Предполагалось, что после Гаваны Чавес отправится в Риоде-Жанейро на саммит Южноамериканского Общего рынка (МЕРКОСУР). Предстояло знаковое событие, за реализацию которого несколько лет боролся Чавес, — Венесуэла впервые принимала участие в саммите в качестве полноправного члена этого экономического блока. В бразильскую столицу пришлось лететь Рафаэлю Рамиресу. На вопросы журналистов о Чавесе он ответил, что «президент чувствует себя хорошо, проходит курс лечения, чтобы ещё больше укрепить здоровье». На деле ситуация была далека от оптимистичной. Врачи выявили у Чавеса рецидив опухоли в том же самом месте. Снова предстояла операция, и хирурги не давали гарантий, что она будет успешной.

Николас Мадуро находился 2 декабря 2012 года в Национальном пантеоне, инспектируя подготовку к церемонии, традиционно проводимой 17 декабря, в день смерти Симона Боливара. Ожидалось, что после возвращения из Гаваны Чавес примет в ней участие.

Телефонный звонок президента перечеркнул все планы. Он произнёс условную фразу, которая означала: «Возникли осложнения». Мадуро вспоминал позднее: «Для нас это стало страшным ударом. Чавес просил меня направить в Гавану комиссию. Отправились Дьосдадо, Рафаэль Рамирес, Силия, Хорхе Арреаса. Чавес сообщил им о тех новых осложнениях, которые у него обнаружили специалисты. Он всегда подробно расспрашивал врачей. Интуиция ему подсказывала, что из этой операции ему не выбраться. Когда они, члены комиссии, вернулись и рассказали мне о его предчувствии, я почти уверился, что он не ошибается. В то утро я плакал, потому что почувствовал: именно так и будет. Чавес позвонил мне, и я отправился на Кубу 5 декабря. Мы беседовали с 10 часов вечера до 6 часов утра. Раньше он никогда не говорил о том, что в случае его смерти или чего-то такого, что сделает его недееспособным, я должен буду возглавить революцию, исполнять обязанности президента и потом — выдвигаться кандидатом на этот пост. Во время нашего более чем шестичасового разговора на Кубе 6 декабря он впервые сказал мне об этом…» Чавес давно готовил Мадуро в качестве преемника. Они познакомились в 1993 году, когда молодой профсоюзный деятель, водитель автобуса по профессии, побывал с группой товарищей у него «в гостях» в тюрьме Яре. Ещё со школьной поры Мадуро входил в организации левого направления (группу «Разрыв» — кузницы кадров для Дугласа Браво, затем — в марксистскую «Социалистическую лигу»). Николас восхищался достижениями кубинской революции, изучал труды Фиделя. В 1986–1987 годах был слушателем Школы политической подготовки на Кубе. Вскоре Николас стал близким помощником Чавеса под псевдонимом Верде (Verde), что поиспански означало «зелёный, незрелый». Псевдоним для Николаса Чавес выбрал с юмористическим подтекстом: это была антитеза фамилии Maduro (зрелый, спелый). Верде выполнял конфиденциальные поручения Чавеса, был его водителем и телохранителем. Крепкий, высокий — 190 сантиметров, с хорошей реакций (Мадуро тоже увлекался бейсболом). С ним Чавес чувствовал себя в большей безопасности, когда приходилось совершать поездки в отдалённые регионы в условиях постоянной полицейской слежки и угрозы провокаций. Жена Николаса, адвокат Силия Флорес, тоже стала бескомпромиссной чависткой. В 1999 году Мадуро вошёл в состав Национальной конституционной ассамблеи, годом позже стал депутатом парламента.

В дни апрельского переворота Николас Мадуро и Силия Флорес организовывали сопротивление путчистам. С мегафоном в руках у ограды дворца Мирафлорес, в котором делили власть заговорщики, где было легко потерять жизнь от шальной пули, Мадуро призывал народ и армию защитить президента Чавеса. В 2002–2005 годах Мадуро несколько раз выступал на Восьмом телеканале с разоблачениями подрывной деятельности ЦРУ и «пятой колонны» в Венесуэле. Это было небезопасно. Прокурор Данил о Андерсон, который вёл следствие по заговору ультраправых в апреле 2002 года, погиб от взрыва бомбы, заложенной в его автомашину. Угрозы расправы неоднократно звучали и по адресу Мадуро. В сентябре 2006 года он был избран председателем Национальной ассамблеи, но через несколько месяцев покинул этот пост, чтобы возглавить министерство иностранных дел.

