*******

  Когда мы с отцом подъехали, растерянный водитель пил минералку, его руки тряслись, и он всем объяснял, что пацанчик выпрыгнул из кустов и взвёл руки к небу. Полиция уже оцепила место происшествия, а труп Андрюшки накрыли.

  Как выяснилось из рассказа водителя, он ехал себе по дороге, вокруг ни одной живой души, поэтому он позволил себе прибавить скорость, при этом не нарушая правила, ибо в окрестностях нигде не стоял ограничитель. И вдруг из-за кустов выпрыгивает мальчик и взмывает руки к небу. Тормозной путь ударил Андрюшку по коленям, швырнул на ас-фальт, разбил голову, и протащил ещё пару метров.

  Когда водитель выбежал наружу Андрюшка был ещё жив. Задыхаясь, он сказал шофёру лишь несколько слов:

  - Передайте брату, что мой бифуркационный период истёк и завтра по-любому будет лучше.

  Конечно, мужчина не запомнил слово бифуркационный и произнёс его как биэмиграцион-ный, но я всё понял и так. Я не стал смотреть на тело Андрюшки и дал волю слезам только в машине.

  Твари подмигивали мне знаками, потому что Рено оказался оранжевым, совсем как автомобиль, подвозивший нас в альтернативной Москве, а водитель вертел в руках брелок в виде голубого зайчика.

  И сидя на переднем сиденье в тот печальный май, я думал, что вот оно и закончилось. Можно ставить точку. Тёмка, ты неудачник.

  Я бы мог рассказать ещё многое из своей жизни. Что отец умер быстрее матери, когда мне исполнилось восемнадцать, а мать жила до тех пор, пока у меня самого не появились дети. Что в институте я уже почти не вспоминал события, произошедшие тем грустным летом, когда мне было тринадцать, и больше времени уделял девушке с параллельного потока, которая потом стала моей женой. Но вся эта информация совсем не касается истории моего детства.

  Я уже взрослый. Мои дети выросли до того возраста, сколько было нам с братом в этой истории. И думаете, я стал мудрее или нашёл скрытый смысл в прошлом? Нет, нисколько. Иногда, оставшись один, я ломаю голову, кто из всех нас был хорошим, кто плохим. Где добро, а где зло? И понимаю, что я ничего не понимаю.

  Мой поступок кажется мне правильным, честным, но ведь таким он выглядит с моей точки зрения, с точки зрения моих родителей. А вот Сергей думает... думал, что я поступил подло. Сейчас я сам недоумеваю. Ну и чего я сделал? Спас брата, но по сути убил всех близких мне людей. Хотя тогда, когда мы отдыхали втроём в альтернативной реальности в зарослях клевера, Сергей спросил Стёпку, послал бы тот письмо Сомерсету, вернись он назад. Стёпка ответил, что повторил бы свои действия один в один? А я. Изменил бы прошлое, вернись сейчас на много лет назад? Вдруг понимаю, что нисколько. Не переписал бы ни одной буквы. Я потерял Стёпку, Серёгу, а потом даже Андрея, а если бы отложил авантюру, то остался бы с друзьями и потерял бы только брата. Так ведь и цель моего путешествия заключалась вовсе не в спасении мелкого. Осознание её пришло в уже в зрелом возрасте. Я проехал километры, уворачивался от пуль только для того, чтобы сказать братишке: прости за прошлое, я пришёл спасти тебя. Я потерял двух друзей только потому, что всё детство прожил идиотом. Если бы я любил брата всю жизнь и тот ни на секунду не усомнился бы в этом, как Серёга и Стёпка, я бы поставил точку в нашем путешествии её в начале. Зная исход, я бы остался в своей реальности с двумя близкими друзьями. Андрюшка исполнял бы бифуркацию некоторое время, потом бы умер, но всё время знал бы, что я люблю его. Но я вёл себя с ним как кретин, именно потому повторил бы каждое событие до мельчайших подробностей, выпади шанс. Сергей, конечно, отличался подлостью, но в одном парень был прав: каждый день прощайтесь с близкими так, будто видите их в последний раз.

  Наверное, где-то там, за облаками восседает Сила, о которой даже вслух говорить страшно. Твари, управляющие миром. И они знают больше нашего и видят загодя вперёд. Забрав у нашей семьи Андрюшку, полагаю, они поступили по принципу наименьшего зла. Но мне было тринадцать. Гормоны, честность вели меня в бой, сражаться за великое честное дело. А в итоге, я нарушил некое равновесие, и выбрал не самый лучший исход события.

  Иногда я даже боюсь, что однажды проснусь утром и обнаружу пустую постель одного из детей, чей бифуркационный период только-только начался.

  Но об одном человечке я думаю постоянно. И даже не об Андрюшке. Не о Серёге, о ко-тором я забыл раньше всех. О Стёпке. О друге, на долю которого, как мне теперь кажется, выпала самая тяжёлая ноша. Жертвой наших приключений был он, а не мой братишка. Что я? Моя история маленькая: поддавшись идее гениального друга рвануться в бой. Что Серый? Он вообще лишь создавал фон, и ударил только в конце. А Стёпка! Он придумал идею спасения, и сам же пал её жертвой. Если к кому жизнь и поступила несправедливо, так только к нему.

  Жалость возвращается снова и снова. Я оправдываю даже его агрессивное поведение в конце бифуркационного периода. Мне часто снится, что он вновь звонит мне в дом, как много лет назад, и мы идём на Заводь. Чем старше я становлюсь, тем чаще разговариваю с ним про себя. Знаете, как дети придумывают невидимых друзей и общаются с ними. Мой невидимый друг - Стёпка. Он мне не отвечает, как отвечал Андрюшке, но я воображаю, будто слышу его. Если у человека есть душа, надеюсь, Стёпкина сейчас находится в лучшем мире и тоже слышит мои слова.

  Я до сих пор боюсь ночей. Думаю, мне не хватает смелости признаться, что Стёпка на-блюдает за мной и таит за пазухой пластмассовый серый нож. Поэтому каждую ночь, прежде чем уснуть, я закрываю глаза и словно молитву говорю себе: завтра по-любому будет лучше.

  А. Б.

  февраль, 2014.

  Оренбург.