Он с хрипом вздохнул, вытер со лба испарину, откинулся на подушки. Шертон отметил, что сейчас он рассуждает более здраво и логично, чем полгода назад, хотя выглядит хуже. Когда тебя держит за шиворот необходимость, не до маразма…

– Что ж, Омфариола оправдала свое прозвище. Сначала все подчистую разрушить, потом восстанавливать, не считаясь с затратами… Пускай для богини это не затраты, все равно затея дурацкая.

– Арсений, ты не теолог… – Венцлав закашлялся. – Ты не знаешь, что такое конец света и зачем он нужен. Это не просто массовая смерть и разрушения, это много хуже…

Негромко постучали, в опочивальню заглянула Марела:

– Дядя Венцлав, к вам пришли. Там профессор Баланиус, господин председатель Высшей Торговой Палаты и другие…

Этот ночной визит представителей верховной власти застал врасплох не только Шертона, но и бывшего ректора. Теологи и влиятельные сановники друг за другом заходили в комнату, слуги Венцлава торопливо вносили стулья из соседних помещений. Некоторые из гостей были одеты небрежно, словно их посреди ночи выдернули из постели и потащили на важную встречу.

– Вы Арсений Шертон? – спросил председатель Палаты. – Нам доложили, что вы в Верхнем Городе. Шертон, Панадар близок к катастрофе! Надо разыскать Нэрренират, где бы она ни была. Вы не раз успешно проворачивали дела, которые считались безнадежными… У вас есть машина для выхода в междумирье?

– Есть. Если не стащили.

– Надеюсь, что не стащили. Мы не сможем предоставить вам машину. Мы тут полностью заблокированы, машин у нас больше не осталось.

– Куда они делись? – удивился Шертон. – Были ведь.

– Их захватили те, кто успел раньше, – слабым голосом пояснил Венцлав. – Бегство началось, когда Чокнутая объявила о конце света. Сбежали немногие, ибо машин было не очень много…

– Шертон, мы дадим вам золото, магические амулеты, что-нибудь еще, чем располагаем, – перебил председатель Палаты. – Вы беретесь найти Нэрренират?

– Берусь. За плату.

– Да-да, если вы вернете нам богиню, вы получите все, что угодно…

– Авансом, – возразил Шертон.

– Много вы отсюда не унесете. Вам придется уходить через катакомбы, как пришли.

– Мне нужна всего лишь бумага. Официальный документ.

– Документ? – Председатель оглянулся на остальных. – Итак?..

– Пересмотр дела Романы До-Энселе. Оправдательный приговор, оформленный по всем правилам, со всеми подписями и печатями, включая вашу и императорскую. С пунктом: «Обжалованию не подлежит». Хорошо, если вы уладите все быстро, за два-три часа. Как только я получу эту бумагу, я отправлюсь разыскивать Нэрренират. Это обязательное условие, торг неуместен.

Председатель Высшей Палаты хотел что-то сказать, но передумал и встал.

– Хорошо. Я сам этим займусь. Сейчас соберем судей… И еще вам золото принесут, чтоб у вас не было недостатка в средствах.

Он вышел. Из зала снаружи донесся его резковатый голос, отдающий кому-то распоряжения, ему вторило отраженное от мраморных стен эхо.

– В чем разница между концом света и обычным стихийным бедствием? – спросил Шертон.

– В глобальности масштабов… – развел руками кто-то из сановников. – В количестве жертв, поскольку никто не выживет…

– В заклятье, Арсений! – перебил Венцлав, приподнявшись на кровати. – Бог устраивает конец света – и все люди в этом мире одновременно погибают. В это время бог накладывает на них заклятье подчинения, и заклятье сие, закрепленное ужасом, болью смерти и болью потери близких, будет иметь громадную силу, не сравнимую с силой других заклятий! Божественные Супруги сделали это в Вантарии, и все вантарийцы стали их рабами. Вот чего хочет Омфариола! Все мы одновременно умрем, а после возродимся и будем почитать Омфариолу своей доброй госпожой.

Шертон слушал с посеревшим лицом. Казалось, его внутренности сжались в болезненный комок.

– Это же тайное знание посвященных теологов, уважаемый Ламсеарий… – прошептал профессор Баланиус, нынешний ректор Императорского университета.

