– Как раз наоборот, Наташенька. Молодой, высокий, красивый, на мушкетера похож на этого… Боярского. Только в молодости.

Стремительно перебрав в уме знакомых, Наталья так и не смогла вычислить таинственного посетителя. Поэтому в восторг от сообщения не пришла – она относилась к тому редкому типу женщин, которые не любят сюрпризов. Пожав плечами, она развернулась и зашагала по вестибюлю.

– Надо будет – найдет, – бросила через плечо. В гримерке в кресле перед зеркалом недовольно ерзала Елена Добржанская.

– Ну сколько тебя можно ждать? Вечно одна и та же песня.

Ничего не говоря, Наталья тут же взялась за работу. Ее напарница, отпустив своего клиента, присела на краешек стола и, сложив руки на груди, загадочно смотрела на Наталью. Та спиной почувствовала пристальный взгляд.

– У меня что, лифчик из-под комбинезона торчит? – поинтересовалась она не оборачиваясь.

– Вообще-то тут тобой интересуются.

– Мушкетер?

– А ты откуда знаешь? – выкатила глаза Валентина.

– Мы же в театре работаем, здесь даже стены говорят.

Валентина насмешливо фыркнула.

– Все-то ты знаешь, везде-то ты побывала, – намекнула она на непристойный анекдот. Наталья оставила колкость без ответа.

– Сказал, что позже зайдет, после беседы с главрежем.

Наталья уже заканчивала гримировать Елену, когда дверь гримерки открылась и на пороге возник Крымов. На нем были потертые синие джинсы от «Труссарди», джинсовая рубашка из той же коллекции и ботинки от «Доктора Мартина». Из нагрудного кармана рубашки торчала короткая антенна сотового телефона.

– Извините за вторжение, – с достоинством произнес он. – Натали, мне хотелось бы с вами поговорить. Однако, здравствуйте…

– Здравствуйте, – не поворачивая головы, бросила Наталья. – Я занята.

– Время терпит. Хотя вообще-то и я человек занятой.

Наталья поймала в зеркале слегка удивленный взгляд Добржанской: дерзай, Наташка.

Наталья напоследок поправила ей прическу и, по обыкновению глядя на творение своих рук, отступила в сторону. Елена встала, профессионально игнорируя присутствующего в гримерке мужчину, сняла гетры, несколько раз приподнялась на пуантах и вышла.

Крымов проводил ее восхищенным взглядом.

– Люблю балет. А к балеринам с детства испытываю почти благоговение, – полушутливо сказал он.

– Присаживайтесь, – предложила ему Наталья, указывая на потертый диван.

Крымов воспользовался предложением, сел, нога на ногу, и повернулся к Валентине.

– Вы не могли бы оставить нас наедине? Нам надо поговорить с Натальей тет-а-тет.

Валентина непонимающе захлопала глазами: видимо, французское «тет-а-тет» означало для нее нечто непристойное. Она состроила презрительную гримасу и вышла из комнаты, демонстративно хлопнув дверью.

Чувствуя на себе пристальный взгляд Крымова, Наталья заметила:

– Ваша фактурная бородка вызывает у театральных дам ассоциации с героями Александра Дюма.

– Я к этому привык, – небрежно бросил Крымов. – Так вот, я человек действительно занятой, поэтому мне хотелось бы сразу перейти к делу. Вы должны сниматься в моем фильме.

– А вас не смущает то, что у меня нет никакого кинематографического опыта, а на жизнь я зарабатываю штукатурными работами? – Она бросила выразительный взгляд на гримерный столик.

– Меня совершенно не интересует, чем вы в данный момент зарабатываете себе на жизнь. Я вас видел перед камерой, для меня этого вполне достаточно. Я не считаю себя кинематографическим зубром, но, поверьте, такой естественности и такого точного попадания в тему мне еще видеть не приходилось. Случалось, что даже опытные актрисы на пробах выглядели гораздо примитивнее. – Он неожиданно вскочил с дивана и, выбросив вперед руки, воскликнул:

– В вас есть искренность!

Я сделаю из вас русскую Никиту!

Сравнение с героиней одноименного сериала, бывшей наркоманкой, приговоренной к смерти за убийство полицейского, а затем превратившейся стараниями опытного «педагога» в первоклассного агента, Наталью покоробило.

