями. Галина Леонидовна уселась за свой стол, а охрана расположилась за соседним, изображая из себя рядовых посетителей. К Брежневой тут же подошла официантка, чтобы выслушать заказ. Он был вполне стандартным, как и в прошлые разы: Брежнева заказала стакан водки и черный хлеб. Но дело было не в заказе: дочь генсека давала щедрые чаевые — обычно червонец (10 рублей). Кстати, на столе уже заранее были приготовлены различные рыбные деликатесы, но Брежнева никогда к ним не притрагивалась. Она просидела в «Охотнике» около часа, выкурив при этом несколько сигарет. Перед самым уходом она «хлопнула» свой стакан с «огненной водой», занюхала его хлебом, после чего поднялась и так же молча удалилась.