Он так же четко произнес то же самое, что и раньше.

И опять проходили секунды и минуты. Передатчик ракеты молчал.

— Что-то случилось, — неуверенно произнес Василий. Гуро молчал, прислушиваясь. Он еще ждал. Наконец, он резко поднялся. Лицо его было хмуро и напряжено. Вслед за ним поднялся и Василий.

Гуро молча смотрел в пещеру. В голубоватой полутьме было все-таки видно, что чудовище уже не корчилось. Оно лежало совсем неподвижно. Только в одном уголке пещеры что-то шевелилось: оттуда доносилось тонкое повизгивание.

Гуро задумался. Наконец, он сказал:

— Ну-ка, мальчуган мой, свети своим прожектором туда.

— Куда? — не понял сразу Василий.

— Туда, на тех маленьких страшилищ. Ведь через некоторое время из них выйдут точно такие же чудовища, как и их мать, — указал Гуро рукой на мертвое чудище. — И привычки у них будут такие же самые. Еще чего доброго, придут атаковать наш корабль.

— Это еще не скоро будет. Они маленькие…

— А разве ты знаешь, сколько времени мы здесь пробудем? Свети, паренек, да внимательнее.

Василий направил прожектор в глубь пещеры. Его яркий луч быстро нашел мохнатых тварей, ползавших теперь вдоль стен, перепуганных взрывом.

Охотник привычным движением вскинул винтовку к плечу. Почти не целясь, он раз за разом нажимал на спуск своей автоматической винтовки. Выстрелы раздавались один за другим. И каждый раз после очередного выстрела одна из тварей оставалась недвижимой.

Василий молча смотрел на мастерскую работу Гуро. Ни одного промаха — и почти не целясь. Но одна мысль не покидала его: почему молчит передатчик ракеты? Почему никто не ответил на их вызовы? Может быть, передатчик еще больше испортился? Это было бы наилучшим, самым желательным случаем. Но едва ли такой знаток дела, как Николай Петрович, не наладил бы его… Значит, что-то случилось… И опять Василий почувствовал свою провинность. Если бы не он с его приключениями, если бы не его неосторожность и легкомыслие, из-за которых он забыл немедленно после падения связаться по радио с товарищами и известить их обо всем, — ничего бы тогда не произошло, Гуро не был бы вынужден разыскивать его… и не пришлось бы теперь думать о какой-то новой опасности… Василий и Гуро были бы вместе с товарищами… ах, как скверно все это получилось!

Когда охотник, убедившись, что в пещере не осталось ни одного живого маленького или большого чудища, повернулся к Василию, юноша спросил у него несмело:

— Что… что там случилось с товарищами, как вы думаете?

Охотник аккуратно вновь зарядил магазин винтовки: одним из его постоянных правил было — никогда, двигаясь в путь, не оставлять винтовку без полного количества зарядов. Затем, не отвечая Василию, он еще раз включил передатчик, сказал несколько слов в микрофон и прислушался: тишина… едва слышное потрескивание атмосферических разрядов — и больше ничего…

Гуро выключил передатчик, положил руку на плечо Василию и серьезно посмотрел на него:

— Мальчуган мой, — сказал он взволнованным голосом. — Мальчуган мой, я ничего еще не знаю. Когда я выходил из ракеты, Николай Петрович и Вадим были в каюте. Я уверен, что внутри ракеты им ничто не могло бы угрожать. Выходить они словно бы тоже не собирались. Но — если передатчик с корабля не отвечает, это значит…

— Их нет на корабле?

— Это единственное объяснение. Давай думать так: они вышли из ракеты и еще не успели вернуться назад. Вот и все.

— Но у них же только один скафандр.

— Значит, кто-то вышел без скафандра.

— Но Николай Петрович сказал, что без скафандра на поверхности Венеры можно пробыть не больше пятнадцати минут. А мы тут гораздо дольше…

Василий со страхом смотрел на охотника, заметив, как сразу посерьезнело его лицо.

— Идем, паренек, — сказал решительно Гуро. — Наши догадки все равно ничему не помогут. Кто знает, что ожидает нас там…

Выразительный взмах руки, направленный вверх, закончил его мысль.

Василий повернулся, чтобы идти, но внезапно вскрикнул от боли.

— Что такое? — оглянулся Гуро.

