- Долго думал, ничего умного не нахожу. Ведь вот ты с ним двадцать второго жил, было всё нормально. А вот уже двадцать третье, и он уже другой. Эти неточности меня и смуща-ют. Но я задался ими после того, как придумал интересный вопрос.

  - Какой?

  - Вот мы часто задумывались, зачем мы едем спасать Андрюшку. Но не подумали об одном! - Стёпка вошёл в кураж. Выдержал напряженную паузу, оглядывая меня и Серого. - Зачем доктору Вечности это? Зачем зацикливать какого-то мальчишку в одном дне? Ответьте, хоть кто-то из вас задумывался над этим?

  Я цепенею. Ведь пару раз мелькало в голове подобное, но мне всегда хотелось просто спасти Андрея, и мысли о сути действия доктора Вечности не приходили. Поэтому я мотаю головой. Серый поддерживает меня и тоже мотает. Уж тот явно не задумывался ни над чем иным, кроме спасения шкур своей и Стёпкиной.

  - Ну ты хоть что-то придумал? - спрашиваю.

  - Нет, - вздыхает Стёпка. - Я говорю о том... а что если это какой-то необходимый про-цесс? Я, конечно, очень надеюсь, что доктор нам всё объяснит, но чёрт. А вдруг этому необходимо было случиться. Как, скажем, умирают же люди. Вдруг это важный процесс, и он не вернёт нам Андрея поэтому.

  Я холодею. Мне вдруг страшно и грустно.

  - А что если это какая-то фигня такая, ну, он типа что-то испытывает? Вот и зациклил Андрюшку, - предполагаю. - Может, он злобный профессор, который ставит опыты над людьми.

  - Ну мы же не в детском кино, - качает головой Стёпка. - Или твои предки так насолили какому-то гению по молодости, что он им мстит? - усмехается. - Бред. Здесь что-то более глубокое. В любом случае, завтра всё узнаем и поговорим с докторишкой. Если, конечно, нас пустят в покои мироздания.

  В купе воцаряется тишина, которая лишь усугубляет моё ужасное состояние.

  - Я вот что скажу, - вздыхает Серый. - Если мы придём завтра к этому нашему доктору, и из-за Глобуса он с нами пойдёт на контакт и не сможет вернуть Андрея, надо договариваться, чтобы нас хотя бы вернул на место. Не находите?

  Стёпка задумчиво щурится и глядит в одну точку, куда-то в пол.

  - Нет... ну как же... - лепечу я. - Я же из-за Андрейки и поехал в этот путь.

  - А, то есть, теперь он уже Андрейка? - усмехается Серый. - А когда-то ведь был опары-шем.

  - Но... - я теряюсь. - Я же дураком раньше был. Ну понимаете. Сейчас, когда Андрюшки нет, я вспоминаю всё больше и больше наших с ним дел. Вот вы знаете, что я по утрам яичницу ем всегда? Глазунью.

  - Я теперь знаю, - кивает Стёпка.

  - Ну так вот. Как-то просыпает Андрюшка и говорит, что теперь будет тоже по утрам яичницу есть. И просит, чтобы я сделал. И знаете, я пошёл делать. В два прихода. Сначала пожарил два яйца, потом ещё два. И вот так получилось, что когда вторую жарил, один желток разбился. Я недолго думая и отдал её Андрюшке. А он сверху спускается. Смотрит. И говорит: а почему у меня не такая? почему у меня желток разбит? Ну я ему сказал, что для начала он должен пройти один целый желток и получить повышение. Понимаете, блин. Это всё... вспоминаю вот, а так мило ведь было. А тогда и не запомнил же. - Теперь оба брата смотрели на меня как будто с грустью, но и в то же время вряд ли с пониманием. - Я бы сейчас ему сотню яичниц нажарил. А он. Он ведь не просто так решил яичницу есть. Он хотел на меня быть похожим, и как же я теперь его оставлю в том дне? Лучше пусть профессор этот меня убьёт, но напоследок передаст Андрею мои слова, что я о нём помнил и сражался за него.

  - Ага-ага, - усмехается Серый. - Это ты сейчас так говоришь. Завтра высунется на тебя многоглазая тварь с кучей щупалец, ты как миленький шкуру свою спасать побежишь. Лишь бы к маме с папой вернуться и жить нормально.

  - Ни в коем случае, - говорю, а потом вдруг сомневаюсь. - Хотя... я в живую таких тварей ещё не видел. Кто знает. Но во мне сейчас столько рвения. Я же... так много плохого Андрюшке сделал.

  - Оооо, поверь, это я знаю! - восклицает Серый.

