Задержать ловкого мошенника помог инспектор угро 5-го отделения милиции Москвы Вячеслав Булгаков. Это он в течение нескольких недель выслеживал Ширинова, пока не схватил его за руку. Правда, аферист предпочел не сдаваться, а бросился бежать. Сыщик не отставал. Понимая, что от длинноногого милиционера ему не оторваться, да еще будучи в смокинге, Ширинов решил схитрить. Забежав в один из дворов, он заскочил в котельную. Там, недолго думая, он зарылся в кучу угля, рассчитывая, что уж тут-то его не найдут. Может быть, и не нашли бы, если бы не смокинг, фалды которого так и остались торчать из-под угля. За них Булгаков и вытянул афериста наружу.
— 20 мая вновь собралась на свое очередное заседание секция кино и телевидения при Комитете по Государственным премиям. Жаркая дискуссия вновь закрутилась вокруг двух комедий — «Афоня» и «Ирония судьбы». Председатель секции Сергей Герасимов сообщил, что оба фильма — произведения значительные, но «Афоня» крупнее. Но поскольку год нынче на дворе юбилейный (близилось 60-летие Великого Октября), пропускать комедии трудно, а надо довести их до осенней сессии, а там перенести на следующий год. На что заместитель председателя Гостелерадио Стелла Жданова заявила: «Нельзя откладывать. Картины стареют». Тогда Герасимов пообещал, что на следующем заседании к ним еще обязательно вернутся.
В тот же пятничный день в «Трактире на Пятницкой» снимали один из самых драматичных эпизодов: разоблачение бандитами сотрудника угро Фалина (Юрий Волков). Тот пришел в трактир, чтобы предупредить своего агента об опасности, но был случайно, опознан одним из преступников (тот знал его еще по дореволюционным временам). Главарь банды Серый (Константин Григорьев) отдает приказ убить «легавого», а внедренный в банду сыщик (Лев Прыгунов) даже не может этому помешать, поскольку будет немедленно разоблачен.
Леонид Гайдай продолжает работу над комедией «Инкогнито из Петербурга». С конца января до начала мая шли павильонные съемки, после чего группа выехала в экспедицию — в город Касимов. Там с 16 мая начались съемки натурных эпизодов, но пока без участия основных актеров (они приедут в конце месяца). В те дни снимали искусственную лужу, здание почтовой станции, памятник и другие объекты. Корреспондент «Приокской правды» Л. Родина писала: «В эти дни в Касимове происходят довольно странные вещи. В центре города появился монументальный памятник — конная статуя прошлого века, рядом с современными опорами для электропередач стоят полосатые верстовые столбы, по главным улицам едут кареты…»
Андрей Сахаров вместе с женой Еленой Боннэр и трехлетним внуком Мотей в те дни находились на отдыхе в Сочи. Там Сахаров отметил свое 66-летие, пришедшееся на 21 мая. Торжество устроили в ресторане на пристани, из напитков пили исключительно «Пепси-колу» (этот напиток только начали производить в южных городах Союза в качестве одного из результатов разрядки). Однако хорошее настроение именинника вскоре было испорчено. Едва супруги вернулись к себе в гостиницу, как им в номер позвонила московская знакомая и сообщила пренеприятную новость: дочь академика Татьяна, которая проходила свидетелем по уголовному делу своей свекрови (последняя, как мы помним, была начальником цеха, где производились препараты медицинской диагностики, и была уличена в наличии «мертвых душ» у себя на предприятии), теперь была переведена в обвиняемые. Следователь должен был в ближайшие дни описать ее машину (единственное имеющееся у нее имущество). Узнав об этом, Сахаровы тут же поехали на аэродром, обменяли на ближайший рейс купленные заранее, на следующую неделю билеты и к 9 вечера уже были в Москве.
Во вторник, 24 мая, в Москве состоялся очередной Пленум ЦК КПСС. На нем с большой речью о новом проекте Конституции СССР выступил Леонид Брежнев. Но сенсацию произвел не этот доклад, а один из организационных вопросов, который решил Пленум: со своих постов был снят член Политбюро и председатель Президиума Верховного Совета СССР Николай Подгорный. Ни у нас в стране, ни на Западе суть этого смещения не была тайной: все понимали, что на место Подгорного давно метил сам Брежнев. Вот наконец и добился своего. Однако мало кто тогда знал, что идею занять это кресло Брежневу невольно подбросил… сам Подгорный. Дело было так.