– Не сейчас, – отмахнулся Венцлав. – Если будет конец света, периметр не устоит, и мы тогда заодно со всеми… Арсений, найди Нэрренират! Такое только тебе по плечу… Надо успеть до истечения месяца Поющего Кота. Омфариола сказала, что дает людям время для осознания своих грехов, но я думаю, у нее попросту заклятье еще не готово. Создать такое заклятье – трудная работа.

«Времени достаточно, – с облегчением подумал Шертон. – Успеем». И тут же накатила волна беспокойства: а вдруг Нэрренират в халгатийском зверинце уморили голодом? Или еще что-нибудь нехорошее стряслось? В Облачном мире богиня так же смертна, как люди и животные…

Теологи начали обсуждать вопрос о том, куда могла исчезнуть Нэрренират, давая ему множество противоречивых советов. К счастью, Шертон в их советах не нуждался. Потом вернулся председатель Высшей Торговой Палаты с оправдательным приговором по делу Романы До-Энселе. Двое офицеров стражи несли за ним мешочки с золотом.

Незадолго до рассвета Шертон, нагруженный деньгами и амулетами (от последних никакой пользы в Облачном мире, но его сочли бы сумасшедшим, если б он от них отказался), с самой главной драгоценностью – документом, освобождающим Роми от уголовной ответственности за историю с Клазинием и Фоймусом, спустился в катакомбы. Его провожали, столпившись вокруг канализационного люка, члены Высшей Торговой Палаты (почти в полном составе) и полтора десятка ведущих теологов.

С Венцлавом, который не мог встать с постели, Шертон простился во дворце. Их прощание было теплым и грустным.

Взаперти Роми и Бирвот долго не просидели. Отправились гулять. Прогулка вышла невеселая. На Роми угнетающе действовала охватившая город атмосфера печали и безнадежности, у мага слезились глаза от яркого света, а открытая кожа под воздействием прямых солнечных лучей покраснела и пошла волдырями. Все же ему хотелось увидеть побольше, и в гостиницу они притащились усталые, после полудня.

– Тут пришел парень, который был с вами вчера, – сообщила встретившая их в зале Тибора. – Незадолго до вас, избитый. Я его впустила, в комнате сидит.

Когда дверь открылась, Лаймо не сидел, а стоял, сжимая в руках табуретку. Видимо, он приготовился обрушить ее на голову первого, кто переступит через порог, но, увидав своих, поставил на пол, уселся и сник. Его чиновничья туника была растерзана, в крови, правый глаз подбит. На подбородке ссадина, на предплечьях несколько порезов.

– Кто тебя? – прошептала Роми.

Тибора позади затворила дверь и торопливо ушла, они остались втроем в уютной комнатушке без окон, с оранжево-белыми манглазийскими коврами на стенах. Ее освещали потускневшие от долгого использования магические лампы в виде виноградных листьев.

– Соседи. – Запавшие черные глаза Лаймо лихорадочно блестели. – Роми, ты можешь дать мне кусочек кристалла Сойон, хотя бы совсем маленький? Они хотели принести меня в жертву, я сбежал от них…

– Могу.

– Что за кристалл Сойон? – спросил Бирвот, вытаскивая из-под накрытой стеганым одеялом койки свой дорожный мешок.

– Он спасает от богов, – отозвалась Роми. – Помните, мы вам рассказывали? У меня такой есть. Лаймо, ты ранен?

– Почти нет. – Он помотал головой. – Тут все посходили с ума… Великой Омфариоле каждое восьмидневье приносят жертвы – она как будто их не требует, но и не отказывается. Жертву выбирают по жеребьевке, одного человека от десяти кварталов. Отрезают уши и… извини, Роми, яйца. Считается, что избранный своими страданиями искупает перед Омфариолой грехи всех остальных. Это называется – «добровольное самопожертвование»…

Хмуро слушая, Роми вытащила из ладанки прозрачный осколок, достала нож. Примерившись, ударила рукояткой и протянула Лаймодию отбитый кусочек.

– Держи.

– Спасибо. Тоже сделаю ладанку, чтоб носить на груди. На всякий случай. Вряд ли меня будет искать сама Омфариола, это ведь не она придумала, а те, кто хочет ее умилостивить…