— Какой-то психотропный препарат, который считается лекарством.

— Они спрятали мои сапоги и шубу, вещи я так и не нашла. В коридоре я увидела парня — он целился в меня из пистолета, но я воткнула шприц ему в горло, а потом дала пяткой в челюсть. Совсем как в Тренажере. Я забрала его пистолет и стреляла во всех подряд. Я знала, что они потом очнутся. И вообще, они сами это устроили, я же ничего плохого им не сделала! Потом я разобралась, как открываются ворота, и уехала в фургоне, который стоял у них во дворе.

— Я не знал, что ты умеешь водить машину.

— Меня научила Карен.

— Ясно… Тебе стоит еще поупражняться. Ты ехала не по той полосе, и мы чуть не столкнулись на повороте. Мы с Олегом побывали в клинике. Где фургон?

— На набережной, где каменные часы. Ноги ужасно замерзли, Аманда дала мне теплые носки. Нор, я видела в этой клинике необычных людей. Они ничего не понимают и странно смотрят. В них я не стреляла, потому что они не пытались меня поймать. Я догадалась… — она понизила голос, испуганно глядя на брата. — Меня хотели сделать кем-то вроде них. Я не хочу такой становиться!

— Это были пациенты профессора Улервака, — объяснил Норберт. — Среди них есть настоящие душевнобольные, но не только, я думаю. Скорее всего, этот прохиндей не в первый раз взялся за грязную работу.

— Ребятки, что будем делать? — выдержав паузу, тихо спросила Аманда. — Мы ведь не сможем вечно прятать Илси. А что, если привлечь журналистов?

— Лучше не надо! — Норберт поглядел на нее снизу вверх. — Завтра я пойду к отцу и договорюсь с ним.

— Ты сможешь его уговорить? — Аманда прищурилась с явным сомнением.

— Ага. У меня есть аргументы. — Он сжал маленькую руку сестры. — Илси, я добьюсь, чтобы они с теткой оставили тебя в покое. Главное — продержаться до завтра. Сейчас мне нужно съездить домой, кое-что откопать…

— Нор, пожалуйста, дай мне бластер! — попросила девочка. — В пистолете почти не осталось капсул. Я туда не хочу… И всех поубиваю, если за мной придут.

— Лучше возьми импульсный! — Он оглянулся на Олега. — Отдай ей, ладно? Илси, ты сегодня переночуешь здесь. Аманда, вы не возражаете?

— Да, конечно, пусть остается, — вздохнула Аманда. — Совсем не понимаю вашего папу! Поступить так со своим ребенком. В голове не укладывается!

— Нор, мне надо кое-что сказать тебе… лично… — запинаясь, пробормотала Илси.

Они вышли в полутемный коридор, тоже тесно заставленный шкафами, шкафчиками, стеллажами из красноватого, под дерево, пластика.

— Что такое?

— Ну… Понимаешь… — Сестра замялась. — Аманда не будет вести себя со мной, как Карен? Мне бы не хотелось…

— Что значит — как Карен?

— Карен была очень добрая… И Аманда тоже добрая, она дала мне эти носки и горячее молоко, согласилась меня спрятать. — Илси начала теребить прядь своих светлых волос. — В общем, мне сейчас не до интимных отношений, и Аманда мне в этом плане не нравится, а я не хочу ее обидеть.

К счастью, Аманда не слышала их диалог. Она как раз излагала Олегу план еще одной перспективной сделки: закупить на Лидоне партию пластиковой бумаги с радужным отливом, а потом, когда начнется предвыборная кампания, обменять по бартеру на руадианский лиловый жемчуг (кто-нибудь из кандидатов на пост Премьера наверняка заинтересуется), который, в свою очередь, можно выгодно сбыть белтийским ювелирам. Увлекшись, директор «Антираспада» полностью отключилась от окружающей обстановки. Норберт ногой прикрыл дверь.

— Не бойся, Аманда так себя вести не будет. А с Карен… У вас это в первый же день началось?

— Во второй, — грустно поправила Илси.

— И ты не протестовала?

— Нет… — Сестра посмотрела на него растерянно. — Нор, она была такая добрая… Она не говорила, как папа, что я неполноценная, или, как тетя, что я слабая и больная. Она считала меня красивой, понимаешь? Так здорово, когда кто-то считает тебя красивой и нормальной!