Всплыли некоторые слишком явственные ассоциации с ее прошлым.

– Мне не нравится то, во что превратили талантливый фильм Люка Бессона телевизионные ремесленники.

Крымов едва не захлопал в ладоши:

– Вдобавок ко всему у нас с вами одинаковые вкусы. Я в этом не сомневался! Я ведь и не собираюсь снимать сериал. Мы с вами сделаем шедевр.

– В последние несколько лет со всех сторон только и слышишь громогласные заявления о том, что снимаются шедевры, а смотреть нечего.

– Все это было только отрыжкой совкового соцреализма. Я сниму фильм, который не стыдно будет показать в Каннах и Венеции.

– Откуда такая уверенность?

– Теперь у меня для этого есть все – деньги, профессиональная съемочная группа и актриса, не скованная узкими рамками отечественного театрального, образования.

– А вы смелый человек, – вынуждена была признать Наталья.

– Мы отряхнем прах прошлого со своих ног! – высокопарно воскликнул Крымов.

«Совсем в духе Гатаулина. Или наоборот?..»

– Надо внедрять в нашем кино новую эстетику. Никакой затянутости, никаких длинных планов, никакого занудства – только динамика и яркая, эффектная выразительность. Я собираюсь делать кино не для старых пердунов, а для современной молодежи.

– Новое поколение выбирает пепси? – скептически протянула Наталья.

– Да! – абсолютно серьезно заявил Крымов. – Вы совершенно напрасно иронизируете. Именно новое, молодое поколение будет нашим зрителем. Мы погрузим его в водоворот страстей и действий. Фильм будет смотреться на одном дыхании.

Никаких пауз, никакой тошнотворной мелодраматической чернушной пошлятины.

– В этом случае ваш фильм действительно будет мало похож на реализм. – А нам и не нужно никакого реализма!

– А как же искренность?

– Искренность и реализм – это разные вещи. Мы изобретаем собственную виртуальную реальность и погружаем в нее зрителя с головой.

– Тогда получится компьютерная игра.

– Вот именно! – пылко поддержал ее Крымов. – Этого я и хочу добиться.

Мы сделаем фильм для интеллектуальной молодежи, которая давно привыкла к экрану компьютерного монитора и к общению через Интернет.

Он говорил так уверенно и экзальтированно, что Наталья не сразу уловила противоречие в его словах. Фильм Люка Бессона о девушке-суперагенте по кличке Никита нравился ей именно тем, что отвергал компьютерный схематизм.

Тем не менее ей импонировала уверенность Крымова в своих силах и его эмоциональная энергетика. Он и впрямь обладал талантом заражать людей своим энтузиазмом. Если до этой встречи к предполагаемой роли в кино Наталья относилась с известной долей иронии, то сейчас в ней стала зарождаться уверенность, что скоро она сможет изменить свою жизнь.

Легко, словно на крыльях, Наталья сбежала по ступенькам театрального подъезда. Все еще будучи под впечатлением от разговора с Крымовым, она не замечала ничего вокруг. Даже Олег Сретенский, с которым она столкнулась у выхода, был удивлен произошедшей в ней переменой.

– Куда ты так торопишься? У меня есть пара часов свободного времени, мы могли бы поработать над картиной.

– Извини, Лелик, сегодня не могу, – с легкостью отмахнулась она.

Сретенский был явно опечален.

– Жаль, у тебя сегодня такие глаза…

– Какие?

В ответ он пробормотал что-то нечленораздельное и начал водить перед собой руками.

– Это… Это – настоящая астральность. Я вижу в них глубину космоса…

– Ты что, ЛСД наглотался?

– Вовсе нет. Ты действительно классно выглядишь сегодня. И ты знаешь, что я не наркоман.

– Извини, Лелик, не хотела тебя обидеть. И все-таки сегодня я не смогу усидеть на месте больше минуты. Ты уж как-нибудь постарайся, пиши, что ли, по памяти. – Она умоляюще посмотрела на художника.

– Что-то у меня по-настоящему голова кружится, – нерешительно произнес он.

– Ты устал. – Она ласково обняла его за плечи и прикоснулась губами к щеке. – Пойди выпей чего-нибудь, отдохни сегодня от меня…