В этот же день вечером один из тех, кто поставил свое «добро» на расстрельном указе Саблина — Леонид Брежнев, — посетил Театр оперетты. Там шел новый спектакль «Пока гитара играет», действие которого происходило в дорогих сердцу генсека местах — в Новороссийске, на Малой земле, где Брежнев воевал. Однако за происходящим на сцене Брежнев наблюдал всего лишь несколько минут, после чего целиком переключился на другое действо, телевизионное: в тот день на стадионе «Динамо» в присутствии 34 тысяч зрителей столичные динамовцы встречались в предпоследнем матче весеннего розыгрыша чемпионата СССР со своими одноклубниками из Тбилиси. Обеим командам необходима была только победа: москвичам для того, чтобы приблизиться к «золоту» первенства, тбилиссцам — к «серебру». Удача сопутствовала первым, которые под непрекращающимся проливным дождем выиграли со счетом 2:1.

14 июля в Москве скончался кинорежиссер Николай Экк (Ивакин). В историю отечественного кинематографа этот человек вошел прежде всего тем, что снял ПЕРВЫЙ советский звуковой фильм «Путевка в жизнь» (1931). Успех у фильма был настолько огромный (на I Международном кинофестивале в Венеции в 1932 году он был назван лучшим фильмом), что, казалось, должно было сулить его создателю любые блага. Но этого не случилось. Поставив в 30-е годы еще пару фильмов («Груня Корнакова» («Соловей-Соловушко»), 1936, ПЕРВЫЙ-цветной советский фильм; «Сорочицская ярмарка», 1939), Экк затем надолго пропал из поля зрения общественности. Говорят, он ударился в пьянство, и когда в 1951 году знаменитый турецкий писатель Назым Хикмет, посетив Советский Союз, захотел его увидеть, Экка с трудом отыскали в каком-то гадюшнике. Отмыли, причесали, нацепили на лацкан пиджака копию ордена — и доставили к высокому гостю.

Во время официального застолья Хикмет возьми да и спроси: «Ну что, друг Коля, над чем сейчас работаешь?» У всех, кто был рядом, от испуга потемнело в глазах. А у Экка была давнишняя мечта сотворить водную феерию в цирке на Цветном бульваре. Понимая, что другого удобного случая для осуществления этой задумки может не представиться, он сказал об этом Хикмету. Тот пожелал ему удачи. Правда, это пожелание ни к чему не привело: едва писатель уехал, как чиновники из Минкульта отбрехались от Экка, назвав его идею утопической (режиссер на самом деле замахнулся слишком высоко: хотел снести Центральный рынок, чтобы на его месте возвести горы, с которых должен был низвергаться водопад вроде Ниагарского).

В 60-е годы Экк вернулся в кинематограф и снял еще несколько фильмов: «Когда идет снег» (1962), «Человек в зеленой перчатке» (1968) и др. Умер Экк ровно через месяц после своего 74-летия.

Тем временем коллеги покойного продолжают трудиться над новыми фильмами. Так, режиссер Владимир Вайншток снимает очередной «рашен-вестерн» — фильм «Вооружен и очень опасен» по произведениям Френсиса Брета Гарта. Съемки ленты начались 28 июня в павильонах «Ленфильма», после чего 1 июля группа перебазировалась в Прагу, где предстояло отснять эпизоды, разворачивающиеся в интерьерах старинного замка (съемки велись в замке Плосковице, бывшей летней резиденции королей). Роль главного злодея в фильме — Питера Дамфи — исполнял актер Леонид Броневой, а его любовницу — певичку из кабаре Жюли Прюдом — играла популярная эстрадная певица Людмила Сенчина. Последняя попала в картину случайно: первоначально на эту роль была выбрана Людмила Гурченко, но она на съемках другого фильма — «Мама» — сломала себе ногу и сниматься, естественно, не могла. И тогда кто-то из съемочной группы предложил кандидатуру Сенчиной, у которой до этого уже был опыт работы в кино (в телефильме «Волшебная сила искусства» она сыграла роль учительницы английского языка).

