В атриуме рядом с наблюдательной комнатой Векта собрались самые могущественные архонты Комморры, ожидая приказов верховного властелина. Высокие ониксовые стены атриума переходят в отлогий потолок, в который вставлены несокрушимые рубиновые панели, и проходящий сквозь них изменчивый свет Илмей окрашивается в цвет крови. Сюда призвали хор боли, чтобы архонты могли поразвлечься и немного подкрепиться во время ожидания. Тощий белокожий хормейстер, гемункул по имени Уверашки, был известен своей разборчивостью и артистическим чутьем. Под уверенной рукой Уверашки высокие, пронзительные стоны хора никогда не прерывали разговоров и ни на миг не выбивались из тона.
К сожалению, даже его виртуозное мастерство в искусстве ваяния плоти и причинения мук не могло отвлечь архонтов друг от друга. Атмосфера потрескивала от скрытого и едва сдерживаемого напряжения. Между архонтами существовала жестокая конкуренция, убийственная зависть и многолетние вендетты, столь яростные, что они могли губить звезды и обрекать целые расы на забвение.
Среди них был Валоссиан Ситрак, охотник за душами, который действовал как архонт принадлежащего самому Векту кабала Черного Сердца. Он нетерпеливо шагал туда-сюда, ожидая призыва к действию от своего повелителя. Неподалеку, будто птица на насесте, восседал архонт Маликсиан из Девятой Хищницы, облаченный в пернатый плащ и маску с клювом, и скорбно размышлял о том, как Разобщение разорило его любимые вольеры. Леди Аурелия Малис, архонт кабала Ядовитого Языка, заговорщицки шепталась с архонтом Хромис из кабала Обсидиановой Розы, известной своим оружейным мастерством и умом столь же острым, как выкованные ею мономолекулярные лезвия. Лорд Ксератис, архонт кабала Сломанной Печати, стоял у стены, глядя в одно из множества узких окон атриума. Ксератис взирал на истерзанный ландшафт Комморры с алчным выражением на лице, вероятно, жалея, что все эти разрушения не были причинены его собственной рукой.
Игры, в которые эти великие лидеры привычно играли друг с другом, причинили несказанные страдания бесчисленным миллиардам, но обычно это происходило лишь за пределами великого портового города Комморры. Внутри вечного города их избранными инструментами становились тайные убийства, засады, внедрение агентов, шантаж и похищения, ибо верховный властелин не одобрял использование более мощных средств. Теперь же архонты были вынуждены сидеть и ждать команд, пока вокруг пылал их дом. Даже среди столь образцовых воплощений древней злобы начинало проявляться напряжение от бездействия.
Было бы ошибкой считать собравшихся архонтов самыми преданными сторонниками Векта, за возможным исключением Валоссиана Ситрака. Это бы значило проявить к ним куда как больше доверия, чем они заслуживали. Личная верность мало что значила в Центральном пике или где-либо еще в Комморре. Скорее, эти архонты были теми, кто был так или иначе прочно привязан к Асдрубаэлю Векту — кто его покровительством или защитой, кто угрозой его возмездия или секретами, известными только им самим да Векту.
На протяжении столетий верховный властелин сплел по всей Комморре сеть незаметных взаимозависимостей, столь плотную, что он мог командовать этими архонтами, не питая ни малейших сомнений по поводу того, подчинятся ему или нет. Их кабалы и их могущество зависели от порядка, ныне существующего в вечном городе, и поэтому любая угроза этому порядку означала угрозу и лично для них самих. Ни один из них не мог и не стал бы ни на миг доверять кому-то из остальных, но в текущем кризисе они стали бы работать вместе в идеальном порядке, чтобы все продолжали удерживать бразды правления. Даже предателей и убийц можно было заставить совместно трудиться перед лицом общей угрозы.
Когда покрытые тонкой гравировкой двери наблюдательной комнаты распахнулись, все архонты перевели взгляды на нее. Каждый из них, вероятно, надеялся, что Вект призовет именно его и никого больше. Бледный раб, показавшийся в дверях, обнаружил себя прикованным к месту двумя дюжинами безжалостных черных глаз, пронизанных бессчетными столетиями пыток и убийств. К своей чести, раб лишь раз сглотнул, прежде чем объявить дрожащим голосом:
— Верховный властелин вызывает к себе лорда Ситрака и леди Малис.