  - Он же как-то в семь лет - мне одиннадцать было - что-то уронил на меня. Родителей дома не было. А я рассвирепел. Я погнался за ним, а он испугался. Я же старше. Я сильнее. Он в комнате у нас спрятался и ногами шкаф подпёр. У нас тогда замок сломался, и дверь не закрывалась. А отец долго не ставил новый. Понимаете, я такой злой был, что начал ломиться в дверь. Я ударял со всей дури. А он с той стороны кричал и плакал. Ну понимаете, ему же больно было вот так по спине дверью, и страшно... Какой же я мудак.

  Собственная речь уносит меня в воспоминания, а Серый вторит мне:

  - Мудак, мудак, ещё какой.

  Я вдруг поворачиваюсь к друзьям спиной, чтобы они не видели моих слёз, и начинаю плакать.

  - Понимаете, - стараюсь говорить ровным голосом. - После такого я просто обязан по-мочь брату. Я хочу чтобы мне дали шанс извиниться.

  Некоторое время в купе царит тишина, только я шмыгаю носом.

  - А о чём же ты раньше думал! - вдруг говорит Сергей. - Если какой-то гад обижает Стёпку... да что далеко ходить. Вот, пацаны-то те. Игорь и ещё двое. Как-то пинали Стёпку по ногам. Причём не больно, а обидно так. Потом уронили на асфальт, а один нечаянно ему на руку наступил...

  - Я кстати тогда даже не плакал, - тихо и гордо замечает Стёпка.

  - Да. Я потом всех троих нашёл, таких звиздюлей ввалил. Они Стёпке так больно не делали, как я им. А ведь они вообще почти в шутку это делали. Издевались скорее, чем дрались. А ты сейчас говоришь, что ломал дверь спиной брата. Тёмка, ты, может, человек и хороший, но если бы я такое сделал над Стёпкой, я бы себе уже пулю в лоб пустил. Это же... так по-фашистски!

  Я молчу, только шмыгаю носом.

  - Я всегда отношусь к Стёпке так, будто вижу его в последний раз, - добавляет Сергей. - Чтобы, если вот такое вдруг случиться, как с Андрюшкой, когда непонятно, то ли отдадут, то ли в рабстве навсегда оставят, мне не нужно было просить у брата извинения. Так-то, друг мой.

  Я вдруг понимаю, что ещё одно слово, и я сам себе пулю в лоб пущу, оттого какой я гадкий, поэтому прекращаю беседу.

  - Слушайте, давайте спать, - прошу я почти умоляющим голосом.

  - Вот я сразу так предложил, - ворчит Сергей. - Нет, надо было мелодраму бразильскую тут разворачивать.

  На плечо ложиться мягкая рука Стёпки.

  - С тобой точно всё в порядке?

  - Да, - киваю. - Выживу.

  - Крепись, дружище. Я наверх.

  Серый выключает свет, закрывает дверь на замок, приговаривая:

  - Стёпка, ты спишь чутко, на тебе охрана нашего купе. Будет кто ломиться, вскакивай и ори, чтобы мы проснулись.

  Стёпка с верхней полки хихикает, а я уже лежу в кровати, и мне не смешно. В голове будто грозовая туча поселилась. И всё мне не мило. И себе кажусь чудовищем.

  Думал, не засну, но поплакал немного и задремал. И всю ночь снилось мне, что я убегаю от выстрелов.

  ****

  Просыпаюсь. Темно. Затылок опять разболелся и не даёт уснуть. Сколько же времени сейчас? Состояние странное. Когда кажется, что проспал либо двадцать минут, либо много часов.

  Извлекаю из кармана сотовый. Доктор Вечность предупредил же, чтобы мы держали их включёнными, только заряда уже всего процентов на десять. Хватило бы до Питера.

  Пока нащупываю кнопки, замечаю затхлый солёный привкус в воздухе. Он и вчера стоял приблизительно такой же, только в разы слабее.

  Экранчик ослепляет меня, и я поначалу щурюсь. Но потом вижу время и замираю, пытаясь отыскать в сонном мозге нужную информацию. На мониторе 7.45. Если я не ошибаюсь, Серый утверждал, что приедем где-то в районе шести. Нащупываю на столе свой билет и свечу на него телефоном.

  Чёрт. Время прибытия 6.00. В ужасе вскакиваю и кидаю слабый лучик телефона на спя-щего Серёгу.

  - Серый! Серый, просыпайся, - толкаю товарища в плечо. И вдруг замечаю, что Серёга лежит на грязной простыне, покрытой ржавыми пятнами, будто кровь или моча.