В подтверждение анализировали, не удерживаясь от преувеличений и передержек, политический язык Чавеса, который «пропитан военной лексикой». Если он говорил о сопротивлении трудностям, то неизменно использовал формулу «зароемся в окопы»; постановку новых задач для правительства он обязательно завершал призывом «в атаку!». Правительственные программы или проекты подавались Чавесом как «миссии» или «оперативные задачи». Политические структуры, обслуживающие «режим», при Чавесе имели подчёркнуто военную структуризацию: «патрули», «взводы», «отряды», «батальоны». В обращении к себе подчинённых Чавес предпочитал формулу «мой главнокомандующий», а не «сеньор президент». Руководство осуществлял по строгой вертикали сверху вниз: никаких излишних обсуждений, критических замечаний и тем более диссидентства. Приказы не обсуждаются. Дисциплина есть дисциплина. Принцип единоначалия — священен! Оппозиционный «чавесолог» Tappe Брисеньо делал такой вывод из «военной специфики» Чавеса: «Его вйдение политики и истории милитаризировано: речь идёт о построениях однолинейных и упрощённых. Есть только один национальный интерес — его собственный. Есть “хорошие и плохие”, “друзья и враги”, “патриоты и недруги отечества”. Оппонент — это “враг”, и потому — цель, подлежащая уничтожению. Чавес не понимает сложности устройства общества, не схватывает необходимости диалога как существенного условия политики. Для него диалог равнозначен полному подчинению. Так же и история служит не для понимания реальности, а для восхваления определённых ценностей, внушения мистических целей, для извлечения из неё примеров самоотверженности и жертвенности. Военное образование ведёт не к знанию, а к убеждениям. Сомнения полностью отбрасываются»(Gustavo Tarre Briceno. El 4F. El espejo roto. Ed. Libros marcados, 2007. P. 224.).
При каждой возможности своими «наблюдениями» о Чавесе делился Луис Микелена. В интервью Андресу Оппенгеймеру, журналисту из Майами, специалисту по Латинской Америке, дон Луис постарался наговорить как можно больше: Оппенгеймера печатают в консервативной прессе Соединённых Штатов, и всё, что он, Микелена, скажет о Чавесе, станет своего рода индульгенцией, доказательством решительного разрыва с этим «сумасшедшим». Для дона Луиса Чавес — это «интеллектуально ограниченный человек, импульсивный, темпераментный, окружённый льстецами. Он невероятно беспорядочен во всех аспектах своей жизни, не пунктуален, полностью неспособен к ведению финансов, любит роскошь и, помимо всего, не умеет сконцентрироваться (erratico). У него нет твёрдого рабочего расписания, он не руководит работой правительства и приходит в свой кабинет в Мирафлоресе, когда захочет. Он окружён ординарцами и не терпит, чтобы кто-то из его команды ему возражал. С подчинёнными он обращается как деспот, унижает их. Одному губернатору в нашем (членов правительства) присутствии он крикнул однажды: “Ты подлец! Немедленно убирайся отсюда!”»(См.: Asi son las cosas / / El Universal. 20.10.2006.).
Интервью подобного рода Микелена давал неоднократно, с каждым разом обрушивая на Чавеса всё более враждебные характеристики и оценки. Радикалы из оппозиции могли подписаться под каждым словом Микелены. Чтобы уравновесить откровенно предвзятые формулировки дона Луиса о президенте, есть смысл привести «портретный эскиз» самого Микелены в исполнении боливарианского публициста Хосе Сант Роса. Это поможет реально оценить аналитические изыскания дона Луиса на тему Чавеса.
«Микелена всю свою жизнь был вульгарным проходимцем, — пишет Сант Рос. — По несчастью, он играл важную роль в правительстве Чавеса. Он заключил много сделок, прикрываясь именем революции и свободы, и в итоге предал Чавеса. Он самым бесстыдным образом воспользовался его доверием, инфицировал судебную власть своими бандитами, был опорой той социальной нестабильности, которую переживала Венесуэла в последние восемнадцать месяцев. Микелена поддерживал подельников, которые позорили правительство. Они знали, что “правосудие” будет на их стороне, и благодарили Микелену и Пенью за создание этого зловещего инструмента. Они им воспользовались и дали зелёный свет заговору и перевороту. Микелена в тысячу раз хуже, чем Иуда. Я думаю, что Хуан Фернандес, Карлос Фернандес, Карлос Ортега и Кармона в сравнении с Микеленой являются грудными младенцами. Всё это нанесло большой ущерб “Движению Пятая республика”, потому что его создавал Микелена. Оно не обновлялось и до сих пор заражено “адеками”»(См.: Miquelena es el macabro instrumento del golpismo, La Razon. 18.05.2003. Хуан Фернандес, Карлос Фернандес, Карлос Ортега и Кармона — руководители ДКЦ, главные заговорщики.).
