Между тем свои темные делишки Насриддинова проворачивала в течение полутора десятка лет, но ей все сходило с рук. Та же дачная история дошла до самого Брежнева, но он только слегка пожурил зарвавшуюся коммунистку и… перевел работать поближе к себе. Как вдруг в 1974 году против Насриддиновой было заведено уголовное дело. Почему опомнились только тогда? По одной из версий, ветер дул из Ташкента, все из того же клана Рашидова. По другой — это был московский заказ с целью сместить Насриддинову с поста председателя Совета Национальностей. Но откуда бы корни ни росли, факт остается фактом: 17 марта Насриддинову признали виновной в многочисленных злоупотреблениях служебным положением и исключили из партии. Но это был отнюдь не конец истории.
Уже вечером того же дня на КПК начался такой накат с самого верха, какого Комитет не знал еще, наверное, никогда. Говорят, сразу после заседания Насриддинова позвонила председателю Верховного Совета СССР Подгорному и попросила его по старой дружбе заступиться за нее. «А в чем дело?» — якобы спросил Подгорный, который был не в курсе решения КПК. «Меня из партии исключили», — пожаловалась Насриддинова. У Подгорного чуть трубка из рук не выпала. В итоге уже через полчаса он разговаривал с председателем КПК Арвидом Пельше и устроил ему такой разнос, какого 77-летний блюститель партийных норм давно не видел.
В тот же день поздно вечером (в 22.25) по ЦТ началась прямая трансляция матча розыгрыша Кубка европейских чемпионов между французским клубом «Сент-Этьен» и киевским «Динамо». Несмотря на поздний час, трансляция собрала у экранов если не все, то большую часть мужского населения Советского Союза. А все потому, что игра была решающей — в случае победы киевляне впервые в истории советского футбола выходили в полуфинал Кубка чемпионов. Шансы у «Динамо» были вполне осязаемые, поскольку первую игру 3 марта они выиграли 2:0. Теперь нужно было либо проиграть французам с минимальным счетом (0:1), либо свести игру вничью — и путевка в полуфинал была бы у них в кармане. Однако совершить чудо динамовцы не сумели. И немалая вина в этом ложится на тренеров команды Валерия Лобановского и Олега Базилевича. Вот как об этом вспоминает игрок команды Виктор Звягинцев:
«Старики» киевского «Динамо», тогдашние его корифеи, до сих пор удивляются: как они, имея в виду Лобановского и Базилевича, умудрились за полгода развалить великую команду, которая выиграла Кубок кубков и Суперкубок? Ну вот смогли. Им, я думаю, «помог» в этом один человек — Зеленцов, кандидат наук, между прочим. Он как раз в это время какую-то научную работу писал, говорили, что для Базилевича. Методы подготовки спортсменов, которые излагались там, у нас еще не были апробированы, многое заимствовалось у ГДР. А игроков хотели сделать подопытными кроликами. Проще сказать, пытались вывести нас на высокий уровень готовности с помощью каких-то препаратов, чуть ли не анаболиков. Но мы все лекарства и таблетки, которые нам давали, выбрасывали в кусты и, может быть, поэтому остались более или менее полноценными людьми…
После первой игры с «Сент-Этьеном» мы улетели готовиться в Братиславу. Но там никакой конкретной подготовки к предстоящему матчу не было. Вновь те же нагрузки, что и перед первым матчем. Тренер, однако, был непреклонен: «Ваше дело выполнять программу».
Прибыли во Францию. Нас встретил постоянный импресарио советских команд за рубежом Юлий Осипович Украинчик. Прилетели мы часов в 9 вечера и, естественно, собирались отдохнуть. Вдруг Валерий Васильевич говорит: «Размещаемся, берем вещички и едем на стадион». Удивляемся, но что поделаешь…
На стадионе устроили нам самые настоящие гонки, часа на полтора, если не больше. Украинчик посмотрел на нас и говорит Лобановскому:
— Вы что, тренироваться приехали сюда или играть официальный матч с «Сент-Этьеном»?
Оба засмеялись.
Утром такая же тренировка. И это в день игры! Люди, можно сказать, «готовы».
И все же матч был захватывающим. Мы проиграли в основное время 0:2, хотя у нас был почти 100-процентный шанс. Блохин вдвоем с Онищенко вышли на вратаря Чурковича, но Блохин пожадничал, не отдал паса Онищенко, а сам дуэль с вратарем проиграл.