— Это факт, что ты красивая. Илси, у тебя превратное представление о доброте. Если кто-то хочет с тобой переспать — это еще не значит, что он добрый. Это значит только то, что он хочет с тобой переспать. А Аманда совсем не такая, как Карен, у нее другое воспитание, другая мораль. И доброта без всякой подоплеки, можешь мне поверить!

Девочка молча кивнула.

— Импульсный пистолет останется у тебя. Умеешь пользоваться?

— Да, — торопливо подтвердила Илси. — В Тренажере было всякое оружие.

— Не стреляй во всех подряд, убивай только для самообороны. Если что, встречаемся в Омунсонском парке. Но это на крайний случай, я не думаю, что тебя здесь найдут.

— Нор, я все буду делать, как ты скажешь. Ты самый хороший человек на свете, и я горжусь тем, что ты мой брат.

Норберт смутился… Хотел бы он оправдать ее доверие!

Накинув шубу, Аманда вышла проводить их с Олегом. С галереи открывался вид на заснеженные древние кварталы; ветер гнал по небу облака, порой набегавшие на ту или иную из трех серебряных лун, и отдельные участки панорамы то погружались во тьму, то вновь четко проступали, сверкая сахарной белизной.

— Ребятки, вы не напрасно дали ей оружие? Я боюсь, если за ней приедут санитары, она всех перестреляет!

— Пускай. То, что с ней задумали сделать, хуже смерти! — Поглядев на плотно прикрытую дверь ее квартиры, Норберт с кривой усмешкой добавил: — Отец поступил бы честнее, если бы просто нанял для нее киллера.

Фургон из клиники Улервака все еще стоял на пустынной набережной, в тени высеченных из лилового мрамора песочных часов — эта гигантская скульптура символизировала вечность Империи. Норберт вытащил бластер.

— Что хочешь сделать? — спросил Олег.

— Добавить путаницы.

Первым делом он сжег встроенный компьютер с автоотзывом и номера, потом, до конца израсходовав заряд, превратил машину в обугленную груду. Это собьет с толку полицейских, которые будут искать фургон. После этого они вернулись на стоянку, где оставили электромобиль Олега.

— Мне сейчас надо домой. Завтра заеду. У тебя далеко лежит передатчик — помнишь, мы их на Белте купили?

— В нижнем ящике рабочего стола, — на секунду задумавшись, ответил Олег.

— Ага. Достань его, завтра понадобится…

Премьер-Губернатор Валены вот уже пятые сутки не приходил в сознание. Харо Костангериос с нетерпением ожидал развязки. Дела, как назло, обстояли паршиво — именно сейчас, накануне предвыборной кампании! Ночью его подняли с постели и сообщили, что Илси сбежала из клиники, убив санитара, а позже туда вломились двое бандитов в масках. Доктор Фаркап видел их и смог описать: один высокий, спортивного сложения, второй среднего роста, полноватый. Под дулом пистолета они заставили доктора открыть сейф и похитили наркотические препараты — на пять тысяч валедоров, после чего парализовали Фаркапа и скрылись. Вдобавок из клиники угнали фургон; предположительно, это его обгорелые остатки полиция обнаружила на Орионской набережной. Черт знает что!.. После выпитой вчера ликилы у губернатора мучительно болела голова и дрожали пальцы, под глазами набрякли мешки — даже косметический массаж не помог. Чтобы ни у кого не возникло неуместных подозрений насчет похмелья, он объяснил своим приближенным, что скорбит по поводу тяжелой болезни Премьера.

Около здания правительства Чантеомы опять торчали паркуанцы с плакатами, их можно было увидеть из окна кабинета На десятом этаже. Харо Костангериос закрыл жалюзи и опустился в кресло. Помассировал виски. Вызвав секретаря, распорядился выдать жертвам наводнения по сто валедоров на душу и передать, что остальное, мол, будет выплачено в течение месяца. Если Премьер скончается, это обещание придется выполнить. Если же нет — еще подождут, никуда не денутся! Секретарь сообщил, что дважды звонил Норберт. Гм… что понадобилось этому шалопаю? Губернатор велел в следующий раз с сыном соединить, а также пригласить полицейского комиссара для приватной беседы. Норберт дал о себе знать через полчаса. Увидев на экране злое, сонное лицо своего отпрыска, губернатор понял, что не он один пил вчера неразбавленную Ликилу.