Павлин. Вот то-то же, сударь.
Мурзавецкий. Право, так что-то фантазия пришла. Павлин Савельич, я с тобою буду откровенен! адски хочется, братец.
Павлин. Уж, видно, нечего с вами делать. (Уходит.)
Из гостиной входит Глафира и идет к коридору.
Явление шестое
Мурзавецкий, Глафира, потом Павлин и Влас.
Мурзавецкий. Кузина, удостойте взглядом! Глазки-то, фу! Все отдашь!
Глафира. Что вам угодно?
Мурзавецкий. Что мне угодно? Вот странно! Мне угодно расцеловать вас, но…
Глафира. Вы глупы.
Мурзавецкий. Пардон, мадемуазель!
Глафира. Adieu, monsieur! (Хочет идти.)[1]
Мурзавецкий. Постойте! Нет, в самом деле, ма тант иррите?[2]
Глафира. Как вы дурно говорите по-французски!
Мурзавецкий. Ничего, по нашей губернии сойдет.
Глафира. Да, я не думаю, чтоб она была довольна вами. (Хочет идти.)
Мурзавецкий. Атанде! Поклон.
Глафира. От кого?
Мурзавецкий. От Лыняева.
Глафира. Благодарю вас. Что это ему вздумалось?
Мурзавецкий. На охоте встретились, денег у него занял, черт его возьми! Шуры-муры завели? Ну, что уж, признавайтесь! А еще важность на себя напускаете.
Глафира, пожав плечами, уходит. Входят Павлин и Влас с подносом, на котором рюмка водки и закуска.
Павлин. Извольте кушать поскорее, а то, чего доброго, барышня выйдут.
Мурзавецкий (выпив и закусив). Фу! Кабачная водка, собачья закуска! (Власу.) Пошел!
Влас уходит.
Павлин. Какая есть, и за ту спасибо скажите, сударь!
Мурзавецкий. Что ты важничаешь! Точно какое одолжение мне сделал. Я тебе приказал, ты мне подал, вот и все. Смел бы ты не подать.
Павлин. Хорошо-с, так и будем знать.
Мурзавецкий. Хам и важничает — это смешно даже.
Входит Мурзавецкая.
Явление седьмое
Мурзавецкий, Мурзавецкая, Павлин.
Мурзавецкая. Что ты расселся? Не видишь? (Поднимая костыль.) Встань!
Мурзавецкий. Ах, пардон, ма тант! Я так, что-то не в духе сегодня, не в расположении.
Мурзавецкая. А очень мне нужно! (Павлину.) Поди затвори двери; и не принимать никого, пока я не прикажу.
Павлин (подавая кресло). Слушаю-с. (Уходит.)
Мурзавецкая (указывая на стул). Вот теперь садись, когда приказывают.
Мурзавецкий. О, ма тант, не беспокойтесь.
Мурзавецкая. Да что не беспокоиться-то? Будешь вертеться передо мной, как бес; терпеть не могу. (Стучит палкой.) Садись!
Мурзавецкий садится.
Долго ты меня будешь мучить да срамить?
Мурзавецкий (с удивлением). Что такое? Я, ма тант, ваших слов не понимаю.
Мурзавецкая. А то, что ты шляешься по трактирам, водишься с мужиками — ссоры у вас там… Мурзавецкому-то это прилично, а?
Мурзавецкий. Вот превосходно, вот превосходно! Однако ж меня ловко оклеветали перед вами.
Мурзавецкая. Где уж клеветать; про тебя и правду-то мне сказать, так люди стыдятся. Да чего и ждать от тебя? Из полка выгнали…
Мурзавецкий. Позвольте, ма тант!
Мурзавецкая. Молчи! Уж не болело б у меня сердце, кабы за молодечество за какое-нибудь: ну, растрать ты деньги казенные, проиграй в карты, — все б я тебя пожалела; а то выгнали свои же товарищи, за мелкие гадости, за то, что мундир их мараешь.
