Эти несложные обещания исторгли из разнородной орды жуткий голодный стон, но Беллатонис обращал внимание только на оружие, которое держал король теней. Он видел, что даже мускулистые руки Ксхакоруаха бугрились от усилий, которых ему стоило удерживать эту тяжелую косу. Она была длиннее, чем рост гиганта-короля, а лезвие было едва ли не в метр шириной и в два — длиной. Коса была грубо сработана, скорее как инструмент, чем как оружие, и некоторые ее части не были доведены до конца. Ее металл столь сильно пострадал от коррозии, что она выглядела так, будто ее веками держали под водой. Ярко-зеленая слизь сочилась из лезвия косы, но письмена, высеченные на нем, были по-прежнему достаточно четкими и ясными, чтобы Беллатонис мог их прочесть. Они были написаны рунами Хаоса, языком проклятых.
Беллатонис знал эти писания по пыльным томам, которые изучал в прошлом, желая познать природу душ, книгам, которые полнились эзотерическими предупреждениями давно умерших ученых. Теперь, когда он стоял во вздыхающей орде короля теней, на растресканной равнине, продуваемой ледяным ветром Аэлиндраха, эти предупреждения стали менее туманными и более актуальными. Любые оставшиеся сомнения в том, что Ксхакоруах запятнан скверной потусторонних сил, полностью испарились из разума гемункула.
Беллатонис подумал, что комморриты страдали чем-то вроде слепоты в отношении богов Хаоса. Та, что Жаждет, так желала завладеть их душами, что именно ей они посвящали все мысли о богах — если вообще о них думали, чем они занимались редко и вообще старались избегать. Каждый миг бодрствования был посвящен тому, как избежать хватки королевы демонов и восстановить жизненную силу, которую она постоянно вытягивала из каждого живого эльдара в Комморре. Стоит ли удивляться, что она доминировала над их представлением о мире.
Известно было, что другие боги Хаоса старше, чем Та, что Жаждет. Это были древние атавистические божества из начала времен, и комморриты считали их почти столь же малозначительными, как и мертвых эльдарских богов. Такова была их самонадеянность, и все же в обычных обстоятельствах это было не столь далеко от истины. Комморра была задумана и построена именно таким образом, чтобы не допускать вмешательства сущностей наподобие древних богов Хаоса — когда все было в порядке. Преграды должны были герметически запечатывать Комморру, оберегая город от мощных приливов варпа, излюбленной площадки для игр богов, так что ее граждане могли существовать, не поддаваясь безумию и мутациям. Предполагалось, что именно так они и будут работать, но во время Разобщения они подвергались опасности, и то, что было снаружи, могло проникнуть внутрь.
Ксхакоруах издал мощный крик, и его орда теней ответила свистящим шепотом, в котором слышались слова из наречий, редко достигающих слуха смертных. Их потусторонний хор становился то громче, то тише, словно звук волн, что бьются о берег, покрытый галькой. Все чувствовали возбуждение, объединенные общей целью. Они растеклись на сотни отдельных озер и ручейков и двинулись прочь от дворца — прилив тенекожих созданий, затапливающий равнину.
Беллатонис свирепо нахлестывал гротесков, чтобы их громоздкие туши поспевали за общим движением. Мускулистые звери демонстрировали некое идиотское восхищение перед Ксхакоруахом и его чудовищной косой, слишком уж сильное, чтобы это нравилось Беллатонису. Он бросил взгляд через плечо на Ксагора, желая узнать, не заметил ли тот чего-то странного в Ксхакоруахе. Не так давно развалина, выполняя приказы гемункула, побывал в Шаа-Доме и некоторых нестабильных частях Паутины. Он увидел, какова ничем не скованная мощь варпа, и, возможно, мог узнать ее проявления и здесь. Какая-то часть Беллатониса по-прежнему хотела, чтобы он ошибался, чтобы все его страхи можно было списать на обман чувств, вызванный странностями этого субцарства. Испуганные глаза, которые глядели из-под маски Ксагора, сказали Беллатонису все, что ему следовало знать.
