Сразу же, как только шлюпка № 13 оказалась на воде, все увидели на горизонте какие-то огни и, без сомнения, приняли их за огни идущего на помощь судна, но огни стали удаляться и вскоре исчезли. Еще несколько раз все, кто был в шлюпке, полагали, что видят огни судна, но всякий раз оказывалось, что это лишь звезды, ярко светившие у самого горизонта. Подобные ошибки неудивительны. Даже опытный капитан одного из находившихся поблизости судов на слушаниях в Нью-Йорке заявил, что в ту ночь звезды были прямо над горизонтом и такими яркими, что и он принимал их за судовые огни: «Я не помню ночи, подобной той».
После спуска шлюпки № 13 огни на палубах и в каютах «Титаника» еще горели, и ничто, казалось, не говорило о том, что большое судно смертельно ранено. Но одна деталь насторожила тех, кто был в шлюпке: ряды огней на «Титанике» находились под углом к поверхности океана, и угол заметно увеличивался. Огни в носовой части исчезали под водой, а на корме поднимались вверх, но многие в шлюпке все еще надеялись, что судно останется на плаву.
Среди тех, кто не питал надежд на лучшее, был кочегар Джордж Бичэмп. Это он в критическую минуту спуска шлюпки на воду перерезал трос на корме. Бичэмп рассказал впоследствии, что, когда до конца смены оставалось пятнадцать минут и он мысленно уже готовился поесть горячего супа, переборка кочегарки вдруг куда-то провалилась и внутрь хлынула вода.
Ему пришлось хорошо «потрудиться», прежде чем он выбрался на палубу. Свой рассказ он закончил со вздохом: «Как теперь был бы кстати тот горячий суп». Вздох его можно понять — он выскочил из котельной в одних брюках и тонкой майке и, хотя позднее раздобыл кургузый пиджачок, продолжал дрожать от холода, устроившись на дне шлюпки, где и пролежал до утра. Женщина, сидевшая рядом, наоборот, хорошо подготовилась к холоду — на ней было несколько пальто. Одно из них, отороченное мехом, она хотела набросить на закоченевшего кочегара, но он решительно отказался, сказав, что в шлюпке есть женщины, которым оно нужнее. В конце концов пальто досталось девушке-ирландке, сидевшей у борта шлюпки, где было особенно холодно. Женщина поделилась и с другими пострадавшими: кому-то досталось одеяло, кому-то — меховая накидка. Ее предусмотрительность спасла от переохлаждения троих.
Когда стало ясно (дифферент «Титаника» нарастал), что судно в любую минуту может пойти ко дну, Бэрретт приказал гребцам налечь на весла. Он опасался, что шлюпку может затянуть под воду, опасался волн, которые могут на них обрушиться после взрыва котлов.
И страшная минута наступила: «Титаник» исчез, а над водой раздались отчаянные крики тонувших. «Первым нашим побуждением, — писал Бизли, — было вернуться и спасти хотя бы некоторых из них, но мы знали, что это невозможно. Шлюпка была переполнена, и вернуться значило бы подвергнуть всех нас новой опасности. Поэтому командир приказал грести прочь. Мы пытались петь, чтобы не думать об этих несчастных, но не могли. Крики, вначале громкие, утихали один за другим… Думаю, призывы о помощи были слышны еще минут сорок после того, как «Титаник» затонул. Спасательные жилеты в течение многих часов могли удерживать пострадавших на поверхности, но холод был той причиной, почему крики прекратились».
Когда «Титаник» поглотила пучина, команда шлюпки № 13 пыталась криками поддерживать связь с другими шлюпками, находившимися поблизости. Ни на одной из них, как и на шлюпке № 13, не было огней, поэтому увидеть что-либо в темноте было практически невозможно. Нарастало опасение, что без сигнальных огней шлюпки легко могут оказаться под штевнями судов, спешивших к месту катастрофы.
Около половины четвертого утра кто-то из сидевших на носу шлюпки увидел на горизонте вспышку, и сразу же раздался отдаленный грохот. Кочегар, который всю ночь пролежал, съежившись и дрожа от холода, на дне шлюпки, встрепенулся и вскрикнул: «Это пушка!» Он ошибся: стреляли из ракетницы с палубы «Карпатии». В тот момент никто из них этого еще не знал, но все почувствовали огромное облегчение: было ясно — идет помощь. Они с напряжением всматривались туда, где мелькнула «вспышка надежды», и вскоре на горизонте появился яркий огонь, за ним — второй. Теперь уже не было сомнений, что идет судно. Начались лихорадочные поиски чего-нибудь, что можно было бы зажечь. В этот миг они готовы были поджечь даже пальто, лишь бы дать о себе знать. Наконец кто-то достал из кармана несколько писем, и из них быстро сделали факел, которым начал размахивать над головой кочегар Бэрретт, стоявший на руле.
