– Она подбросила им идею. И не запрещает, потому что ей это нравится. Все боги такие. За тобой никто не следил?

– Нет. Они пришли вчера вечером, перед закатом. Наверное, уже выбрали кого-то по жребию, но раз я появился, решили заменить… Понимаешь, соседи меня не любят, из-за того что я служу в Налоговом Департаменте. Я же там статистикой занимаюсь, а не чем-то еще, а им без разницы! Они связать меня хотели, и я бы пропал, если б Арс нас всему не научил… Вначале я растерялся, а потом схватил у Зулахиуса меч из ножен – он всегда с ним ходит, отставной стражник. Кажется, я кого-то ранил в живот… Я не хотел! – Лаймо с несчастным видом посмотрел на Роми. – Просто надо было прорваться, и я прорвался… Прыгнул в окно со второго этажа, такого они от меня не ждали. Меч я выбросил, чтоб с ним не поймали. Потом я специально петлял по улицам, а переночевал в гостинице в квартале Небесной Резеды, меня там никто не знает. И пошел сюда… До сих пор не могу поверить, что все это на самом деле. Я же этих людей с детства знаю…

Роми отошла к столику в углу, наполнила три кружки апельсиновым соком из запотевшего, ледяного на ощупь охлаждающего кувшина.

– На, выпей. А это вам, Бирвот.

Маг поблагодарил кивком. Прикрыв воспаленные глаза – видимо, так ему было легче, – он втирал в кожу целебные мази из неказистых глиняных баночек.

– Нэрренират хотела меня съесть, потому что умирала от голода, это я еще могу понять, – отхлебнув сока, жалобно добавил Лаймо. – Но зачем доброй Омфариоле мои уши и яйца понадобились?!

– Она богиня. – Девушка неприязненно пожала плечами. – Этим все сказано.

– Тут какое-то повальное сумасшествие! Роми, что они сделали с моей мамой… Ее забирали в храм Омфариолы для «промывания мозгов», и вернулась она совсем не такая, как раньше. Тихая, со всем подряд соглашается, а глаза неживые, стеклянные… Страшно.

– Заклятье, – не прерывая своего занятия, проворчал Бирвот. – Заклятье можно наложить, можно снять. Конец света – вот это гораздо хуже… Но есть ведь и другие миры, и у нас есть магическая машина. Поговорим об этом с Шертоном, когда он вернется.

Для него, чужака, Панадар значил не больше, чем любой другой из несметного множества миров. Осуждать его за это Роми не могла. Держа кружку с соком, она с ногами забралась на койку. Охватившее ее тоскливое чувство постепенно усиливалось. Конец света. Всего того, к чему она привыкла с детства, что ей нравилось, что она когда-то мечтала увидеть, но так и не увидела, скоро не будет. Просто не будет, и все. Из-за прихоти чокнутого божества. Она обеими руками стиснула холодную кружку.

Когда за дверью послышались шаги, Лаймо вскочил и опять взял на изготовку табурет, но это вернулся Арс. Вопросительно приподняв бровь, поглядел на Лаймодия, сбросил на пол разбухший заплечный мешок. В мешке что-то тяжело звякнуло.

– Похоже на звон монет, – заметил Бирвот.

– Угадали, – подтвердил Шертон. – Лаймо, ты что здесь делаешь?

Лаймо сбивчиво пересказал свою историю и закончил:

– Не знаю, куда я теперь пойду…

– Можешь присоединиться к нам. – Сунув руку в карман, Шертон вынул ладанку на цепочке и подал магу: – Наденьте. Кристалл Сойон.

– Спасающий от богов? – Бирвот цепкими узловатыми пальцами пощупал мешочек.

– Относительно. Сойон делает нас незримыми для богов и духов. Вообще-то, если божество явится сюда в физическом облике, оно увидит нас – так же, как мы видим друг друга. Но обнаружить на расстоянии не сможет.

Шаркающие шаги. Тибора принесла ужин. На облупленном лакированном подносе, среди тарелок и кастрюлек, стояли весы для пряностей, старые, из позеленевшей бронзы. Пустые миниатюрные чашечки, подвешенные на тонких цепочках, непрерывно колебались.

– Я должен кое-что вам объяснить и надеюсь на вашу сообразительность, – заговорил Шертон, когда она вышла. Тронул пальцем весы. Чашечки закачались. – Бирвот, эта штука пригодится вам, чтобы готовить снадобья от солнечных ожогов. Давайте ужинать.