Путь к горной цитадели Азоруаха был не дорогой, но нехоженой пустошью колышущейся тьмы, которая вздымалась и опадала застывшими волнами, острыми и ломаными, словно зубья пилы. Здесь были и враги. Короткие стычки, засады, убитые часовые, изуродованные разведчики. Все это совершалось с жестокой радостью, которую обитатели Аэлиндраха испытывали всякий раз, когда наносили удар из теней. Обе стороны сражались одинаковым образом, невидимые и неслышные до тех пор, пока первый клинок не целовал плоть или когтистые руки не сжимались на чьей-то глотке.
Беллатонис изо всех сил старался уберечь себя, Ксагора и гротесков от подобных игрищ тем, что упорно держался с самыми крупными группами последователей Ксхакоруаха, какие только мог найти. Когда Ксагор и Беллатонис нуждались в передышке, гемункул приказывал гротескам встать в круг лицами наружу, так что они смыкались плечом к плечу, образуя живую стену из плоти, крови и костей. Эти меры предосторожности, похоже, достаточно хорошо работали, чтобы сохранить жизнь Ксагору и Беллатонису, в то время как всюду вокруг них раздавались леденящие кровь вопли и завывания бьющихся врагов.
Наконец, сторонники Ксхакоруаха собрались с силами и преодолели сдерживающие маневры его брата, и орда начала уверенно продвигаться к крепости-горе. Поначалу та выглядела просто как темное размытое пятно на краю сознания, но становилась все больше по мере приближения. Недалеко от горы Ксхакоруах остановился и благоразумно собрал растянувшиеся колонны своих воинов в единую массу, прежде чем двинуться дальше. Однако король теней не дал своим приспешникам отдохнуть и вместо этого, как только собралось достаточное количество, погнал их дальше, рявкая проклятья. Орда Ксхакоруаха беспорядочно двинулась к крепости его брата и попала в адскую бурю.
Беллатонис держал своих подопечных вдали от первых рядов, оценивая ситуацию. Когда всеуничтожающие яркие лучи, которыми управляли защитники Азоруаха, копьями ударили с уступов горы, он сначала поразился, а потом ощутил непреодолимый интерес. Энергии, которые использовало это оружие, рассекали саму материю Аэлиндраха, оставляя дымящиеся следы, и даже земля под ногами жертв взлетала вверх колоннами сажи, когда ее касались эти лучи. Такую мощь в обычной среде демонстрировали дезинтеграторы и орудия темного света, но царство теней было, как известно, непроницаемо для подобных высокоэнергетических потоков.
На зубчатых террасах, высеченных в скале, началось движение. Тени спускались с них, подобно ползущим летучим мышам. Видимо, некоторые последователи Азоруаха были настолько уверены в победе, что готовы были схлестнуться с жалкой горсткой приспешников Ксхакоруаха, которым пока что удалось добраться до подножия горы. Поодаль жгучие лучи шарили по сторонам, словно беспокойные пальцы из света, выискивая тех, кто залег наземь, чтобы спастись от их смертоносного сияния. Как только один из них находил сжавшуюся кучку мандрагор или ур-гулей, к нему спешили другие, чтобы истребить их сфокусированным светом.
Беллатонис огляделся в поисках Ксхакоруаха, но за сверкающими лучами и расколотой тьмой он не видел ни следа теневого гиганта. Он узрел лишь стену тумана, которая с неестественной скоростью катилась к уступам горы. Лучи смерти алчно впились в этот туман, разорвали его в клочья, и под ним оказался король теней и его отряд ночных извергов, мчащихся к крепости.
Какой-то миг Беллатонис был уверен, что его проблемы решатся здесь и сейчас. Однако, когда лучи двинулись к группе Ксхакоруаха, их встретил мерцающий купол изумрудной энергии. Наступление короля теней замедлилось, теперь он со своими миньонами едва двигался вперед, пробивая себе путь. Видно было, как они страдают, их тела дымились и содрогались под ослабевшим, но по-прежнему мощным сиянием загадочных орудий Азоруаха. Ксхакоруах с отчаянной силой продолжал идти, но его ночные изверги падали один за другим.
Беллатонис переключил внимание обратно на гротесков, которые безучастно пускали слюни неподалеку, и Ксагора, который трясся в предчувствии неминуемой гибели.
