ловинки. Каждая карта была двух- или трехслой-
ной. Это придавало ей эластичность. Для склеива-
ния изготовлялся самодельный клейстер. В ход шла
хлебная пайка, которой у ворья всегда был излишек,
запас, наигранный в карты и хранившийся под мат-
расом или подушкой. Из пайки брался только мя-
киш, кем-либо тщательно разжеванный до полужид-
кого состояния. Затем месиво протирали на про-
стынке. Чаще всего совершал сию процедуру тот, кто
жевал. Четверо держали простынку в натянутом виде,
втиратель выливал на нее кашицу изо рта и начинал
тыльной стороной ладони втирание. Через опреде-
ленное время простынку переворачивали и ложкой
соскребали с ее испода готовый клейстер. Клейстер на-
носили на половинки карт, обжимали и прессовали,
далее заготовки поступали в сушку. Сушили при
температуре около тридцати семи градусов, то
есть — натуральным способом: часть пацанов ложи-
лась плашмя вверх животом на коечки, задирали на
животах рубахи, на животы раскладывались сырые
заготовки и вновь накрывались рубахами. Хорошо,
когда в колонии кто-нибудь из своих как следует
температурил, тогда его, как горчичниками, обкла-
дывали заготовками, скорость сушки повышалась.
Сухой стос, издающий при сгибании характер-
ный треск, обрезали, предварительно спрессовав и
накрепко обмотав веревкой — сперва вдоль, затем
поперек колоды. Обрезали по линейке. Затем стос,
или, как его еще называли, «бой», парафинпли.
Для этого плавили огарки свечей в гуталинной ба-
ночке п в горячий раствор окунали обрезанные, ош-
лифованные на камне края колоды. Далее — печа-
тали масть. На краску шли соскребы с бордюра под
потолком на стене комнаты, печная сажа или рези-
новая, с горящей подметки копоть, ложившаяся на
подставленное к кипящей резине стекло. Иногда
для придания символической яркости и прочности,
для везения-фарта в красный цвет добавляли собст-
венную кровь. Для этого слегка «полоскали» бри-
твой руку меж большим и указательным пальцами и
сцеживали в баночку кровь, по нескольку капель —
у всех по кругу. Ритуал. Игра. Краску разводили на
том же клейстере. Получалось довольно прочно и
отчетливо. А если еще к тому же трафаретка удач-
ная, художественная, вырезанная со вкусом, а то и
замысловато — тогда и вовсе шикарно выглядело.
Играли в основном «под интерес». Главным об-
разом — под хлебную пайку. Хлеб в колонии — ва-
люта. И вообще — нечто мистически-верховенст-
вующее. (Помню одного белобрысенького, лет десяти
на вид мальчика, «придурка-мена», то есть юроди-
вого, который беспрерывно, на ходьбе по террито-
рии в зоне и на сидении в корпусе на койке, повто-
рял, как заведенный, одну и ту же фразу изо дня в
день: «Ешь хлеб, не буду есть! Ешь хлеб, не буду
есть!»)
Воры в законе играть на свою личную пайку, «кров-
няшку», права не имели. Запрещалось законом
клана. Урка, проигравший в горячке азарта «кров-
няшку», по решению «толковища» мог быть объяв-
лен «сукой».
В игре ходили, а говоря современным языком —
были задействованы пайки многочисленных долж-
ников, данщиков, слабосильных и слабодушных
«фитилей». У среднего вора всегда имелся под ру-
кой целый список имен и кличек должников и «от-
мазчиков», на чьи пайки мог он преспокойно рас-
считывать, садясь за «подушку» (играли, то есть ки-
дали карты не на стол или скамью, а на подушку —
для удобства поддевания пальцем карты, для ско-
рости игры). По этой части имелись свои виртуозы,
за ними ходила репутация «исполнителя». Играть
старались честно. Однако некоторые из воров «мух-
левал и», играли на лишних картах, пряча их, как
фокусники, в рукава одежды, и при малейшем подо-
зрении били напарника по игре в лоб, в момент
удара карта из рукава вылетала за спину ударенно-
го, и поди тогда докажи «мухлевку». «Исполните-
ли» пользовались уважением. Им даже охотнее да-
вали «на отмазку» свои пайки. В случае выигрыша
взятая на отмазку пайка возвращалась, но далеко не
всегда. В благодушном состоянии урка мог шика-
нуть, крикнув голодному данщику-должнику: «Ска-
щаю!» То есть возвращал ему право на одну пайку.
Возле воров всегда толпились «кусошники», попро-
шайки на подхвате, потому что вечером во время
игры хорошим тоном было, сняв очередной куш,
бросать хапошникам выковыренный из горбушки
мякиш, а хрустящими корочками урка пользовался
сам, ибо корочки почитались за лакомство.
Играли урки, как я уже говорил, не только на
хлебную пайку, но и подо что угодно; под сахарок,
жареную рыбу, которой обеспечивала колонию
близлежащая Волга, играли на капли из медпункта,