В дополнительное время нам забили третий мяч (за 7 минут до конца это сделал Рошто. — Ф.Р.), что и подтвердило нашу неготовность к игре.
Дома начались обычные разборы. Приехал председатель Украинского спорткомитета Михаил Макарович Бака и начал укорять Лобановского: «Как же такой важный матч проиграли? Что у вас за подготовка?» А Лобановский в ответ: «Ничего, все там, там скажется». И пальцем как бы показывает на карте Монреаль, где Олимпиада состоится. Это, мол, наша главная цель…
Между тем нам не нужна была никакая новая методика. Команда была и так готова к высоким достижениям. Игроки сами уже все знали, все умели, и не было необходимости особенно их гонять. Только поддерживать функционально. А ведь у нас Веремееву на ночь «надевали» электросон. Не мог заснуть. И не только он. Мы ложились и слышали стук своего сердца. Кому нужны были такие нагрузки?..»
Но вернемся в Москву, где продолжается скандал вокруг Ядгар Насриддиновой. На следующий день после заседания КПК — 18 марта — решение об исключении Насриддиновой из партии было… аннулировано. Единственное, что удалось — это оставить формулировку точно такой, как в первом решении, где перечислялись творимые Насриддиновой беззакония, только с добавкой: «…заслуживает исключения из партии, но учитывая, что она освобождена от занимаемых постов и не привлекалась к партийной ответственности, объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку».
В тот же день моему отцу по месту его работы в 8-м таксопарке выписали премию — 10 рублей. Пишу об этом, поскольку в таких случаях и мне обязательно что-нибудь перепадало. Отец всегда был моим спонсором — зная о моих мальчишеских нуждах, всегда подбрасывал мне то полтинник, то рубль на кино и мороженое. А в дни премий мог отстегнуть и вовсе баснословные деньги — целую трешку. В таких случаях я тратил деньги на более существенное: например, на журнал «Советский экран», который коллекционировал, или какую-нибудь грампластинку. В том марте я потратил 60 копеек на гибкую пластинку ВИА «Лейся, песня», где звучали два шлягера: «Кто тебе сказал» (В. Добрынин — Л. Дербенев) и «Стучит дождь» (Э. Ханок — В. Харитонов). Вообще жанр ВИА в те годы был в явном фаворе, на что указывает следующий факт: в 1976 году фирма «Мелодия» выпустит сразу несколько новых пластинок с записями как популярных, так и мало кому известных ВИА. И ни одной пластинки советских рок-исполнителей. А ведь именно в том марте в Таллине состоялся рок-фестиваль «Таллинские песни молодежи-76», на который съехались многие популярные команды со всей страны. Достаточно назвать хотя бы такие: «Машина времени», «Цветы», «Удачное приобретение» (все — Москва), «Аквариум», «Орнамент» (оба — Ленинград), «Время» (Горький) и др. Причем все приехали на фестиваль по направлению какой-нибудь организации (в частности, участники «Машины времени» имели на руках бумагу от Министерства мясомолочной промышленности, где они в ту пору базировались), и только «Аквариум» приехал в Таллин без всякого приглашения, по собственной инициативе. И был допущен участвовать в фестивале.
Между тем «машинисты» приехали в Таллин чуть позже всех остальных участников, поэтому были определены жить не в гостиницу, где мест уже не оказалось, а в студенческое общежитие. Ехали они туда на троллейбусе, причем вместе с участниками другой рок-группы — «Аквариум». Именно в салоне «рогатого» и произошла первая встреча двух будущих корифеев отечественного рока — Андрея Макаревича и Бориса Гребенщикова (последний на тот момент являл собой интеллигентного вида юношу в овчинном тулупе и с гитарой в матерчатом мешке). Рядом с Борисом притулилась его тогдашняя жена. Кстати, о последней потом будут ходить слухи, что на вечеринке в общаге, устроенной «машинистами» и «аквариумщиками» по случаю знакомства, она станет жертвой ухаживаний Макаревича, но устоит перед ними. Сам Макаревич объяснит свое внимание к девушке джентльменским порывом: дескать, узнав, что у Гребенщикова с женой нет своего номера, он предложил им переночевать у себя.
