Автоматический бесшумный подъемник доставил их на второй этаж. Они очутились в довольно вместительной комнате, облицованной плитами мягких тонов. В углу за столом, низко склонившись над микроскопом, сидел Ганс Штаркер. Он быстро поднялся, отодвинул круглый вращающийся табурет и поклонился бывшему учителю.

Гейман улыбнулся.

— Здесь, — сказал Блюменталь, — святая святых! — Тут мы выводим культуру чумного микроба штамма РС. И знаете, с чьей помощью? — хитро взглянул он на гостя.

— С его? — кивнул Гейман в сторону Ганса.

— Да, да! С вашим учеником!

— Нет, каков, а? — восхищенно воскликнул Гейман, явно желая подчеркнуть свою доброжелательность к молодому ученому.

— Мы с доктором Штаркером продолжаем опыты, которые я начал еще в Берлине: изменяем, вернее, повышаем вирулентность чумного микроба. И вашими молитвами, кстати! — Он многозначительно взглянул на Геймана. — Помните, в свое время вы настойчиво предлагали искусственно получать чумные бактерии сильнейшей вирулентности. Вот этим-то мы и занимаемся сейчас.

Гейман был явно польщен. А рейхсарцтефюрер воодушевился, любовно оглядывая опытный стол:

— Мы уже получаем такие агрессивные виды бактерий, каких нет в природе. Они идеальны для целей бактериологической войны.

Чувствуя на себе взгляд Геймана, Блюменталь продолжал почти в экстазе:

— Нужно создать такие условия, при которых каждый стакан выпитой воды, каждый кубический метр вдыхаемого воздуха непременно заражал бы человека! В конечном счете это зависит от количества заражающего вещества. Приходится считаться с такими обстоятельствами, как чрезмерное рассеивание бактерий во внешней среде и необходимость их массового производства. Мы стремимся получить бактерии наибольшей вирулентности, чтобы даже наименьшее их количество давало ожидаемый военный эффект.

Гейман слушал с напряженным вниманием. Еще бы — ведь его идеей воспользовался сам рейхсарцтефюрер. А Ганс Штаркер наблюдал за происходящим. Он видел, как Блюменталь подошел к небольшому сейфу, подобрал шифр и бережно вынул металлический цилиндр. Не спеша отвинтив крышку цилиндра, достал ампулу, наполненную мутноватой жидкостью.

— Знаете, что здесь такое, коллега? Микробы штамма РС, вирулентность которых в десятки миллионов раз выше вирулентности для морских свинок и белых мышей. В десятки миллионов раз!

Уловив изумленный взгляд Геймана, Блюменталь с удовольствием добавил:

— Хотите знать, как это удалось?.. Наши поиски начались давно, еще в Берлине. Мы с моим молодым коллегой, — он многозначительно взглянул на Ганса, — провели многократное пассирование микроба штамма РС через организм азиатской пищухи, в результате чего чумной микроб приобрел прекрасные свойства. Кстати, по данным разведки, в Советском Союзе еще до войны было налажено производство живых противочумных вакцин, причем в огромном масштабе. Но против нашего питомца у них вакцины нет!

Рейхсарцтефюрер с наслаждением щелкнул пальцами. Потом вложил ампулу в цилиндр и, аккуратно завинтив крышку, спрятал свое богатство в сейф.

— Года три назад я вывез этот штамм из Юго-Восточной Азии, где изучал вспышку чумы.

— РС… Почему штамм так назван?

— С этих букв начиналось имя моего пациента, болевшего бубонной формой чумы. У него-то я и выделил эти микробы.

Гейман развел руками:

— Я ошеломлен! Поистине ошеломлен, господин рейхсарцтефюрер!

Решающий час

Профессора наконец покинули святую святых и направились в санпропускник, где предстояли дезинфекция, мытье и переодевание. Ганс Штаркер склонился над микроскопом, но уже ничего не видел, находясь под глубоким впечатлением беседы двух ученых.

Между тем, в рабочем кабинете рейхсарцтефюрера завязался важный узел дальнейших событий.

Институтский кабинет Блюменталя отличался от домашнего строгой обстановкой. Ничего лишнего, никакой пышности в убранстве: рабочий стол под белоснежной простыней, к нему примыкает еще один — длинный и узкий, за которым рейхсарцтефюрер обычно проводит совещания с сотрудниками. Вдоль стен — застекленные шкафы, наполненные книгами. В дальнем углу — сейф мудреной конструкции.

