– Послушай, на кого ты похож? – спросила утром Тина, слегка приподняв две темные волосяные полоски, расположенные над глазами. – Выглядишь так, как будто с бешеной собакой подрался. Я понимаю, что это ваша личная жизнь, но я бы на твоем месте воспользовалась медавтоматом!

– А что такое безумная собака?

– Животное. При наличии дурного характера – очень кусачее.

Его передернуло, когда он поглядел в зеркальце. Припухшие следы от укусов: один на левой щеке, два на шее, еще на плече, на тыльной стороне запястья… После лечения кровоподтеки поблекли, но полностью не исчезли.

За завтраком они с Лиргисо съели последние могндоэфрийские консервы и галеты.

– Тина, что будем делать? – спросил Тлемлелх. – Поститься, как принято у харлийской деревенщины в конце каждого лунного цикла, или ты украдешь для нас еду?

Тина развернула ту из двух карт, на которой были обозначены развалины Эйнгтуэфры.

– Вот здесь какой-то город или поселок, да? Тлемлелх, как он называется?

– Хэйнгр-Ассл. Харлийский городишко, наверняка отвратительный.

– Если тут все правильно с масштабом, сегодня мы должны пройти мимо него. Тогда я надену костюм нега и схожу за продуктами. Проблема в том, что нам придется на некоторое время расстаться…

– Если ты свяжешь Лиргисо и оставишь мне бластер – никаких проблем, как ты любишь иногда говорить.

Они пошли дальше, сквозь заросли сонно колышущегося яхана, петляя среди населенных древними призраками руин. Порой из развалин доносились какие-то звуки, но Тлемлелха они больше не пугали: скоро он сам станет одним из здешних призраков.

Потом пронизанную солнцем травяную чащу сменили скопления лакута, или «цветных подушек», как еще называют этот мясистый кустарник. Справа раскинулось болото. Из ароматной пены белых, розовых, пронзительно-желтых каэфрйонгов – «цветов отдыхающей вечности» – выглядывали оконца черной стоячей воды и кустики дикого венисага.

Слева открылась дорога, и опять им попался портрет Лиргисо под дощатым навесом. Хлопали на ветру истрепанные траурные ленты. На этот раз Лиргисо вместо того, чтобы скрежетать зубами, с торжеством ухмыльнулся.

– Радуешься своей популярности? – спросила Тина.

– Почему бы и нет, великолепная кхей-саро? Если я завтра умру, меня еще долго будут вспоминать во многих городах и местечках по всему Обонгду.

«Он не умрет. – Тлемлелх печально шевельнул полусвернутыми слуховыми отростками. – Это мы умрем. Наверное, он утопит наши тела в какой-нибудь трясине. Бр-р, как там, должно быть, холодно… Но ведь я этого уже не почувствую?.. Тина, Тина, ну почему ты ничего не понимаешь?!»

Пусть у Лиргисо ничего не получится, пусть все кончится так, как запланировала Тина, – но пусть это произойдет само собой, без его, Тлемлелха, участия… Чтобы у Лиргисо не было повода с ним расквитаться.

Вдали, на оккупированной «цветными подушками» равнине, темным изломанным контуром проступил Хэйнгр-Ассл. Туда же заворачивала дорога.

Справа и впереди громоздились покрытые пестрым стеноедом валуны, словно кто-то нарочно их здесь расставил, обозначив границы болота.

– В болотах водятся сулламы?

– Нет, кхей-саро, они предпочитают водоемы почище. Но бластер вы нам все-таки оставьте, сюда может забрести мигрирующий суллам.

– Лиргисо, маленькая поправка: бластер я оставлю не вам, а Тлемлелху. Где можно взять продукты?

Он начал объяснять, а Тлемлелх отошел и сел на камень, кутаясь в плащ. Все. Теперь уже ничего не изменишь. Солнечное тепло, крики птиц, густой аромат каэфрйонгов и влажные болотные испарения, голоса Тины и Лиргисо – все это куда-то проваливалось, на глазах выцветало… Он уже чувствовал себя отчасти мертвым. Не сразу он понял, что его зовут по имени.

– Тлемлелх, что с тобой?

Лиргисо, который стоял у Тины за спиной, впился в него предостерегающим взглядом.

– Я всегда боялся сулламов.