Его серые глаза светились мрачноватой энергией, на лице порой появлялось сосредоточенное выражение, словно он погружался в обдумывание каких-то сложных планов.

– Ешьте получше, – посоветовал он остальным. – Потом соберем вещи – и пойдем. Мы обязаны уладить одно дело, времени мало.

– Куда пойдем, Арс? – грустно спросила Роми. – Ты что-нибудь узнал в Верхнем Городе?

– Узнал. Ты оправдана, все обвинения с тебя сняты. Документ у меня за пазухой, после покажу.

– Но каким образом?.. – От удивления она чуть не выронила вилку.

– Им некуда было деваться, – загадочно объяснил Арс. – Так или иначе, ошибка исправлена. Мы тоже должны исправить одну ошибку. Добрая Омфариола в своих мудрых поучениях сказала кое-что, крайне для нас важное… – Слушатели оторопели, но он, как ни в чем не бывало, продолжил: – Нельзя выбрасывать на улицу домашних животных, великая богиня трижды права! Наши неприятности начались из-за того, что мы об этом забыли. Надо вернуться в Суаму и забрать наше животное из королевского зверинца.

Он отломил кусочек от лепешки с изюмом и бросил на левую чашечку весов. Правая тут же взметнулась вверх.

Хоть Лаймо и был прирожденным аналитиком, на этот раз Роми первая поняла, что к чему. Широко раскрытыми глазами она уставилась на весы, потом подняла взгляд на Шертона:

– Значит, так?.. Ох, что мы натворили… Мы должны вернуться за ней!

– Мы жестокосердно бросили на произвол судьбы совсем ручное животное, – с совершенно серьезным выражением на лице кивнул Шертон. – Конечно, кое-какие вопросы придется уладить, обговорить…

Лаймодия тоже озарило:

– Да, я ведь читал про Закон…

Свирепый взгляд Шертона, подкрепленный пинком по щиколотке, заставил его замолчать. Опять чуть не ляпнул вслух… Гостиница Тиборы – достаточно надежное место, но, когда на карту поставлена судьба целого мира, лучше помнить о том, что и у стен бывают уши. В такой ситуации даже на Сойон нельзя безоглядно полагаться. Лаймо пристыженно опустил голову, а Шертон, перехватив инициативу, договорил за него:

– Есть закон милосердия, повелевающий людям заботиться о животных, так же как о людях заботится добрая Омфариола.

Бирвот рискованных вопросов не задавал. Он был умным магом. И о Законе Равновесия слыхал – Шертон и Роми еще во время путешествия много рассказывали ему об устройстве Вселенной за пределами Облачного мира.

– Полагаю, без меня вам не обойтись, – заметил он, допив свой горячий шоколад. – Вкусная вещь. Ладно, у меня хоть глаза от вашего солнца отдохнут… Когда отправляемся?

– Сейчас. Двадцать минут на сборы.

На улицах никого не было. Словно катастрофа уже произошла, и теперь Омах и Сийис, два небесных серебряных лика, скорбно разглядывали обезлюдевший город.

Шертон держал наготове самострел, Бирвот – связку боевых амулетов. Пока ничто не указывало на близкие неприятности. Тихо. Слышна только возня зильдов на крышах да вой собак, растревоженных двойным полнолунием. На шее у каждого из четверки висела ладанка с Сойоном, заплечные мешки были набиты купленной у Тиборы провизией и мешочками с золотом. Кое-какое снаряжение с прошлого раза осталось в машине, но о том, чтобы подготовиться к экспедиции поосновательней, не могло быть и речи.

Время.

Лунный свет, плотный, как вода, омывал пустырь, и покрытая жестью двускатная крыша сарая блестела, будто рыбья спина. Чернеющие вокруг растрепанные кусты акации с жадностью впитывали его, протягивая вверх руки-ветви.

Полнолуние так или иначе влияло на всех, даже на Бирвота, который не принадлежал к этому миру. Маг почувствовал вдруг беспокойство, никак не связанное с текущими проблемами, и начал нервно перебирать свои амулеты.

Панадарцы тем более не могли противиться этой силе. Лаймо покосился на Роми: вид ее тонко очерченного профиля и подрезанных до середины шеи ярко-белых волос заставил его судорожно сглотнуть от накатившего влечения. И Роми ощутила смутную сладкую тоску, только подумала не о Лаймо, а об Арсе и о Нэрренират. Второе вызвало у нее протест, но этот протест исходил от рассудка и уступал по остроте пронизывающим ее импульсам.