— Вы должны нам помочь, коллега, — Блюменталь вытащил из ящика коробку с сигарами. — Именно вы!

Холеное лицо Блюменталя помрачнело:

— Рёйхсмаршал Геринг не дает мне покоя. И вы должны помочь мне, профессор. Короче, приглашаю вас к себе в институт…

И хотя Гейман предполагал, что такой разговор рано или поздно возникнет, приглашение шефа явилось для него приятной неожиданностью. Он поднялся и прижал короткопалые руки к своей широченной груди:

— Господин рейхсарцтефюрер… Такая честь… Я могу только благодарить вас!

— Нет, коллега, это я благодарен вам, если, конечно, ваши слова выражают согласие….

Хитрец, он знал слабую струнку своего единомышленника и безошибочно играл на его честолюбии.

— С сегодняшнего дня вы мой заместитель по научно-исследовательским работам. Мне необходим не только хороший специалист, но и советник, человек, которому я мог бы довериться целиком. И я избрал вас! Мы давно и хорошо знаем друг друга.

Искренний и доверительный тон шефа глубоко тронул толстокожего Геймана. Он снова привстал с табурета и щелкнул каблуками.

— Мы готовимся применить в этой грубой войне бактериологическое оружие, — осторожно подбирая слова, продолжил Блюменталь. — А ведь, говоря по правде, плохо представляем себе, готовы ли к этому русские? Разумеется, — поспешно добавил он, — я имею в виду их противобактериологическую защиту. Противник, несомненно, силен, но…

Блюменталь поднялся с табурета и, подойдя к стене, откинул штору. Глазам Геймана открылась карта Советского Союза. Взяв указку, рейхсарцтефюрер провел ею по карте.

— Вот здесь, где расположены войска Донского фронта, вспыхнула эпидемия. По данным нашей агентуры — грипп. Но меня интересует другое: по данным той же разведки — там, на полях, масса неубранного хлеба. Следовательно, мышей-полевок становится с каждым днем все больше, они дают огромный приплод! — Блюменталь пронзил взглядом своего новоиспеченного советника. — Понимаете, что это значит? Скорее всего, там не грипп, а туляремия. Да, да! Но тогда это нам на руку: мы же, помимо чумы, планируем для предстоящих атак с воздуха и туляремию, весьма сходную с чумой. Эффект паники она дает не меньший, ибо надолго выводит из строя человека. — Он помолчал, постукивая по карте указкой. — Заманчиво и то обстоятельство, что культуру туляремии можно в холодное время года распылять с воздуха… Это же колоссально! — Блюменталъ даже прищелкнул пальцами и вдруг переменил разговор:

— Скажите, кто из вашей берлинской лаборатории мог бы выполнить весьма серьезное задание на благо рейха? Тут требуется врач-бактериолог, хорошо знакомый с клиникой и эпидемиологией инфекционных заболеваний.

— Какого порядка задание, господин рейхсарцтефюрер? — не понимая, к чему клонит шеф, спросил Гейман.

Блюменталь положил указку на место и сел.

— Этот человек должен быть заброшен за линию фронта! Нам нужен осведомитель, чтобы получать точные данные, минуя обычную агентуру. Разумеется, этот человек должен безукоризненно владеть русским языком. Подберете кандидатуру? — в упор спросил он.

Гейман задумался.

— Это нелегкая задача, — наконец сказал он. — Конечно, все мои люди строго проверены и преданы фюреру, но…

— Что «но»? — повысил голос Блюменталь, и лицо его залилось краской. — Вы понимаете, о чем речь?

— Конечно, господин рейхсарцтефюрер! И думаю о таком человеке. Такая ответственность, такой риск…

Блюменталь терял терпение.

— Короче! Кто это?..

— Ганс Штаркер.

— Гм… Штаркер… Это неплохо, но ведь он нужен здесь. Это единственный человек, которому я доверяю работу с чумной культурой штамма РС. Нет, нет, он нужен мне, как воздух!

Наступило долгое молчание. Как ни напрягал свою память профессор Гейман, ни одно подходящее имя не приходило ему на ум.