Аэлиндрах менялся, его колеблющиеся границы расползались наружу, чтобы охватить новые территории. Многие из старых охотничьих угодий уже влились в древнее сердце царства теней, нарушив его спокойное ледяное совершенство своей дерзкой новизной. Мандрагоры и их сородичи метались по раздутому царству, с нечестивым рвением убивая один другого, там и сям трепетала стенающая добыча со столь слабыми искрами жизни, что цена ей была не выше, чем у пепла.
Среди всего этого Кхерадруах разобрал чуждый запах. Это был запах чего-то, что не было ни добычей, ни мандрагорой, искры жизни из внешнего царства, странствующие в Аэлиндрахе. Кхерадруах был достаточно заинтригован, чтобы отправиться на их поиски. Побочные течения и глубинные потоки будто сговаривались, чтобы смыть запах, но Кхерадруах был неутомим. Он нашел добычу, которая верила, что она не добыча, недалеко от границы внешнего мира. Она была загнана в угол, вокруг уже кружили охотники-мандрагоры — лишь одна стая, приближающаяся, чтобы убить. Обезглавливатель скрылся глубоко в тенях и наблюдал невидящими глазами, как развиваются события.
Вой, от которого стыла кровь в жилах, прорезал тьму, и издалека донесся ответный клич. Ксагор невольно задрожал при этом звуке. Это было нечто звериное, крик, в котором сливались голод и ярость, вырываясь на волю из глоток тех, кто их преследовал. Они уже приближались. Хозяин выбрал место, чтобы дать им бой — расщелину, похожую по форме на гроб, с узким входом. Другого выхода, кроме того, через который они сюда проникли, не было, и это, как Беллатонис уверенно сообщил Ксагору, означало, что преследователям придется атаковать их в лоб. Ксагор бы предпочел место, где имелся бы путь к отступлению, но был достаточно умен, чтобы придержать язык.
Время медленно ползло в холодной тишине, а Беллатонис и Ксагор выжидали. Они стискивали оружие, с которым пришли в Аэлиндрах, словно талисманы. Гемункул держал длинный нож и осколочный пистолет, напоминающий часть скелета — когда-то излюбленное оружие Харбира, в то время как у Ксагора была гексовинтовка с тяжелым стволом, которую он подобрал на руинах Нижнего Метзуха в начале Разобщения. Это был довольно скудный набор вооружения против враждебных мандрагор, но, по крайней мере, Ксагор доверял своей гексовинтовке. Он видел, как ее мутагенные снаряды разрывают на части даже пропитанную варпом плоть демонов. Он говорил себе, что скрытные мандрагоры скоро научатся бояться ее укуса.
Тонкая пленка изморози начала расползаться по всем поверхностям, и тихий трескучий звук ее распространения в этом замкнутом пространстве звучал также громко и зловеще, как шаги. Черная тень вдруг мелькнула поперек входа, и Ксагор крепче сжал свое оружие. Силуэт появился снова, и развалине показалось, что он мельком углядел острые как иглы зубы, оскаленные во тьме снаружи. Он инстинктивно выстрелил. Силуэт исчез так быстро, что на миг он счел его всего лишь плодом своего воображения. Потом снаружи раздался шипящий мучительный крик, который становился все громче, пока вдруг не оборвался.
— Хороший выстрел, Ксагор, — тихо пробормотал Беллатонис, — одного ты прикончил. Теперь забирайся вон в тот угол, как я тебе показывал.
Ксагор подчинился и втиснулся в один из уголков их крошечного редута, откуда уже не мог разглядеть вход. Мудрость гемункула подтвердилась мгновением позже, когда входное отверстие захлестнули вспышки холодного огня. Воздух и так был морозным, но теперь температура резко упала, и он высасывал саму жизнь. Если бы гибельный огонь мандрагор задел живую плоть, то она бы разлетелась в куски, подобно стеклу.
Беллатонис выпрыгнул из укрытия и несколько раз выпалил из пистолета, не тратя времени на прицеливание. Гемункул полагался на злобный вой несущихся осколков, который заставил бы врагов снаружи отступить назад. Долей секунды спустя Ксагор, как зеркало, повторил его движение и шагнул вперед с гексовинтовкой наперевес. Он напряг чувства, чтобы проникнуть сквозь клубящиеся тени и найти цель, но его зубы так громко стучали, что он едва мог сфокусироваться. В глубокой черноте мелькнуло движение, которое привлекло его взгляд, и развалина почти вслепую выстрелил в том направлении, прежде чем метнуться обратно в безопасный угол.
