— Харо, сделай что-нибудь! — мутно глядя на него, простонала Лионелла. — Она опять вернулась поздно и ничего не хочет слушать! Я скоро заболею. Я сказала ей, что надо съездить в клинику пластической хирургии, чтоб убрать эту гадость — татуировку, а она заявила, что не хочет! Ты понял, Харо? Твоя дочь научилась перечить старшим! А раньше была такая тихая, послушная — все знакомые завидовали. Харо, я за нее боюсь! Ее в Тренажере изуродовали. Когда она сгибает руку, у нее там мускулы аж вздуваются! Это же некрасиво, у девочки не должно быть мускулов. Ты слышишь, Харо? Если это будет продолжаться, я повешусь! Ты хочешь, чтобы я повесилась?

«Хорошо бы…» — с тоской подумал губернатор. Впрочем, он знал, что Лионелла никогда этого не сделает, только грозится. Высказавшись, она повернулась и ушла, с лестницы донеслись всхлипывания. Губернатор опустился на мягкий диванчик в простенке между окнами. Кремовые жалюзи отлично гармонировали с серебристо-серым ковровым покрытием на полу и полупрозрачными, изливающими мягкое сияние алзонскими панелями — оформлявший галерею молодой дизайнер постарался на славу. Если б еще и денег не просил! Аванс он в свое время получил (двадцать процентов от стоимости работы, вполне достаточная сумма для такого молодого человека), а теперь ежедневно звонил секретарю и спрашивал насчет остального. Губернатор помассировал виски, коротко вздохнул. Ну когда все эти бездельники поймут, что у него нет лишних денег!

В подавленном состоянии он находился не из-за настырного дизайнера (этот парень не первый и не последний; Харо Костангериос умел осаживать тех, кто пытался нажиться за его счет), а из-за Илси. Лионелла была права, дальше так продолжаться не может. Если раньше девчонка его просто раздражала — бледная, хилая, неловкая, до противного похожая на свою мать, — то теперь, украдкой наблюдая за ней, губернатор испытывал страх. Маленькое синеглазое чудовище двигалось грациозно и стремительно, улыбалось, когда хотело, и ни в грош не ставило авторитет старших. В первый же вечер, когда Илси приехала в резиденцию, губернатор попробовал добиться от нее прежнего послушания. Брр!.. При воспоминании об этом его до сих пор передергивало!

…Они ужинали в столовой на втором этаже. Губернатор искоса поглядывал на Илси, отмечая тревожные изменения: та подросла на несколько сантиметров и загорела под искусственным солнцем Тренажера; в глазах появился упрямый блеск — не импульсивный, как раньше, а постоянный; движения стали точными, уверенными — теперь она ничего не роняла на скатерть или под стол; загрубевшие костяшки пальцев неприятно контрастировали с многослойными кружевными манжетами. Решив, что надо поскорей поставить ее на место, он властно произнес:

— Жить будешь дома, а не у этого безмозглого шалопая, поняла?

Илси вскинула голову:

— Мой брат — не безмозглый шалопай. Это самый умный и порядочный человек среди всех, кого я знаю!

Гм… среди всех, кого она знает? Значит, отец для нее на втором месте?

— Деточка, да что ты говоришь! — всплеснула руками Лионелла. — Что про нас люди подумают! Я знаю, кто тебя научил таким плохим мыслям. Эта самая, как ее…

— Дрянная шлюха с Шелконы, — исподлобья глядя на дочь, подсказал губернатор. — Если она еще раз прилетит на Валену, я засажу ее в тюрьму! Паршивая проститутка.

Девчонка сидела, прижавшись к спинке стула, и молчала. Потом он услышал ее тонкий, напряженный голос:

— Пожалуйста, не говорите так про Карен! Она все равно лучше вас!

Взбешенный губернатор вскочил, опрокинув коллекционный императорский стул. Илси уже стояла в боевой стойке. Он вовремя вспомнил, что она прошла Тренажер, и опустил поднятую для пощечины руку.

— Ты всегда хотел, чтобы я умерла, но я не умру! — глядя ему в глаза, бросила Илси. — Больше ты никогда меня не ударишь!

Губернатор в бессильной ярости скрипнул зубами. «Ты хочешь, чтобы я умерла», — так сказала проклятая сука Наоми, и сейчас ее чертово отродье вновь повторяет эти слова. Как будто Наоми мстит ему из могилы!