Его слова встретило ледяное молчание. Двое названных архонтов обменялись оценивающими взглядами и уверенно зашагали в комнату наблюдения. Оставшиеся позади владыки начали изучать друг друга, переоценивая свое потенциальное положение в глазах верховного властелина.
— Итак, верный пес вернулся как раз вовремя, чтобы ответить на зов своего хозяина, — с ехидцей заметила Малис, когда двери захлопнулись за ними.
— Остается только увидеть, зачем хозяин в то же время позвал и свою сучку, — огрызнулся Ситрак. Малис едва заметно улыбнулась грубому ответу. На самом деле страсть Векта к ней охладела слишком быстро. Быстрый ум и хитрость Малис — атрибуты, которые верховный властелин некогда находил столь привлекательными — теперь, казалось, лишь раздражали его. Находиться в паре с марионеточным главой кабала Векта для нее было ново, и такое развитие событий не слишком способствовало ее уверенности.
— Какая удача, что ты избежал Разобщения, Валоссиан. На пике оно было, пожалуй, самым ужасным из тех, что я наблюдала. Как так получается, что тебе всегда удается отсутствовать в самый подходящий момент?
Ситрак остановился и прямо посмотрел ей в лицо, прежде чем ответить. Малис славилась своей поразительной, воистину волшебной красотой даже по высочайшим эстетическим стандартам общества Высокой Комморры. Но Валоссиана Ситрака нисколько не трогала ее внешность. Он знал, что прекрасное лицо — всего лишь маска, скрывающая холодный и изощренный интеллект из механизмов и шестеренок. Ее дружеский вопрос был пробой, разведкой боем, призванной выявить слабость или неуверенность в себе, которую мог иметь собеседник. Дать отпор было просто, потому что выявлять было нечего.
— Паутина была нарушена, порталы отказали, как только началось Разобщение, — прямо сказал Ситрак. — Найти путь обратно было… затруднительно. Если бы я остался в Траурной Марке еще хоть на час, то оказался бы окончательно заперт там. Так скажи мне, Аурелия, если бы я знал, что произойдет, зачем бы я стал уезжать на охоту в какое-то захолустье, рискуя вовсе не вернуться? Теперь, полагаю, когда твое бессмысленное любопытство удовлетворено, лично я не собираюсь еще больше задерживать нашего верховного властелина.
Малис лучезарно улыбнулась и снисходительно кивнула, как бы подразумевая, что их краткая беседа произошла в лучших интересах самого Ситрака. Тот проигнорировал ее и отошел в сторону с опасной грацией охотящейся кошки.
Комната наблюдения имела округлую форму. Ее фасеточные стены поднимались высоко над головой и сходились в центральной точке, теряющейся во тьме. Пол почти полностью занимали концентрические кольца из высоких кристаллов неправильной формы, каждый из которых был плоским и отполированным со стороны, направленной к середине. В центре же находился Вект, словно паук посреди паутины. Верховный властелин восседал на уродливом металлическом троне, его доппельгангер стоял рядом, а на почтительном расстоянии от них съежилась медуза.
И Вект, и его двойник были облачены в одинаковые темные мантии длиной до пола, украшенные символами из блестящего черного металла, от которых саднило глаза. Одеяние довершала высокая корона из изгибающихся обсидиановых рогов. Ситрак узнал регалии, которые Вект часто носил в первое время своей тирании после свержения старых благородных домов. В более поздние времена Вект надевал их лишь изредка, как напоминание о прошлом. Этому костюму верховный властелин отдавал предпочтение лишь тогда, когда предстояло выполнить исключительно важную кровавую работу.
— Не тратьте времени, пререкаясь из-за моей благосклонности, дети, — холодно произнес верховный властелин, когда они предстали перед ним. — На это будет достаточно времени позже — и я могу заверить вас, что в конечном счете нас ждет немало разочарований. Теперь преклоните колени.
