Китай не был и не будет искренним, за идею, другом ни Запада с его либерализмом, демократией и законом, ни России с ее тоталитаризмом, аристократией и идеалами. Китай — родина безыдейной бюрократии, если и будет что-то делать для других, то только за взятку. Китайский дракон будет сидеть в центре на горе, смотреть, как по окраинам в долине идет схватка, как соблазну и энергии Запада противостоит страх и воля России. Будет порыкивать для обозначения собственной значимости и своей потенциальной силы, но, не вмешиваясь и не помогая, будет только ждать, когда побеждающая сторона даст китайскому дракону взятку за сохранение нейтралитета, а проигрывающая даст взятку с расчетом на благосклонность. Примерно так обстояло дело во время Второй мировой войны перед разгромом Японии, когда Америка накачивала китайское правительство Чан Кайши как союзника по антигитлеровской коалиции, а Советская Россия накачивала красную китайскую оппозицию как своего идейного союзника. Примерно так, наверное, мог рассуждать и первый император новой династии Мао, который после длительного периода национального унижения китайцев в XIX веке от Запада и России, а также 30 лет либеральной смуты Китайской республики, возродил в Китае "дух дракона". За счет искренних взяток от находившейся тогда на подъеме Советской России, теснившей Запад расширением социалистического лагеря с опорой на мировую коммунистическую идею, император Мао вернул дракону достоинство и ракетно-ядерный рык. Примерно так делал и продолжатель династии император Дэн, который накормил и приодел страну. Измотанную в холодной войне с Западом Россию, за лозунг "стратегического партнерства, направленного в XXI век" он вынудил, в пику атлантистам, на взятку оружием и военными технологиями для модернизации своей обороны. А атлантистского тигра, напялив для блезиру в ходе визита в США в январе 1979 года американскую ковбойскую шляпу, а через две недели ударив по Вьетнаму, Дэн вынудил дать взятку инвестициями на модернизацию промышленности сельского хозяйства и науки. В этом состоит смысл открытости и "срединного государства" и "социализма с китайской спецификой" в деле реформ и технической модернизации.

Специфика китайской "открытости" лучше всего видна на примере финансовой политики реформ. А суть ее в том, что/а китайской экономической модели доминирует исключительно национальный интерес. Внешний мир лишь используется в национальных целях. Уступки требованиям извне вынужденные, а отнюдь не вызванные стремлением к рыночному хозяйству западного образца. Китайская открытость на деле — это дверь, ведущая только внутрь, а не в обе стороны. По сути — это закрытость китайского рынка от западного "рынка без границ", а именно:

• Приветствуется конвертирование доллара в юань, конвертировать юань в доллар куда сложнее. Полной конвертируемости юаня нет, государством обеспечивается лишь обратимость юаня по текущим счетам. Приветствуется неограниченный ввоз валюты в Китай, а вывоз валюты за границу частными физическими и юридическими лицами затруднен многоступенчатой процедурой разрешений и строго контролируется банками и таможней.

• Во внешней торговле поддерживается полный контроль за коммерческой и банковской тайной. Контроль осуществляется через структуру квотирования и лицензирования министерством внешнеэкономических связей и управлением валютного регулирования. Разрешается только плановый импорт и только его оплата валютой.

• Китайские внешнеторговые компании должны перекрывать разрешенный им валютный импорт экспортом китайских товаров. Где только удается, в оплату импорта иностранцам зачисляется не валюта, а неконвертируемые юани, на которые те по своему выбору закупают и вывозят китайский товар.

• Существует разграничение фондового рынка на две части, на главную из которых иностранные инвесторы не допускаются. По объему капитализации соотношение между двумя рынками акций — только для китайских инвесторов и только для иностранных инвесторов — составляет 9:1.

• Бегство инвестированного в Китай капитала исключено. Иностранный инвестор, вложивший в производство деньги, машины, оборудование, технологии, возврат капитала и прибыль может иметь только в виде произведенного товара. Причем по закону о предприятиях с участием иностранного капитала 70 % товаров должны обязательно вывозиться из Китая и только 30 % можно продать за юани на внутреннем китайском рынке. Таким образом, за рубеж отправляется в основном возобновляемый ресурс овеществленного труда нынешнего поколения китайских рабочих, а факторы стоимости производства — производственный капитал, возмещение его убыли от амортизации и накопление — остаются в Китае. Прелести китайского валютного регулирования для китайцев я узнал, когда мне нужно было срочно оплатить международный фрахт судна по договору морской перевозки российского груза, следовавшего через Китай транзитом во Вьетнам. Достаточно было один раз пройти долгую процедуру согласования и оформления законного валютного платежа за рубеж со счета моего совместного предприятия (китайского юридического лица) для того, чтобы впредь перенести все валютные расчеты в Гонконг, а на банковские счета в Китай заводить, ровно столько валюты, сколько нужно для ближайших платежей внутри Китая.

Глядя на вывески магазинов и торговые марки международных компаний, написанные по-английски, может показаться, что в Китае много импортных иностранных товаров, функционируют многочисленные иностранные предприятия и банки. По жизни же, в Китае подавляющее большинство товара сделано на месте китайцами, на китайских предприятиях с участием иностранного капитала или без оного, беззастенчивым копированием иностранных моделей и зачастую пиратским использованием иностранных торговых марок. А иностранные банки имеют в Китае только свои представительства для ускорения и отслеживания операций по платежам международной торговли и внешнеэкономических связей.

Все же расчеты и платежи в Китае проводятся только в китайских юанях (народных деньгах, в отличие от тех китайских юаней, которые ходят на Тайване). Юридических и физических лиц в КНР обслуживают только китайские банки, при этом 70 % банковской системы Китая контролируют четыре государственных банка, а финансовая сфера в целом, наверное, на 90 % остается сегодня в руках государства.

Социализм с китайской спецификой осуществляет не только полное валютное регулирование в стране, но и через это регулирование обеспечивает полную гарантию валютных и юаневых вкладов населения. За 20 лет реформ власть пока народ ни разу не обманула.

Защитив сбережения населения от обесценивания, китайское государство сумело тем самым создать условия для накопления финансовых средств необходимых для зарождения и развития частного бизнеса. Из сбережений граждан, то есть из внутренних ресурсов, осуществлялось и кредитование реформ (при этом государство брало на себя возмещение рисков безвозвратных кредитов, достигающих в Китае 20–25 %, при критической норме западного рынка 8 %). К концу 90-х годов даже возникла проблема, как заставить граждан тратить образовавшиеся накопления, так как по ряду товаров народного потребления обозначилась дефляция (снижение внутренних цен на 1–2%). Как следует из анализа практики 9-й пятилетки, китайское руководство регулировало финансы то снижением ставки дохода по срочным вкладам в банках с 9 до 3 % годовых; то увеличением объема наличных денег в обороте на 16 % в год; то существенным, до 40 %, повышением зарплаты служащих. Эти меры позволили избежать как резкой инфляции, так и дефляции, сохранить юань стабильным, неуклонно увеличивать потребление всех китайцев и наращивать производство. Как следует из заявлений официальных лиц, и в 10-й пятилетке (2001–2005 гг.) юань будет стабильным, и нет оснований сомневаться, что эта задача невыполнима. Ведь финансовые рычаги находятся в руках государства (залог стабильности и покоя), а ответственность за результаты хозяйственной деятельности во многом уже переложена с государственных плеч на плечи предприятий, располагающих, как юридические лица любого вида собственности, самостоятельными имущественными правами (залог деловой активности).