Впрочем, у некоторых, особо одаренных, получается почти как раньше. Но не у тебя? Ты слишком тяжел для своих крыльев? Они – теперь только для эффектных поз?

– Готовность к вбрасыванию!!! Раз!!!

Получалось, часа-полутора у нас нет и в помине. Я переключил микрофоны на громкую связь:

– Эй, ты, птеродактиль, кончай орать – жабры застудишь!

И сделал шаг вперед.

– У него еще и жабры есть… – грустно констатировал за моей спиной полковник.

Видимо, он несколько иначе представлял себе технику ведения переговоров. Вдаваться в объяснения было некогда, ни насчет переговоров, ни по поводу того, что жабр у архангелов обычно нет. Они же не левиафаны.

– А ты что здесь, самый борзый? – поинтересовался архангел.

Но стрелять не стал, дожидаясь, пока подойду.

– Нет. Просто тоже чалился на «Небесной».

Я приблизился к архангелу на максимально допустимое расстояние, еще шаг – и по архангельским законам меня бы начали убивать. Пришлось задрать голову – я ниже среднего роста, и собеседник, принимая во внимание еще и модифицированные ступни, возвышался почти на метр.

– Думаешь, это дает тебе право?..

Будь я таким, как он, будь способен точно так же стоять, расправив бессильные крылья, то, конечно, мог бы по-братски называть архангела птеродактилем. В любом другом случае – нет. Я многозначительно пожал плечами.

– Кем ходил?

– В обслуге, на самой Цитадели. Звезды зажигал.

Он ухмыльнулся: для рыцарей в сверкающих доспехах оруженосцы – муравьи, пусть даже этим муравьям дано манипулировать чужими солнцами.

– Все равно должен знать, что написано на девятой маневренной дюзе второго бастиона?

Глупый тест, несмотря сразу на несколько подвохов. Баек по этому поводу ходило слишком много, чтобы ответ не был известен любому пацану, бредящему «Карой Небесной». И, кстати, необязательно известен рядовому технарю с Цитадели.

– Ничего не написано, – ухмыльнулся я в ответ. – Опусти костыли – оно тебе надо?

Он шевельнул стволами. То, что ни один архангел не пойдет на демодификацию – это понятно. Крылья – это Крылья. Но откуда у списанного, «приземленного» архангела могли взяться штатные оружейные протезы – эта тема еще сулила длительные и доскональные разборки. Если доживем.

Проверенные веками моторные приводы, никаких наворотов вроде систем самонаведения, датчиков упреждающего огня, вообще никакой электроники – всё в соответствии с современной тактикой проведения штурмовых операций. А мы не в состоянии удаленно блокировать работу управляющих пушками процессоров, не можем даже банально их спалить волновым импульсом, пожертвовав всей электротехникой в радиусе нескольких километров.

– А тебе самому оно – надо? – Костыли архангел все-таки опустил, но характерного щелчка предохранителей я не услышал. – Ты тут типа до главного дослужился?

– Нет. Главный – вон, – кивнул я в сторону наряженного по всем правилам полковника. – Я здесь спец по оборудованию, всякую херню настраиваю. Матобеспечение.

– Вы, технари, везде умеете пристроиться, – архангел затравленно посмотрел по сторонам, – как тараканы…

Ах да, не муравьи – тараканы, точно.

– А я… я даже летать не могу – понимаешь?

Чего ж ты хотел, люди – не птицы. Модифицированная анатомия, усиленный скелет, обостренные чувства и реакция, но мозг – слишком консервативный орган, чтобы управляться со всем этим великолепием без волшебной таблетки.

Особенно если речь идет о полноценном владении не предусмотренными эволюцией конечностями. Будь то крылья архангела, плавники левиафана или пара руконог бегемота. И только пока ты под когнитивными стимуляторами – летаешь среди облаков, паришь в толще вод, жонглируешь головами поверженных врагов. А потом приходит срок – и тебя бережно опускают на землю.

Косметическая демодификация за счет нанимателя – так написано в финальных пунктах контракта, но ни один архангел добровольно не согласится на «обрезание». Это же Крылья. Ничего, что теперь ты, в лучшем случае, только планер – если удастся поймать восходящий поток. Иначе – штопор, и вся надежда на закачанную в кости титановую пену. Разве боязнь неудач остановит архангела?

Да, лучше бы ты действительно сломал свою армированную шею, навернувшись с небоскреба, чем разгуливал по городу с парой заряженных костылей на руках…

Может, жрать надо было меньше?

Я посмотрел архангелу в глаза. Чего-то не хватало в его взгляде – чего-то очень важного.

– Ну, мои соболезнования, – процедил я сквозь зубы.

Он взмахнул крыльями. Вообще, когда в трех метрах от тебя такая махина гоняет ветер – это жутковато. Я сделал шаг назад, и архангела это удовлетворило.

– Соболезнования, соболезнования, соболезнования… когда на Сигме Дракона генералы попутали войсковую операцию со штабными учениями, или в Эридане такие как ты пережгли звезду – тоже все только и делали, что извинялись.

Да, генералы – мудаки, технари вечно чего-нибудь накосячат, а абордажным командам приходится все это победоносно расхлебывать.

От высоких идеалов потянуло листать позорные страницы истории? К чему бы? Зачем этот дешевый пафос? Ведь не был ты, судя по анкете, ни у Дракона в глотке, ни у перегретой до коллапса Эри-восемьдесят второй. А про то, где не был, – говорить не принято.

– Такие, как ты, – повторил архангел и направил мне в грудь ствол костыля, словно хотел обвинительно ткнуть пальцем.

Борозды нарезов идеального профиля, без следов нагара, но и без признаков смазки. Очень интересно.

Пока я пялился в канал ствола, архангел поднял глаза вверх, словно хотел среди проступающих в вечернем небе звезд рассмотреть огни «Кары Небесной».

– Кто ответил? Вместо серии блокирующих работу электроники бурь – выбросы протуберанцев, едва не достающих до парусов десантных ботов. Два бастиона разметало по всему космосу. Цитадель – как печеное яблоко. А первая волна абордажной команды?!

Ага. Архангелы шарахались от небес, тяжелая кавалерия – бегемоты – месила твердь, и левиафаны выбрасывались на берег. Слышали. Цитаты из комиксов. Я почувствовал, что закипаю.

– Они там, на планете, пытались, как могли, помогать гражданскому населению, три дня, пока солнце шло вразнос. Никто не спасся. А с технарей – как с кометы пыль.

Это была последняя капля.

– Знаешь, птеродактиль… – Я шагнул, возвращаясь на прежнее место, и даже чуть ближе, презрев пределы безопасности. – …Там, говорят, под сияющим всеми цветами радуги, издыхающим небом три дня крутилась самая остервенелая и бессмысленная мясорубка за всю историю штурмовых операций…

Архангел никак не отреагировал на нарушение границ дозволенного. Он слушал.

– …и ещё…

Я резко ударил пяткой в сочленение между плюсной и голенью, подкашивая противника, и почувствовал хруст. Очень легко.

Я схватил костыли и рванул их вниз, подтягивая архангела на себя, и, когда наши лица поравнялись, ударил лбом в переносицу.

И услышал треск.

Не прерывая траектории движения, развернул перед собой, завел руку под крыло, вперед и верх, ударил по внутренней стороне колена, уронил, упал сверху и дожал, наслаждаясь от ощущения рвущихся под пальцами перепонок и выворачивающихся сухожилий.

Со всех сторон уже бежали патрульные, и полковник орал, что надо быстрее отстегнуть оружейные протезы. Ему надо – пусть сам и отстегивает. Я поднялся, отряхиваясь:

– Вы, мать вашу, фиксировали своим сканером геометрию лица или сердечный ритм хотя бы, или только чип-кодом ограничились?

– Биометрическая идентификация? Зачем? И так же видно, что архангел. Счас всё оформим, по протоколу, не волнуйся. – Полковник присел на корточки возле корчащегося на уличном покрытии тела. – Лихо ты его уделал, консультант. А с виду – хлюпик хлюпиком, и врёшь же, вдобавок, на ходу, не краснея – технари, звезды-зажигалки.

– Не вру – манипулирую информацией.

– Точно. Кстати, а я вот не понял – на дюзе же, как минимум, маркировка должна быть нанесена.