– Я же дам тебе бластер! Мне показалось… у тебя странное состояние.

«Я прощаюсь. С изумрудным солнцем, с этим прекрасным миром, с тобой, с жизнью… Потому и плачу. Но ты ничего не поймешь, как не понимала до сих пор».

– Мне нехорошо от голода, мы ведь сегодня не обедали.

– Скоро я принесу еду.

Она выложила на землю вещи из аварийного комплекта Тлемлелха, затолкала туда свернутый костюм нега. Потом достала найденную в машине клейкую ленту и связала Лиргисо руки за спиной. Тот улыбался понимающе и чуть насмешливо, словно его заставили участвовать в некой церемонии, обременительной, скучной, никому не нужной, но освященной традициями и потому обязательной. После этого Тина протянула Тлемлелху бластер:

– Вот, держи. Стреляй только в сулламов – в щель, где голова, запомнил? Если появятся какие-нибудь энбоно, чливьясы или неги, воспользуйся парализатором. Если Лиргисо попробует освободиться, лучше сразу парализуй его.

Он пробормотал, что все понял.

Тина сунула в пустую кобуру еще один парализатор, подхватила рюкзак и направилась, не оглядываясь, в ту сторону, где осталась дорога. Обогнула черный болотный зрачок, глядящий в небо, исчезла за радужным от стеноеда валуном. Тлемлелх смотрел ей вслед сквозь туман слез.

– Все когда-нибудь кончается, дорогой Тлемлелх. – Лиргисо тоже смотрел ей вслед, небрежно прислонившись к другому валуну. – Вот и наша романтическая прогулка втроем подошла к концу… А теперь возьми нож и освободи мне руки.

Его так скрутило, что он даже выход в Сеть забыл заблокировать.

Валов уже десять раз мог связаться с федеральной службой безопасности и вызвать группу захвата. Да что там десять – больше! Вместо этого он развернул на сорок пять градусов вращающееся кресло, составленное из переливчатых прямоугольников-модулей (выглядит хлипко и сомнительно, а на проверку вполне надежная конструкция, поудобней иной привычной мебели), и украдкой поглядывал на Стива. Тот оперся локтями о стол, уткнулся лбом в сплетенные пальцы. Гримаса – как у человека, всю ночь напролет промаявшегося зубной болью и вдобавок без гроша за душой, чтобы наутро сходить к дантисту.

– Стив… это… – не выдержал наконец Валов. – Если тебе как-то можно помочь, ты скажи…

Он не умел предлагать помощь, а если самому приходилось от кого-то принимать ее, испытывал неловкость. Он всегда предпочитал действовать по готовым инструкциям, но те имелись не на все случаи жизни.

– Ничего, – глухо отозвался Стив. – Пройдет.

– А что у тебя, похмелье? Или зубы?

Однажды у Валова не вовремя разболелся зуб мудрости, а он как раз выслеживал торговцев, нелегально завозивших на Валгру гинтийских рептилий. Чужаки оказались живучими: они легко адаптировались, если удирали из террариумов, и понемногу начали вытеснять валгрианских рептилий из экологической ниши. Это следовало пресечь, и Валов пресек, но как же его извел тогда проклятый зуб! Если Стива донимает что-то в этом роде, можно посочувствовать…

– Нет. Предчувствие.

– Какое предчувствие? – опешил Валов.

– Паршивое. Словно собирается произойти что-то, очень для меня плохое. Буквально сейчас, с минуты на минуту… Размазанное ощущение, ничего конкретного. Никак не могу нащупать, что я должен сделать, чтобы это предотвратить.

– По-моему, все предчувствия – ерун… – Валов осекся. Может, его предчувствия и ерунда, он ведь не мог похвалиться тем, что они появляются, когда надо, и оправдывают себя (хоть бы его толкнуло изнутри, когда он полез в те кусты около ресторанчика!), но предчувствия такого парня, как Стив… Не исключено, что это серьезно.

– Нам лучше куда-нибудь перебраться. Ну, поменять место.

– Уже. Мы сейчас на дне океана, хотя особой необходимости в этом не было. Я чувствую, что непосредственно с нами ничего не случится. Локальность не та, не здесь… Не знаю, как еще это назвать. Боюсь, это касается Тины.

– Я решил, что у тебя зубы разболелись.

– Это похоже. Только ощущения не физические, из другой области.