Осенью прошлого года Брежнев вдруг надумал занять кресло председателя Совета Министров СССР, в котором сидел Алексей Косыгин. Эта идея пришла в голову генсеку сразу после того, как с Косыгиным случился несчастный случай: 1 августа он перевернулся на байдарке. Пока Косыгин лежал в больнице, Брежнев стал усиленно готовить почву для его смещения, причем втайне от него. Но от этой затеи его отговорил… Подгорный. Он сказал Брежневу, что Совмин — это исполнительная власть, надо много вкалывать, а за недостатки в работе придется нести ответственность. А Брежнев к тому времени работать в полную силу уже не мог — его рабочий день состоял из трех-четырех часов. Короче, от этой идеи он отказался, но теперь уже стал подумывать о кресле Подгорного. Как мы помним, у Брежнева с Подгорным были натянутые отношения, и генсек таким образом убивал сразу двух зайцев: и недруга смещал, и взбирался на недосягаемую высоту.
Первый тревожный звонок прозвучал для Подгорного за месяц до Пленума, когда на партсобрании аппарата Президиума Верховного Совета СССР его партсекретарь А. Копенкин выступил с критикой в адрес Подгорного и секретаря Президиума Михаила Георгадзе. Оба руководителя обвинялись в бездеятельности, а Подгорный — еще и в том, что оторвался от коллектива, не встречается с работниками аппарата и за все время своего председательствования не принял лично ни одного (!) избирателя по своему избирательному округу. Как рассказывают очевидцы, после этого выступления в зале поднялся шум, присутствующие разделились на два лагеря: одни одобряли выступление, другие резко осуждали. Однако сам Подгорный встретил это выступление спокойно, у него даже не екнуло в груди от нехорошего предчувствия. Вот почему до последнего дня Подгорный даже не догадывался о том, что готовят ему на майском Пленуме.
Брежнев все обставил очень хитро: на трибуну поднялся секретарь Донецкого обкома КПУ Качура и внес предложение: соединить пост Председателя Президиума Верховного Совета с постом Генерального секретаря ЦК КПСС. Подгорный, как это услышал, сразу спросил у Брежнева, который сидел слева от него: «Леня, это что такое?» А хитрец Брежнев ему и отвечает: «Сам не пойму, но, видать, народ хочет так, народ…» В итоге собравшиеся проголосовали за предложение Качуры единогласно. Говорят, Подгорный был в таком шоке, что еле добрался до дома и в течение нескольких дней лежал там чуть ли не пластом.
Кинорежиссер Элем Климов в те дни готовился к своей очередной постановке — он собирался снимать фильм «Убейте Гитлера!» («Иди и смотри») по «Хатынской повести» Алеся Адамовича. Еще весной прошлого года он получил разрешение на эту постановку, фильм был включен в темплан «Мосфильма» на 1978 год, и теперь шла шлифовка сценария.
Вспоминает Э. Климов:
«История с фильмом «Агония» обернулась для меня двойной бедой. С одной стороны — запрет, фильм положили на полку. С другой — я не мог тогда о том распространяться, но сам про себя хорошо понимал, что картина у меня не очень-то и вышла. Я не сумел по-настоящему воспользоваться этим грандиозным историческим материалом, — выжать из него все, что можно было выжать. Картину били совсем за другое, но у меня был счет и к самому себе. Я так был недоволен своей работой, что тут же стал искать материал для новой работы, чтобы «реабилитироваться». Наверное, если бы я предложил тогда что-либо простенькое, незатейливое, может, и не возникло бы больших проблем. Но снимать абы снимать — об этом не могло быть и речи. А уж тогда, в той ситуации — тем более. Я искал какой-то особый, сверхсложный, сверхтрудный для реализации материал, чтобы взять «реванш», чтобы доказать всем и себе самому, что я — «могу». Вот тогда я и набрел на «Хатынскую повесть» Алеся Адамовича.