Мурзавецкий. Но позвольте же!
Мурзавецкая. Куда как хорошо, приятно для всей нашей фамилии!
Мурзавецкий. Но позвольте же в оправдание… два слова.
Мурзавецкая. Ничего ты не скажешь, — нечего тебе сказать.
Мурзавецкий. Нет, уж позвольте!
Мурзавецкая. Ну, говори, сделай такую милость!
Мурзавецкий. Судьба, ма тант, судьба; а судьба — индейка.
Мурзавецкая. Только?
Мурзавецкий. Судьба — индейка, я вам говорю, Вот и все.
Мурзавецкая (покачав головою). Ах, Аполлон, Аполлон! Если жалеть тебя и любить как следует, так ведь с ума сойдешь, глядя на тебя. Вот что ты мне скажи: совладать-то с собой ты можешь али нет, — ну, хоть ненадолго!
Мурзавецкий. Я-то, я-то с собой не совладаю? Вот это мило! Покорно вас благодарю.
Мурзавецкая (не слушая его). Ведь если б ты был хоть немного поприличнее, я бы тебе и службу достала, и невесту с хорошим приданым.
Мурзавецкий. Ма тант, ручку! (Целует руку у Мурзавецкой.) Мерси!
Мурзавецкая. Только уж чтоб ни-ни, чтоб и духу этого не было!
Мурзавецкий. Что вы мне говорите! Как будто я не понимаю, я очень хорошо понимаю. Дурачусь, а коли вам угодно, так хоть сейчас — ни капли, абсолюман.[3]
Мурзавецкая. Не верю.
Мурзавецкий. Пароль донёр, — честное слово благородного человека.[4]
Мурзавецкая. Давно это слово-то я слышала.
Мурзавецкий (встает). Ну, хотите пари, пари, ма тант, какое вам угодно?
Мурзавецкая. Нет, уж я лучше без пари, я вот не пущу тебя никуда из дому да выдержу хорошенько.
Мурзавецкий (глядя в окно). Все, что вам угодно, ма тант…
Мурзавецкая. Выезжать ты будешь только со мной, и вот сегодня же.
Мурзавецкий (в окно, ударяя ладонью себя по груди). Тамерлан, сотé, сотé![5]
Мурзавецкая. Полоумный! Что ты, опомнись! С грязными-то лапами в окно!
Мурзавецкий. Пардон! (В окно.) Куш, куш, анафема!
Мурзавецкая. Опомнись, опомнись! Сядь, сию минуту сядь!
Мурзавецкий. Ах, ма тант, вы не понимаете: собаке строгость нужна, а то бросить ее, удавить придется.
Мурзавецкая (стуча палкой). Шалопай! Кому я говорю?
Мурзавецкий. Сейчас, ма тант, к вашим услугам. (В окно.) Куш, говорят тебе! Где арапник? (Громко.) Человек, подай арапник!
Мурзавецкая (берет его за руку и сажает). Арапник-то нужен для тебя. Об чем я тебе говорила, ты слышал, слышал?
Мурзавецкий. Ах, ма тант, как меня этот пес расстроил!
Мурзавецкая. Ну, вот тебе мой приказ: поди выспись, а вечером к невесте поедем! Оденься хорошенько, к Евлампии Николаевне поедем!
Мурзавецкий. Боже мой, как я влюблен-то в нее! Уж это… уж это… тут, ма тант, слов нет. Мерси, мерси! Вот за это мерси! (Целует у нее руку.)
Мурзавецкая. Поди спать!
Мурзавецкий (идет к двери, потом возвращается). Доне муа де ляржан![6]
Мурзавецкая. Не считаю нужным.
Мурзавецкий. Так прикажите принести!
Мурзавецкая. Чего еще?
Мурзавецкий. Енпё, маленький флакончик и закусить. Вообразите, вчера до ночи по болотам; страсть, ма тант, куска во рту не было.[7]
