Беллатонис завороженно наблюдал, как пара Карателей выступает навстречу потоку мандрагор. Он сразу понял, что они — не чистые машины, как «Талосы», но скорее вместилища для живых разумов. Мономолекулярные когти Карателей пронзали черных как смоль мандрагор подобно разрядам молний, в то время как пилы и серпы самих мандрагор бессильно скользили по непробиваемому металлу. Одна из боевых машин в упор выстрелила искажающим хлыстом, и мгновенное нарушение реальности просто выхватило ее врагов из пространства, как будто их никогда и не существовало. Другому Карателю, видимо, больше нравились его когтеобразные конечности-ножи, и он рассек последнего мандрагора на части с текучей грацией танцора.

Ксагор уже исчезал из виду позади, в дальнем конце туннеля. Беллатонис осознал, что ночной изверг по-прежнему таится неподалеку — видимо, он был слишком умудрен жизнью, чтобы помчаться в атаку и разделить судьбу своих подручных. Гротески непонимающе топтались на месте, как большие, привлекательные мишени. Секунду помучившись сомнением, Беллатонис приказал неуклюжим марионеткам из плоти перейти в наступление. Если уж их все равно уничтожат, то пусть хоть сделают напоследок что-то полезное и выиграют для него время.

— А вот теперь мы вернемся и доложим Ксхакоруаху! — сердито прошипел Беллатонис ночному извергу. Тот быстро закивал в ответ.

Харбир с тревогой наблюдал, как Иллитиан разговаривает с двумя гемункулами Черного Схождения. Он не предполагал, что скульпторы плоти с такой готовностью поддадутся архонту, но вот они стояли, окруженные инкубами, и торговались за условия мира. Это значило, что он, весьма вероятно, теперь бесполезен для повелителя Белого Пламени.

Анжевер молчала с самого начала боя, и он в кои-то веки захотел услышать от нее совет, что делать дальше. Наемник украдкой бросил взгляд на контейнер, который висел у него за плечом, наполовину ожидая увидеть, что его пронзил какой-нибудь шальной снаряд, предназначенный для самого Харбира. Так бы, в конце концов, могло бы произойти в какой-нибудь истории, где злая ведьма непреднамеренно спасла жизнь герою.

+Не глупи. Все, что задело бы меня, убило бы и тебя. Достаточно было бы одного психического шока, хотя, попади в нас что-то из орудий, которые использовали солдаты Иллитиана, оно бы скорее аннигилировало нас обоих… Я молчала, потому что пыталась — и сейчас пытаюсь — придумать, как нам выбраться. Вероятности стали гораздо более запутанными. В игру входят новые участники.+

Харбир и так прекрасно понимал, что ход событий взял крутой поворот, и для этого ему не нужно было зрение, пронизывающее пустоту. Иллитиан и гемункулы, похоже, пришли к какой-то договоренности. Эти двое заняли положение во главе отряда Белого Пламени, чтобы вести его дальше, точно так же, как делал Харбир. Иллитиан пошел обратно сквозь ряды вернорожденных, но остановился рядом с Харбиром и оценивающе поглядел на него.

— Они все еще могут предать, — сказал Харбир, — и я все равно буду нужен вам, чтобы выбраться из лабиринта. Им нельзя доверять, и эта идея насчет того, как отсюда выйти, прозвучала несколько… радикально.

Иллитиан наградил его холодной улыбкой, прежде чем ответить.

— Разумеется, Беллатонис, угрозы не работают, если звучат мягко и легко. Тебе не о чем беспокоиться. Я не собираюсь полностью доверяться Черному Схождению и сужать свою свободу действий. Оставайся пока рядом со мной, тебе не надо продолжать искать ловушки — хотя, как я думаю, на самом деле всю работу за тебя проделала Анжевер.

+Ничего не говори!+ прошипела Анжевер в разуме Харбира. Обнаружить, что она снова в форме, было почти воодушевляюще.

Колонна вернорожденных начала двигаться дальше по коридору. Через каждые несколько шагов она останавливалась и снова трогалась с места — воины обходили трупы и кратеры в каменной кладке, оставшиеся после боя. Они прошли лишь небольшое расстояние, после чего гемункулы свернули и повели их в боковой проход, строго держась левой стены. Затем они дошли до арки, и гемункулы остановились.

— Отлично, иди за мной, Беллатонис, — сказал Иллитиан, снова продвигаясь в передние ряды. — Я хочу, чтобы ты был неподалеку, когда это случится.

+Иди с ним,+ приказала Анжевер. +Не пугайся того, что увидишь за этой аркой.+

Харбир наморщил лоб. Если предупреждение колдуньи должно было помочь ему расслабиться, то оно потерпело колоссальный крах — он теперь чувствовал себя еще более глубоко встревоженным, чем раньше. Двое гемункулов, стоящих возле арки, с плохо скрываемым презрением наблюдали, как он приближается подле Иллитиана. Тот, что в черно-зеленой мантии, выглядел так, будто готов был при первой же возможности выгрызть Харбиру горло. Узколицый с плоскими черными кристаллами вместо глаз выглядел не столь разъяренным, но куда более опасным.

+Тот, что в изумрудном и черном — приближенный секретарь, а другой, в аспидно-серых одеяниях — избранный мастер Девяти. Беллатонис знал избранного мастера лично или, по крайней мере, имел с ним какие-то дела. Его зовут Экаринис. Они оба занимают должности среднего уровня и служат патриарху-ноктис. Похоже, что лидеры Черного Схождения решили не подвергать себя лишнему риску.+

— За этой аркой находится шестьдесят четвертая расщелина, — объявил остролицый избранный мастер голосом, от которого по барабанным перепонкам Харбира как будто прошлись ржавыми ножами. — Помещение недостаточно велико, чтобы вместить весь ваш отряд или хотя бы приличную его долю — войти может лишь горстка.

— Вперед, Беллатонис, — пробормотал Иллитиан, — я пойду сразу после тебя.

+Сделай как велено.+

Харбир ощутил нехарактерную слабость в коленях. Он не был трусом, он многое повидал, он видел Шаа-Дом и разрушенный мировой храм Лилеатанира… однако то, что находилось в этой комнате, вызывало в нем волну безрассудного ужаса. Ему пришлось силой заставить свои ноги двигаться, и все равно казалось, будто к стопам прикрепили свинцовые грузы. Двое гемункулов Черного Схождения переглянулись и прошли под арку. Глубоко вдохнув, Харбир устремился за ними.

Место, которое они называли шестьдесят четвертой расщелиной, представляло собой пятиугольное помещение, сквозь каждую стену которого проходило по арке. Когда Харбир вошел, то почувствовал ярость, скопившуюся внутри комнаты — она походила на красные миазмы, льнущие к стенам и висящие в воздухе. Ощущение бесконечной ярости ударило в его подсознание, словно беззвучный вопль. Харбир схватил ртом воздух и чуть было не покачнулся.

+О боги, как же она разгневана,+ прошептала в его голове Анжевер. Шипящий мысленный голос колдуньи почти полностью заглушался бушующими эмоциями, пропитывающими сознание Харбира.

Точно в центре комнаты стоял вертикальный саркофаг со стеклянной передней стенкой. За стеклом вихрился кроваво-красный туман, скрывая с глаз его содержимое. Пять толстых цепей из темного металла были обмотаны вокруг саркофага и присоединены к кольцам, вделанным в пол, так что образовывали пентаграмму. Меры предосторожности казались излишними на фоне прочной конструкции самого саркофага, тяжелой, уродливой глыбы охряного камня, которой грубо придали человекоподобную форму.

Сбоку от Харбира появился инкуб, который бесшумно прошел за ним сквозь арку. Безликий шлем инкуба повернулся по сторонам, и, осмотрев комнату, он удалился. Через миг, к большому облегчению Харбира, инкуб вернулся в компании своих товарищей и Иллитиана. Архонт оглядел сцену и приподнял голову, почуяв завесу дикой ненависти в воздухе. Он перевел взгляд на Харбира и заговорил голосом, который казался слишком громким и неуместным в пропитанном эмоциями помещении.

— Они говорят, что Кселиан находится в этом саркофаге. Они также сказали, что удерживали ее на лезвии ножа между жизнью и смертью, все время пытаясь предотвратить ее полное воскрешение.