Между тем именно в Праге снималась «постельная» сцена с участием Броневого и Сенчиной, из-за которой певицу потом долго будут обвинять в пропаганде разврата. Вот как она сама об этом вспоминает:

«Пока мы ехали в замок, чтобы сниматься в шикарной спальне, Броневой рассказывал историю своей женитьбы, расписывая свою супругу, которая двенадцать лет была его поклонницей, а он на нее не обращал внимания (как мы помним, они поженились в 70-м, аккурат накануне начала съемок фильма «Семнадцать мгновений весны». — Ф.Р.). Мы ехали снимать постельную сцену, а Броневой явно комплексовал. Ну а я уж и подавно. У меня был тогда малюсенький размер бюста… От меня создатели фильма хотели какой-то вульгарности, наклеивали ресницы, рот малевали, но, сколько меня тогда ни гримировали, моя Жюли оставалась пионеркой.

Дошло до съемок. Я приготовила лифчик, сама вшила туда два валика (до сих пор храню этот экспонат!); у меня что-то обрисовалось. Броневой весь красными пятнами покрылся, спрашивает режиссера: «Ну как мне ее? Так?» Я тоже нервничаю. Это сейчас ко мне пришло состояние покоя, кайфа от работы. А тогда я сидела — закомплексованный, несчастный человек, «приговоренный» к постельной сцене. Наконец рука моего партнера с третьей попытки клешней легла мне на плечо. Броневой произнес какие-то слова и вдруг машинально как дернет бретельку. Камера — мотор, все на съемочной площадке в экстазе: грудь выскочила, есть эротика! Потом долго сидели, кумекали на худсоветах: оставить или нет… Оставили…»

В эти же дни пребывающий в Москве Сергей Маковецкий благополучно сдал экзамены и стал студентом Театрального училища имени Щукина. Такого же результата добились и несколько других абитуриентов, которым вскоре предстоит стать звездами отечественного кино и театра. Так, Елена Цыплакова поступила в ГИТИС. Правда, далось ей это нелегко. Она приехала в Москву из Ленинграда и, хотя уже имела за плечами опыт работы в кино (снялась в трех фильмах: «Шаг навстречу», «Иван и Коломбина», «Ключ без права передачи»), страшно боялась провалиться. В результате в двух вузах — в «Щуке» и Школе-студии МХАТ — ей показали от ворот поворот. И только в ГИТИСе ей улыбнулась удача. Жить в общаге Цыплакова не станет и снимет в Москве комнату, деньги за которую ей будут присылать родители.

Благополучно сдала экзамены и Елена Майорова. Как мы помним, год назад она приехала в Москву из Южно-Сахалинска, чтобы учиться на актрису, но с первого захода везде провалилась. Тогда Майорова подала документы на подготовительные курсы пединститута, чтобы получить комнату в его общежитии. А через два месяца удила оттуда и поступила в ПТУ № 67, выпускавшее строителей разных специальностей. Ох, и навкалывалась Майорова, пока училась! По ее же словам:

«Я укрепляла трубы теплоцентралей, делала изоляцию на газовых магистралях. Обматываешь трубу стекловатой, потом стягиваешь ее проволокой, потом — цемент, потом — битум… Рядом в траншее отличные девчонки, тоже приехавшие завоевывать Москву, мороз, свежий воздух, респиратор, чтоб стекло не летело в легкие — красота, да и только! К тому же я знала, что это продлится только год.

Быстренько сделаю уроки — я смышленая была — и бегу в театральную читалку. Сижу, выбираю себе репертуар, штудирую все подряд — готовлюсь.

Сначала все вокруг смеялись, а потом привыкли. Мой мастер даже отпускал меня на экзамены, а девчонки в это время выполняли мою норму. Меня ведь распределили в СУ-50 — марш вперед, молодой специалист! Три года отработай, и все. Я пришла к директору ПТУ и говорю:

— Дайте мне справку, что я могу поступить в театральный.

— Какую справку? Ничего не знаю.

— Я профессию хочу сменить! Я актрисой стану! Вы что, возражаете? Если нет, то так и напишите.

И он действительно написал: «Я не возражаю». Его сняли за это потом к чертовой матери!..»

Забегая вперед, скажу, что даже после того, как Майорова благополучно поступила в ГИТИС, родное ей некогда СУ-50 продолжало жаловаться в Министерство профтехобразования, требовало, чтобы ее вернули обратно. Из министерства в ГИТИС шли соответствующие циркуляры. В итоге одному из преподавателей Майоровой — самому Олегу Табакову — пришлось ехать в министерство и договариваться о том, чтобы от девушки наконец отвязались. Помогло: Майорова заплатила 112 рублей штрафа и навсегда избавилась от СУ-50.