Судно остановилось, и, когда его несколько развернуло, стало видно, что это большой пассажирский пароход с рядами горящих огней. Мужчины налегли на весла, но прошел почти час, прежде чем шлюпка достигла «Карпатии», — с рассветом подул ветер и усилился настолько, что поднялось волнение. Огромное счастье, что «Карпатия» пришла так быстро. Как сказал один из офицеров, если бы шлюпки оставались на воде еще хотя бы час, большая часть из них не выдержала бы волнения и затонула.
Рулевой Уолтер Перкис, командир шлюпки № 4, оказался одним из немногих, кто выполнил приказ не удаляться от «Титаника». Некоторые женщины в шлюпке, напуганные падавшими с палуб в воду предметами и страшными звуками, доносившимися из утробы сильно накренившегося судна, хотели как можно скорее удалиться от него, но Перкис приказа не нарушил.
Троим из тех, кто прыгал с «Титаника» в воду, удалось доплыть до шлюпки № 4, куда их и втащили. Это были матрос Сэмьюэл Хемминг, который до последней минуты помогал Лайтоллеру у складной шлюпки В, кладовщик Прентис и вдрызг пьяный кочегар Падди Диллон. Бутылку бренди, которая была у Диллона, Перкис выбросил за борт, а самого уложил на дно шлюпки и прикрыл одеялом. «Титаник» стремительно погружался, и кто-то в ужасе крикнул: «Гребите прочь, иначе нас затянет под воду!» Медлить Перкис больше не мог.
Когда над «Титаником» сомкнулись воды и на поверхности оказались сотни людей, призывавших на помощь, шлюпка находилась от них почти в трехстах метрах. Перкис и его помощник У. Маккарти, посовещавшись, решили вернуться и попытаться кого-нибудь спасти. Несколько женщин ни в коем случае не хотели возвращаться и даже схватились за весла, чтобы помешать мужчинам грести. Но большинство, к их чести, согласились вернуться. Молодая жена мультимиллионера Астора успокаивала перепуганных пассажиров и настойчиво убеждала их в необходимости такого поступка.
Шлюпка приблизилась почти к тысячеголовой массе несчастных, и матрос Маккарти с кем-то из пассажиров втащили в нее пятерых. Все они уже настолько закоченели, что едва могли шевелиться. Двое из них, матрос Лайонс и стюард Сиберт, к утру умерли.
Спасательной шлюпкой № 14 командовал пятый помощник капитана Гарольд Г. Лоу. Около двух часов ночи в ста пятидесяти метрах от тонущего «Титаника» он собрал вместе три шлюпки — № 10, № 12 и складную шлюпку D. Через полчаса к ним присоединилась шлюпка № 4, и Лоу принял командование этой маленькой флотилией.
Вскоре Лоу осуществил организованную попытку по спасению тонущих. Было ясно, что возвращаться пяти нагруженным шлюпкам к массе обезумевших людей, боровшихся за жизнь, было самоубийством. Поэтому Лоу пересадил 57 человек из своей шлюпки в остальные четыре и с лучшими гребцами, добровольцами из всех пяти шлюпок, поплыл к месту катастрофы.
С ним пошли шесть человек, пятерых из них он посадил на весла, матроса первого класса Джозефа Скэрротта определил впередсмотрящим, а сам встал на руль. Лоу был опытным моряком, и все же его действия в драматической ситуации той ночи позднее осудила одна из потерпевших и квалифицировала как грубые и бесцеремонные.
Миссис Минахан, находившаяся в шлюпке № 14 со своей матерью, в ходе нью-йоркских слушаний показала:
— Потом, после того как «Титаник» затонул, раздался страшный крик. Некоторые женщины просили Лоу, чтобы он разделил свою команду на все шлюпки и вернулся спасать утопающих, но он ответил: «Будьте довольны, что вы здесь и что вы спаслись». Спустя какое-то время его удалось убедить, чтобы он сделал то, о чем его просили. Когда я обратилась к нему с просьбой разрешить одной женщине перейти в другую шлюпку, он сказал: «Идите к черту!» Я сохраняла спокойствие и только ждала, когда дойдет очередь до меня. В течение тех часов, что мы находились в шлюпке, Лоу был так груб, что все женщины, сидевшие рядом со мной, решили, что он пьян.
