– Нет, Натали, тебя еще рано списывать со счетов. Только вот эта чертова татуировка…

Она прикрыла двумя пальцами небольшое изображение паука с вытравленным фоном, в котором угадывалась сеть паутины. Она укоряла себя за то, что ей не хватило характера вывести всю татуировку разом, как она сделала это со своим лицом – когда-то на щеке, под левым глазом, у нее синел маленький крестик, от которого теперь остался едва заметный на фоне более темной кожи крестообразный шрам. Обычно на это место она накладывала чуть больше макияжа.

– Господи, какой же я была потерянной дурой…

Мутной волной нахлынули воспоминания юности: подвалы, пьяные вечеринки, психоделическая музыка, соломенный запах марихуаны… Боже, сколько всего было!

Неужели она смогла из этого вырваться? А ведь смогла же, нашла в себе силы…

Наталья не испытывала никакого желания вспоминать тот кошмар, который ей пришлось пережить десять лет назад. Чтобы отвлечься, она подошла к небольшой аккуратной финской горке, заставленной аппаратурой, включила стереокомплекс. Из колонок донесся хриплый голос Сэм Браун, певицы, прославившейся единственным хитом под символическим названием «Стоп». Наслаждаясь музыкой, она раскинула руки в стороны, поплыла над ворсистой поверхностью ковра в раскованном танце.

И вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Застыв на мгновение, медленно обернулась и увидела в окне дома напротив, ярко освещенном солнечными лучами, лицо пожилого мужчины, прильнувшего к стеклу.

– Черт, опять этот старый маньяк! Нос себе раздавишь, кретин! .

Она подошла к окну и резким движением опустила жалюзи.

«Боже, как я хочу жить в собственном доме. Ненавижу эти многоэтажные пещеры!»

И все-таки, как она ни старалась, до позднего вечера ей не удалось избавиться от тяжелого груза на сердце. В театре она была необычайно молчалива, холодна и сосредоточенна. В гримерке резко оборвала Валентину, которая пыталась поделиться с нею очередной порцией сплетен, без обычного блеска сбыла с рук свою работу и, избегая встречи с Олегом Сретенским, раньше обычного покинула театр.

У выхода ее пыталась остановить вахтерша с какой-то своей заботой, но Наталья отделалась односложным «я спешу» и прошла мимо. Сбегая по ступенькам театрального подъезда, не поднимала глаз. В другое время и в другом настроении она бы взяла такси и через полчаса была бы дома, но сегодня ей хотелось пройтись пешком.

Она успела пройти лишь несколько метров, как густой, протяжный звук автомобильного сигнала заставил ее отпрянуть к возведенному недавно строителями забору. Краем глаза увидела позади себя хищный, приземистый силуэт черного «Мерседеса».

«Очередной поклонник одной из наших примадонн», – подумала она равнодушно, не сбавляя шага.

Спустя несколько секунд, мягко шурша шинами, «Мерседес» поравнялся с ней, и за опущенным стеклом заднего окна показалось лицо Руслана Гатаулина.

– Наташенька, – елейным голоском окликнул он. Наталья, не оборачиваясь, прибавила шагу.

– Куда вы так торопитесь? Я вас подвезу.

«Мерседес» обогнал ее, проехал еще несколько метров и затормозил.

Дверца распахнулась, Гатаулин, улыбаясь и простирая вперед руки, выскочил на тротуар.

– Вы меня не узнаете? И я вас тоже не сразу узнал. Вы так переменчивы…

– Как род человеческий, – бросила она на ходу, пытаясь обойти его.

Но Гатаулина это не смутило, он безо всяких церемоний подхватил ее под локоть и стал торопливо, сбивчиво объясняться:

– Наташенька, мне очень жаль, что так произошло. Но, уверяю вас, вы меня не так поняли, я совсем не то имел в виду.

– Вы о чем? – холодно спросила Наталья.

– Ну, это… – смутился он. – Я понимаю, что вы чувствуете…

«Понимаешь? Как же!..»

– Вы, наверно, решили, что имеете дело с разнузданным типом, который устраивает оргии в загородных саунах и ищет лишь физических наслаждений? Смею вас заверить: это не так!

«Неужели?»

– Да что мы стоим на тротуаре, как два тополя на Плющихе? Садитесь в машину, там поговорим.

– Поедем на очередные пробы?