На миг установилась тревожная тишина. Похоже, их преследователи попали в патовую ситуацию, так как либо не смели, либо не могли попытаться взять Ксагора и Беллатониса лобовой атакой. Гемункул изначально рассчитывал на то, что так и произойдет, но он слишком мало знал, чтобы предсказать, что будет дальше. Может быть, мандрагоры решат выжидать, пока они не выйдут, или вызовут подкрепление, или просто уйдут. Сложность заключалась в том, чтобы определить, что они уже сделали, а не то, что собирались сделать. Если бы Беллатонис и Ксагор положились на то, что мандрагоры ушли, исход грозил стать и постыдным и фатальным — те могли вернуться и вонзить им в спины свои ледяные когти. Так что они могли лишь не терять бдительность и ждать, что мандрагоры сделают дальше.
Они явились без предупреждения. Их атака была совершенно бесшумна — вход просто вдруг наполнился стремительными силуэтами. Ксагор услышал, как Беллатонис стреляет из пистолета, и сам рефлекторно открыл огонь. Через миг сверху мелькнул зубчатый, как пила, костяной серп, метя ему в череп. Он с трудом вскинул тяжелую винтовку, едва успев перехватить опускающийся клинок, и мельком увидел чернильно-черное, изменчивое лицо, обрамленное бледными волосами. Ксагор описал дугу прикладом гексовинтовки, пытаясь поразить лицо противника, но тенекожий мандрагор утек из-под неуклюжего замаха, прежде чем оружие успело с ним соприкоснуться.
Ксагора отвлек вид его хозяина, скрестившего клинки с еще одной парой крадущихся теней. Развалина не смел стрелять с настолько близкого расстояния, боясь попасть в Беллатониса, поэтому ему приходилось сражаться тем, что сошло бы разве что за громоздкую дубину. Противник Ксагора снова набросился на него, прежде чем тот успел сделать хотя бы шаг на помощь Беллатонису. Зубчатый серп снова рассек воздух, на сей раз нацеленный в шею.
Ксагор попытался отбить атаку винтовкой, но клинок описал петлю, перешел в колющий удар и вонзился в его туловище. Он охнул и выронил винтовку, чувствуя жгучую волну холода, что расходилась от раны, угрожая заморозить его сердце. На миг он зашатался, потом зарычал и схватил руку, державшую серп, за запястье, чтобы не упасть. Ксагор почувствовал, как жилистые ледяные мышцы идут волной под его хваткой, и снова увидел лицо мандрагора — на этот раз на нем раскрылась пасть, похожая на свежую рану, с рядами острых как иглы зубов, мерцающих во мраке.
— Ксагор, твой хозяин в опасности! Помоги мне!
Звук голоса Беллатониса пронесся сквозь мутнеющее сознание Ксагора, словно разряд электричества. Со всей силой, на которую он еще был способен, развалина врезал головой в маске прямо в ухмыляющуюся морду мандрагора. Чернильнокожий дьявол обмяк от удара и выпустил из рук серп, все еще торчащий в животе Ксагора. Развалина яростно выкрутил запястье падающего создания, отчего то издало булькающее шипение, а затем с силой топнул по его шее, надеясь сломать позвонки.
К удивлению Ксагора, мандрагор просто распался у него в руках, мгновенно превратившись в жидкое, похожее на ихор теневое вещество, которое протекло сквозь его пальцы и растворилось в материи Аэлиндраха. Развалина повернулся, прыгнул было к Беллатонису, но пошатнулся и чуть не упал. Он понял, в чем проблема, остановился и автоматически выдернул из себя зубчатый серп мандрагора. Не обращая внимания на багряные брызги крови из раны, он двинулся вперед более осторожным шагом.
Двое оставшихся мандрагор кружили рядом с Беллатонисом, как волки, щелкая зубами и пробуя на прочность оборону гемункула, который с трудом удерживал их на расстоянии. Ксагор неуклюже замахнулся на ближайшее движущееся пятно и почувствовал, как серп соприкоснулся с чем-то плотным. Потом у него подломились колени, и он упал, по-прежнему сжимая зазубренное оружие и чувствуя, как оно разрывает зыбкую плоть.