Резко повернувшись, девчонка вышла.

— Харо, да что с ней такое? — прошептала Лионелла.

— Ничего! — рявкнул губернатор, пиная стол. — Надо было присматривать за ней, не оставлять ее с кем попало! А ты позволила ей дружить с проституткой! И зачем я тебя здесь держу?!

— Я позволила?! — взвизгнула Лионелла.

— Заткнись, убью! — предупредил губернатор.

Та поглядела на него и съежилась. Впервые в жизни ему удалось одержать над ней верх. На шум прибежала прислуга.

— Убрать, — процедил губернатор, кивнув на перевернутый стол, осколки посуды и остатки ужина на полу.

Он долго не мог успокоиться: спасовал перед собственной дочерью, шестнадцатилетней соплячкой! А теперь еще надо терпеть ее присутствие в доме. Будь его воля, он бы с радостью ее вышвырнул: пусть катится хоть к Норберту, хоть ко всем чертям, но старый Премьер-Губернатор долго не протянет, а если поползут слухи о том, что Харо Костангериос — плохой отец, его шансы занять высший пост будут невелики. Поэтому приходилось мириться с тем, что Илси ночует в резиденции. Порой у губернатора возникало ощущение, будто он живет под одной крышей с каким-то монстром в человеческом облике. Да, есть такие фильмы, а для него это стало явью! И он не видел ни одного способа избавиться от Илси, не уронив свой рейтинг. Разве что его выручит какой-нибудь несчастный случай? Но тот, кто прошел Тренажер, просто так не погибает…

Он откинулся на мягкую спинку диванчика. Главное — дождаться утра. Утром девчонка уйдет в школу и вернется только поздно вечером. Опять послышались шаги. Лионелла шла нетвердо, хватаясь за светящуюся стенку, но в ее глазах сверкало торжество.

— Харо, я поняла, что надо сделать! — Она остановилась, от нее пахнуло лекарствами и приторными духами. — Психушка, вот где спасение!

— Ты хочешь подлечиться в психушке? — оживился губернатор (давно пора!), но Лионелла сердито проворчала:

— В отличие от тебя, я нормальная. Это Илси надо отправить в психиатрическую клинику. Там всех буйных делают тихими, и она там успокоится. Харо, я хочу нашей девочке только добра! Пусть она опять станет такой, как раньше. Психушка — единственный выход!

Подумав, губернатор понял, что Лионелла нашла идеальное решение. Да, все будет выглядеть вполне пристойно: выйдя из Тренажера, Илси вернулась в школу, приступила к занятиям, и от переутомления (отвыкла от учебы) с ней произошел нервный срыв; ее ненадолго поместили в загородную клинику профессора Улервака. Отлично! Утром он вызвал Улервака для беседы с глазу на глаз; объяснил, что Илси — дегенератка по материнской линии, с детства закомплексованная, неуравновешенная, истеричная. Психиатр слушал, нервно гримасничая, потом заметил:

— У меня уже были такие пациенты, господин Костангериос.

— Я хочу, чтобы вы управились побыстрее. Она должна стать тихой, покладистой, понимаете? Сколько времени на это уйдет?

— Вы сможете взять ее домой через две недели, господин Костангериос.

Илси забрали прямо из школы: Лионелла договорилась с директором, и девчонке сказали, что она должна пройти медосмотр, который все ее одноклассники уже прошли в начале учебного года. На «медосмотр» ее отвезли в клинику профессора Улервака.

— Харо, она там! — сообщила Лионелла, вернувшись после полудня. — Как я за нее рада! Я ведь только добра ей желаю.

Наконец-то губернатор вздохнул с облегчением.

Погода стояла безветренная и не слишком холодная, поэтому, когда сестра не пришла вовремя из школы, Норберт не почувствовал особого беспокойства. Наверное, захотела прогуляться. Правда, раньше она всегда звонила, если задерживалась, — такой у них был уговор.

Трель видеофона… Это оказалась не Илси, а Лера, с которой он на днях познакомился в баре. Он предложил ей встретиться вечером; потом, после недолгого раздумья, набрал номер школы.

Секретарша сообщила:

— Илси Костангериос после уроков отправили на медосмотр, обязательный для всех учащихся, и там у нее выявили грипп Никорьяна в начальной стадии: эта новая разновидность дает серьезные осложнения, и девочку на две недели поместили в больницу.