С тех пор Мадуро хорошо узнали на международной арене. Он представлял страну и президента Чавеса в ООН, на форумах ОАГ и других региональных организаций. Без преувеличения можно сказать, что Мадуро — «соавтор» Чавеса в формировании блока ЛЬВА — Боливарианского альянса народов Латинской Америки, а также UNASUR — Союза южноамериканских наций. В создании CELAC — Сообщества латиноамериканских и карибских государств — Мадуро принял самое непосредственное участие. Он многое сделал для вступления Венесуэлы в MERCOSUR — Южноамериканский торговый союз, переезжая из одной столицы в другую, согласовывая формулировки и документы, преодолевая саботаж ультраправых политиков в Парагвае и Уругвае. Ему довелось решать многие проблемы политического оформления «солидарной нефтяной политики», ориентированной на укрепление позиций Венесуэлы в регионе. Вся работа всегда шла с «подстраховкой» Чавеса, который даже на больничной койке находил возможность подсказать, поддержать, обозначить перспективу развития событий. С декабря 2012 года эта страховка становилась всё более призрачной. На Мадуро лёг весь груз ответственности…

Врачи, настаивавшие на срочной операции, были вынуждены разрешить Чавесу на два дня покинуть клинику. Чавес прилетел в Венесуэлу ночью 7 декабря. На аэродроме его встречали дочери, члены правительства и журналисты. В Интернете сохранился ролик той ночи в Майкетии. Чавес казался таким же, как и прежде: собранным, энергичным. Первым делом он объяснил двухчасовую задержку прилёта: «Ко мне в последний момент приехал Фидель, и мы проговорили с ним…» Уже одно это должно было насторожить: с чего это вдруг Фидель на ночь глядя приехал к другу?.. Но Чавес был в прекрасном настроении и продолжал рассказывать, подшучивая над собой: «Я читал Фиделю стихи, весь мой репертуар — стихи Андреса Элоя Бланко, Сесара Ренхифо, Луиса Альберто Креспо, Альберто Арвело Торреальбы»… Чавес процитировал встречавшим его: «Рог aqui paso compadre, hacia aquellos montes lejos. Рог aqui, vestido de humo, mi general que iba ardiendo»…

Это стихотворение Арвело Торреальбы, посвящённое Боливару, Чавес особенно любил, часто цитировал его:

Здесь прошёл он, компаньеро!

К тем горам, простёртым вдали.

Здесь, одетый в дымку бризом, посвистом земли свободной,

Сновиденьем обернулся, мощным пламенем сияя.

(Перевод Ольги Равченко. См: http://www.tiwv.com/Dais/venezuela/ poemas/cid/rus.phtml).

Чавес приехал в Венесуэлу, чтобы обратиться к народу, чтобы самому рассказать о своей борьбе с болезнью, о возникшей критической ситуации. Его близкое окружение и сам Мадуро были против: «Президент, не говорите этого». Чавес ответил: «Это моя историческая обязанность (быть откровенным. — К. С.), это самое меньшее, что я могу сделать». Вечером 8 декабря президент выступил по венесуэльскому телевидению.

О том, что это не рядовое появление Чавеса на экране, зрители могли догадаться по напряжённым лицам тех, кто находился в президентском кабинете. Стоит назвать тех, кого Чавес пригласил к себе. Слева и справа от Чавеса — Николас Мадуро и Дьосдадо Кабельо. За столом для совещаний расположились без соблюдения иерархии: Йадира Кордова, вицепредседатель Совета министров по социальным вопросам; Хорхе Джордани — вице-председатель по финансово-экономическим вопросам; Рафаэль Рамирес — президент PDVSA; Рикардо Менендес — вице-президент по экономическому и производственному развитию; адмирал Диего Молеро Бельявиа — министр обороны; Хорхе Арреаса — министр науки и технологии; Эрнесто Вильегас — министр информации и коммуникаций; адмирал Тереса Мелендес де Маниглиа — шеф администрации президента. Поодаль, у стены, сели генерал Хосе Аделино Орнелья, начальник службы охраны, и лейтенант Хуан Эскалона, личный адъютант Чавеса.