«Античавизм» стал коммерческим предприятием для многих ловкачей, стремящихся заработать на ненависти оппозиционных радикалов и фанатиков к президенту. По мнению публициста Эрла Эрреры, они во многом опирались на опыт холодной войны, когда деятельность на почве антикоммунизма позволяла безбедно существовать и регулярно получать международные премии за борьбу с тоталитарными режимами(См.: Earle Herrera. Antichavismo сото negocio // El Mundo. 20.06.2005.). Падение Берлинской стены привело к временному кризису в рядах этих профессиональных критиканов, но с появлением Чавеса они воспрянули духом. На разжигании к нему ненависти, в первую очередь среди своих же, «близких по духу», можно было «наварить» неплохие деньги, главный источник поступления которых оставался прежним — Соединённые Штаты. На эти «капиталовложения», по оценкам Эрреры, возникли десятки неправительственных организаций, в которых иногда состояло всего по одному члену. Впрочем, по рентабельности эти НПО ни в чём не уступают персональной нефтяной скважине. «Античавистский бизнес, — подчеркнул Эррера, — организовывало международное лобби, которое имело свой номенклатурный список писак. Оно устраивало встречи с активистами НПО в Белом доме, добивалось премий в Испании, раздувало слухи, распространяло сплетни в международных организациях, использовало в своих целях политические трупы. Всё это для того, чтобы порождать страх и подпитывать ненависть».
Достаточно пробежаться по интернет-версиям правоконсервативных газет Латинской Америки, чтобы очертить круг лиц, входящих в интернациональную пропагандистскую «бригаду», которой было поручено «разоблачать и клеймить» президента Чавеса.
Самые официозные фигуры этого «агитпропа» — экс-президент Мексики Висенте Фокс и бывший премьер-министр Испании Хосе Мария Аснар, а самые именитые — писатели Марио Варгас Льоса (Перу) и умерший в мае 2012 года Карлос Фуэнтес (Мексика). К ним позднее присоединился экс-президент Перу Алехандро Толедо. Список можно продолжить менее значимыми фигурами бывших президентов, лидеров «неправительственных организаций» и, конечно, журналистов. Эта пропагандистская «бригада» регулярно выражала «беспокойство» по поводу положения в Венесуэле и «диктаторских замашек» её президента.
Создавалось впечатление, что эти агитаторы разъезжают по миру, участвуют в симпозиумах, конференциях, форумах и семинарах только для того, чтобы призвать «мировую общественность» и международные организации положить конец «коммунистическим экспериментам» Чавеса, который «шагал не в ногу» с добропорядочными демократиями типа чилийской, колумбийской и им подобных. Иногда в речах и статьях членов этой бригады, больше похожих на заклинания, прорывалось такое отчаяние за судьбу «несчастного венесуэльского народа», что за ним легко прочитывался призыв к Соединённым Штатам вмешаться и навести порядок! Перуанец Марио Варгас Льоса давно стал фактором политической жизни Венесуэлы. Президент Чавес едва приступил к исполнению своих обязанностей, как предостерегающий голос Льосы обвинил его в демагогии, диктаторских замашках и претензиях на мессианство. Льоса высказывался по каждому проблемному поводу, всегда на стороне оппозиции. Иногда Льоса был не столь категоричен и использовал термин «полудиктатура», а Чавеса называл «подмастерьем диктатора», подразумевая под мастером Фиделя Кастро. Писатель не раз предсказывал скорое свержение венесуэльского лидера и, как видим, ошибался. Ошибки в прогнозах не обескураживали Льосу. Обращаясь к венесуэльцам, он назидательно констатировал: «Теперь вы видите, какую совершили ошибку, возводя Чавеса на трон, ведь избавиться от тоталитарного режима будет очень сложно». С этими тривиальными сентенциями Льоса выступает как председатель Международного фонда за свободу (со штаб-квартирой в Мадриде), но его писательская слава придаёт им особый пропагандистский резонанс.