Почувствовав, что Наталья собственноручно бросила ему спасательный круг, Гатаулин уцепился за ее слова:

– Можете надо мной посмеяться, но вы бы слышали, какую истерику Сергей Михайлович мне закатил. Он от вас в полном восторге. Да и я тоже. Кстати, за последние несколько лет никто не повышал на меня голос.

«Кроме жены», – подумала Наталья, глядя на обручальное кольцо, украшавшее безымянный палец его правой руки.

– Он считает, что у вас прирожденный талант. Вы абсолютно естественно ведете себя перед камерой, вам даже не нужно играть. Вы и есть та героиня, которой посвящен наш фильм. Надеюсь, тот инцидент не отбил у вас желания сниматься?

«Сниматься или снимать?» – Какая-то смутная мысль мелькнула в голове у Натальи, и, поддавшись ее гипнотическому влиянию, она с неожиданной решимостью сказала:

– Вам этого очень хочется?

– Разумеется! – восторженно всплеснул руками Гатаулин. – Мы можем обсудить это прямо сейчас. Садитесь в машину, прошу вас.

Мягкое кожаное сиденье музыкально скрипнуло под ее весом.

– Обсудим это в ресторане? – с энтузиазмом предложил Гатаулин.

– Нет, я сыта по горло, – отрезала Наталья. – Отвезите меня домой.

Глаза Гатаулина затуманились, его богатая фантазия услужливо нарисовала картину милого, уютного, надежно укрытого от любопытных глаз гнездышка, где можно предаваться любовным утехам. Не может быть, чтобы эта недотрога устояла под напором его мужского обаяния!

– Хорошо. Куда ехать?

– Прямо, – сказала Наталья, отворачиваясь.

– Давай, Федя, прямо, – скомандовал шоферу Руслан и придвинулся ближе к девушке.

– Вы, Руслан…

– Для вас – просто Руслан.

– Вы, Руслан, слишком нетерпеливы.

– Нет, я – настойчив, – гордо заявил Гатаулин.

– И все же слишком торопливы, – осадила его Наталья. «Женушка-то у тебя, наверное, ревнивая? Раз ты кольцо с пальца снять боишься. Ну да ладно, не я это начала…»

– Ради киноискусства я готов на все.

Пафос Гатаулина рассмешил Наталью, которая уже четко знала, как ей поступить. Но она мужественно выдержала необходимую паузу, после чего подвела черту:

– Насчет киноискусства – очень мило, но мы уже приехали. Я выйду здесь.

Благодарю вас, Руслан.

Машина прижалась к бровке, Наталья открыла дверцу.

– Когда мы снова увидимся? – нетерпеливо спросил Гатаулин. Он выглядел расстроенным и обескураженным – вечер пропал.

– У меня есть ваша визитка. Я позвоню.

– На работу, – подсказал Гатаулин.

«Еще бы, – подумала Наталья, – все звонки на домашний телефон наверняка фиксируются твоей благоверной».

Выходя из машины, она не заметила, что ее провожает цепкий взгляд человека, сидящего за рулем «Мерседеса».

Плановое совещание сотрудников «убойного отдела» подошло к концу.

Начальник отдела полковник Арсеньев снял очки в тяжелой роговой оправе и, близоруко щуря глаза, сказал:

– Давайте, мужики, за работу.

«Мужики» зашелестели бумагами, укладывая их в рабочие папки, и стали расходиться, обмениваясь на ходу короткими репликами.

– А вас, майор Старостин, – по-мюллеровски бросил полковник, – попрошу остаться. Насчет того убийства в Битцевском лесопарке… – Снова надев очки, Арсеньев поднял глаза на майора:

– На планерке мы этого обсудить не успели, а вопрос, как мне кажется, заслуживает внимания.

– Я получил результаты медицинской экспертизы и данные из криминалистического отдела. Боюсь, что тут действительно не так все просто, как показалось на первый взгляд. Личность погибшей пока установить не удалось.

После осмотра места преступления я пришел к выводу, что эта особа из числа вокзальных проституток. Дело в том, что она измазана этой ихней штукатуркой – помадой там, тенями и прочей лабудой – слоем в палец толщиной. Но экспертиза предварительные выводы не подтвердила. В крови остатки употребления легких алкогольных напитков и больше – ничего. Никакой «чернушки». Внутренние органы, в том числе печень, в нормальном состоянии. К тому же убийство совершено с невероятной жестокостью и одновременно с хладнокровием, не характерным для пьяных разборок между бомжами. Но дело, в общем, не в личности потерпевшей. Нас заинтересовал убийца.