— Не знаю… мне жжет бедро и бок… — простонал Василий.

— Где?

Василий показал на левое бедро.

— Ты ушибся?

— Нет.

— Вспомни, может быть во время падения?

— Нет… оно не болело тогда…

Гуро задумался. Ловкими руками он ощупал всю ногу юноши, проверил, свободно ли она сгибается в суставах. Василий подавил стон, закусил губу: что-то жгло его как огнем, когда рука охотника дотрагивалась до бедра.

— Внутри ноги ничего… ничего не болит, товарищ Гуро, — пояснил он. — Болит только снаружи, на коже…

— Странно… что ж с тобой делать?.. Ведь я не могу осмотреть твою ногу, она в скафандре… — Гуро все еще обдумывал. И вот он вспомнил что-то:

— Слушай, юноша, которую ногу укусил тебе тот клещ: помнишь, в ракете? Не левую?

— Левую. Вот здесь, — показал Василий немного выше колена.

— Гм… а теперь болит бедро и бок?

— Да.

— Странно, странно… неужели яд от укуса пошел именно вверх? Ну, все равно, нужно как можно быстрей возвращаться к кораблю. Там посмотрим. Ты сможешь идти?

— Попробую.

Перемогая боль, хромая и припадая на левую ногу, Василий пошел вперед. Странная жгучая боль не унималась. Гуро поддерживал Рыжко под руку, он вынужден был двигаться медленно, отказавшись от своей обычной быстрой и спокойной походки. Василий пытался подавлять стон, но иногда он все же прорывался. Тогда Гуро крепче поддерживал его а ободрял:

— Мужественней, мальчуган, мужественней, уже недалеко!

А вокруг странным голубым сиянием светились, вспыхивая и угасая, таинственные камни — еще одна загадка природы неизведанной планеты, которая на каждом шагу готовила путешественникам новые и новые приключения…

Все плыло и качалось перед полуоткрытыми глазами Николая Петровича. Будто бы он в ракете, будто бы возле него Сокол, тревожно поглядывающий на него. И Гуро… но что делает Гуро, зачем он тянет руки Николая Петровича, как-то странно расправляет их?.. А вот и Василий… значит, — он вернулся? Но почему он лежит и тоже так тревожно смотрит?..

— Подождите, — слабым голосом сказал Рындин. — Что это такое? Как я попал сюда? Ведь я же упал там, у скалы… а дальше…

Мысли путались. Однако Рындин опять вспомнил:

— Василий, дружок мой, — воскликнул он взволнованно, стараясь поднять руки и протянуть их к Рыжко. — Вы здесь?.. Значит, все в порядке? Какое счастье, как хорошо!..

Он снова закрыл глаза. Во всем теле чувствовалась такая слабость, такая истома, какие бывают разве что после тяжелой болезни.

Успокаивающий голос Гуро произнес:

— Все, все в порядке, Николай Петрович. Мы с Василием только что возвратились. Встретились в одной пещере, куда он упал.

— А почему ж так долго? — утомленно спросил Рындин. Гуро усмехнулся:

— Там, знаете, были некоторые неприятности. Пришлось немного подраться с одной животинкой. Ну, мы ее одолели и вот вернулись.

Рындин тихо пошевелил концами пальцев. Мягкая усмешка появилась на его утомленном лице.

— И у нас с Вадимом было нечто подобное… и у нас… должно быть, он уже говорил вам об этом пауке…

Василию впервые приходилось видеть старого Николая Петровича в таком состоянии. Юноша забыл про свою боль, забыл про свой бок, который жгло чем дальше, тем сильнее. Он едва одерживал себя, чтобы не броситься к Рындину, так хотелось ему помочь старику, облегчить его положение. Но Василий помнил слова Гуро:

— Как можно меньше разговоров. Николай Петрович очень утомился, такие истории не проходят легко для человека, особенно — такого возраста, как Николай Петрович. Пожалуйста, веди себя с ним так, как будто ничего и не случалось.

Гуро говорил это, старательно растирая тело Рындина, уже начавшее проявлять признаки жизни. До этого охотник сурово молчал, энергично делая Николаю Петровичу искусственное дыхание. Василий, лежавший в гамаке, видел, как дрожали руки Сокола, который подавал Рындину по приказанию Гуро кислород из баллона. Лишь по временам Гуро коротко бросал: