Никто из серых не подавал признаков жизни, и Тина на всякий случай решила проверить, как они себя чувствуют. У двоих пульс есть, сердцебиение в норме. У третьего пульс еле удалось нащупать… такое впечатление, что кожа у него чересчур толстая, а сердце вообще не бьется. Или все-таки бьется, но не справа, как у его товарищей, а слева. Как у человека.

Сообразив, что это может означать, Тина начала ощупывать его тело. Вот они, застежки! Утоплены в складках морщинистой кожи. Одна вертикальная, на груди, другая горизонтальная, под подбородком. Великолепная имитация.

Тина стянула с человека маскировочный костюм. Бледное лицо, влажные волосы взъерошены. Под костюмом трусы и мокрая от пота футболка. Припухшая, воспаленная кожа – это заметно даже в неярком свете грушевидных фонарей, прицепленных к поясам охранников. Видимо, безвылазно сидеть в этой искусственной шкуре не так уж комфортно.

Один из серых пошевелился. Тина аккуратно свернула костюм, сунула под мышку и отступила в тень. Она все еще размышляла, парализовать охранников и продолжить наблюдение за зданием или просто уйти с добычей, когда очнувшийся неуверенно сел, что-то жалобно пробормотал, огляделся – и вдруг издал вопль, полный дикого животного страха. Его товарищей это сразу привело в чувство, они так и подскочили, суматошно озираясь. Второй серый, увидев рядом с собой человека, тоже завопил и бросился к каналу, напролом через кустарник. Первый контролировал себя хуже – паника так скрутила его, что убежать он не мог, только сидел на траве и кричал, как персонаж фильма ужасов.

– Танаик, чего ты орешь, скотина? – осведомился человек. До него пока не дошло, что его раздели.

Сообразив, что нечто обращается к нему, Танаик зашелся в хриплом визге. Со стороны канала доносились голоса: удравший охранник поднял тревогу. Парень в трусах и футболке наконец-то оглядел себя, потрясенно охнул, выматерился и тоже ломанулся в кусты, не забыв подхватить и напялить свой шлем с инфракрасными очками.

«Теперь я его не поймаю, – отметила Тина. – Надо было раньше. Ладно, черт с ним. Какие они ксенофобы, однако…»

Танаик продолжал визжать. Стараясь держаться в тени, Тина повернула в сторону Мигона. Путь предстоял неблизкий, а впечатлений на сегодня достаточно.

Истомленный неопределенностью, одиночеством и жаждой мести, Тлемлелх не ощущал аппетита. Оттолкнув хрустальное блюдце с ломтиками винно-черного десерта в застывшей пене крема (к радости чливьясов, которые с удовольствием приберут хозяйский завтрак), он поднялся, рассеянно ополоснул пальцы в серебряной чаше с подогретой водой. Не дожидаясь, когда руки высохнут, взял со стола книгу заклинаний и направился к лестнице, которая вела в подвал.

Нужно заставить проклятую тварь выполнить свое предназначение. Лиргисо до сих пор жив, Бхан жива, никто не поплатился за нанесенное ему оскорбление… О том, что в Мигоне все спокойно, Тлемлелх знал из листка «Перлы новостей», который ему приносили ежедневно. С того самого вечера, когда он привез к себе домой демона, он не покидал своих владений и не видел других энбоно. После гнусной выходки Лиргисо на него обрушатся издевки и насмешки, едва он появится в публичном месте… Другое дело, если он сумеет отомстить за пережитый позор! Внимательно проштудировав книгу, Тлемлелх нашел парочку заклинаний, которые должны сделать демона управляемым, и собирался немедленно их опробовать.

Пока что ему приходилось до отвала кормить своих чливьясов и негов, а также ежедневно угощать их ягодами дурманника – чтобы те были всем довольны и поменьше болтали. Тлемлелх пригрозил, что того, кто хоть полслова кому-нибудь скажет о демоне, он ему же и скормит. И сейчас его прислуга, с одной стороны, тряслась от страха, а с другой – бессовестно жировала, пользуясь щедростью хозяина. В общем, разврат. Тлемлелху уже принесли от соседа, сотрудника Корпорации Общественного Пропитания, официальное письмо, спрыснутое духами, невыносимо резкий аромат которых символизировал гневное возмущение.

Сосед, вечно надутый пожилой энбоно с безвкусно малиновыми когтями, в своем послании утверждал, что обожравшиеся вожделенных ягодок чливьясы Тлемлелха подают дурной пример его чливьясам, когда слоняются в невменяемом состоянии вокруг дома и бездельничают. Мол, все это чревато опасными идеями расового равенства, вплоть до революции, и он пожалуется на это безобразие в Корпорацию Поддержания Порядка, чтобы Тлемлелха оштрафовали.

«Я тебе не революцию, я тебе похуже устрою! – задыхаясь от негодования, бормотал Тлемлелх, комкая письмо. – Вот натравлю на тебя демона…»

Если бы все было так просто… Этого демона ни на кого не натравишь, он даже кровь пить не хочет. А штраф Тлемлелху не грозит: на своей частной территории он имеет право делать все, что пожелает, тем более если речь идет о прислуге. Однако, раз его преследует аргхмо, против него могут применить незаконные санкции, если это кому-нибудь взбредет в голову, ибо никто не станет защищать жертву аргхмо… На всякий случай Тлемлелх велел прислуге сидеть дома, а не болтаться по окрестностям, опошляя своим видом гармоничный ландшафт его владений.

В нише возле спуска в подвал скорчился чливьяс, которого Тлемлелх приставил надзирать за демоном.

– Где это существо?

– Оно купается в яшмовом бассейне, энб-вафо. Оно опять вернулось под утро и принесло… нечто страшное. – Тонкий голос чливьяса дрожал. – Оно долго полоскало это в бассейне, а потом разложило в своей комнате для просушки и отправилось купаться. Энб-вафо, я заглянул туда одним глазком… Это… это… Разрешите мне поесть блаженных ягод, энб-вафо!

Сердце Тлемлелха екнуло: неужели демон наконец-то понял, зачем его сюда призвали, и притащил труп Лиргисо?

– Подожди! – оборвал он прислужника и приоткрыл дверь.

И застыл на пороге, ошеломленный увиденным.

Это был не труп. Хуже. На полу, прямо на засохших кровавых пятнах, оставшихся после совершенного Тлемлелхом жертвоприношения, была разложена кожа, содранная с какого-то несчастного нега. Тлемлелх заметил на ней всего два аккуратных надреза, один продольный, один поперечный. Не иначе тварь из хаоса воспользовалась некой мерзкой магией, чтобы снять с жертвы кожу, не повредив! Даже глаза уцелели, две темных незрячих выпуклости… Что это был за нег? Кто-то из челяди Лиргисо? И как сейчас выглядит его освежеванное тело, оставшееся в доме Лиргисо? И что испытал мерзавец Лиргисо, когда обнаружил это – догадался ли он, что его в скором времени ожидает то же самое?

У Тлемлелха было живое воображение. Когда перед его внутренним взором пронеслась вереница противоестественно детальных картинок, все вокруг поплыло, он ухватился слабеющей рукой за косяк. Книга заклинаний выскользнула и шлепнулась на пол. На него дохнуло холодом и смрадом хаоса, и перед тем как потерять сознание, он понял, с какими адскими силами связался…

Выбравшись из бассейна, Тина некоторое время постояла, обсыхая, потом натянула трусы и черную трикотажную безрукавку. Окон в этом помещении не было, только выпуклый стеклянный потолок, сквозь который внутрь обрушивался поток зеленовато-золотого солнечного света. На стенах, облицованных полированной яшмой, висели зеркала. Тлемлелх любил зеркала. Тина кое-как, пятерней, расчесала мокрые волосы (расчески у нее с собой не было, а местные вообще в них не нуждались) и пошла к себе. Времени мало. Парень, с которого она сняла костюм, успел увидеть ее, перед тем как она его оглушила, и наверняка сообщил своим. Ее будут искать.

Дверь ее комнаты была приоткрыта, в полутемном закутке у подножия лестницы лежал Тлемлелх. На него напали?.. Приготовившись активировать лазеры – другое оружие осталось в комнате, – она пинком распахнула дверь и прижалась к стене. Тихо. Никого нет, вещи на месте. Убедившись, что все в порядке, она склонилась над Тлемлелхом. Живой, в обмороке. Перегрелся или оступился на лестнице и ударился головой? Лучше отнести его наверх, в подвале душно.