— Говорят, она приехала на Обширное болото, — продолжал портной, — в поисках сокровищ.

«Одна её внешность могла стать сокровищем для сотни мужчин», — подумал я, но вслух ничего не сказал. Остальные были не столь скромны. Я вовсе не удивился, когда Дово неуклюжей походкой подошёл к Кендре и сел рядом.

— Не угостить ли тебя элем, дамочка?

Надеюсь, на меня женщина никогда не посмотрит с таким холодом. Если бы на месте Дово был кто-то другой, его кровь застыла бы в венах. Но череп Дово был столь же непробиваем, как и его мускулы, и он расплылся в пьяной улыбке в ответ на оскал искательницы приключений.

— И кто же ты? — спросила женщина, разглядывая запятнанную одежду. — Уборщик?

Тот вспыхнул и вскочил.

— Уборщик? Ошиблась, дамочка!

— Не, не уборщик! — выкрикнул местный остряк из безопасности тёмного угла. — Собиратель гвоздей!

— Печной истопник! — подхватил другой, пользуясь анонимностью толпы и полумрака таверны.

— Кузнец! — упрямо заявил Дово.

— Подмастерье кузнеца! — поправил первый голос.

— Теперь, — сказала Кендра голосом, который заставил бы Анорох покрыться льдом, — я буду знать, к кому обратиться, если мне захочется, чтобы кто-то слизал слюну моей лошади с узды.

Это не было самым сочным оскорблением из всех, что я слышал, но Дово оно проняло сильно.

— Следи за языком, дамочка! — сказал он достаточно громко, чтобы услышали все. Он схватил её за руку и начал разворачивать, но быстрая, как змея, авантюристка выхватила кинжал и приставила к горлу.

— Не люблю, когда меня трогают, — сказала она. — Тем более подмастерье кузнеца. Хозяин! — обратилась она к Коротконогому. — Почему бы тебе не вышвырнуть это дерьмо летучей мыши из своего заведения?

Коротконогого уже самого посетила подобная мысль. Дварф резко опустил деревянный молот рядом с коленом Дово, заставив парня вздрогнуть

— Вон! — крикнул Коротконогий, а Кендра присоединилась, швырнув Дово к двери.

Но Дово удалился далеко не с достоинством. Парень сплюнул на пол таверны Коротконого (очередная работа для бедной Санфёрт, подумал я) и прорычал Кендре:

— Ни одна женщина не обращалась со мной так! Я тебе ещё покажу, ты — тут я не буду озвучивать, какое слово он использовал, но оно заставило Кендру в бешенстве схватиться за табуретку. Дово тут же как ветром сдуло. Авантюристка ещё несколько секунд провожала его взглядом, а затем вернулась на свое место, не произнеся ни слова.

Кто-нибудь подумал бы, что подобная реакция на подкатывания Дово научила бы чему-то остальных мужчин в «Отважном менестреле». Но не в этом случае. Мэр Тобальд, оглашая таверну зевотой и отрыжками, ушёл сразу после разборок, а Гродовет остался, хищно глядя на Кендру, не спеша пившей кружку «Глаза старика».

Наконец, королевский представитель встал и направился к прекрасной авантюристке. Все в таверне замолчали и внимательно наблюдали за происходящим. Гродовет использовал тот же подход, что и в случае с Майеллой. Кендра, не оценившая этих стараний, смотрела на Гродовета так, словно тот плюнул ей в пиво и держала руку на рукоять меча.

Я видел, как у Гродовета затряслись плечи от тихого смеха, а выражение лица Кендры изменилось: авантюристка уже не смотрела на мужчину брезгливо, а недобро оскалилась, обнажив жемчужно-белые зубы. Гродовет пожал плечами, произнёс нечто, ещё больше разъярившее девушку, затем медленно встал и низко поклонился.

Кендра знала, что ничего хорошего не выйдет, если она нападёт на королевского представителя на земле, где была гостьей; Гродовет же отдавал себе отчёт в том, что авантюристка это понимает. Я мог только гадать, что он ей сказал, а слышавшие не стали повторять.

— Нет, — говорил позднее Тим Баттеруэрт позднее, — так я бы не разговаривал даже с последним пьяницей Хаддага.

Гродовет снова заговорил, и Кендра на этот раз повернулась к нему спиной, желая, несомненно, чтобы представитель схватил её так же, как Дово: тогда авантюристка вполне законно могла позволить себе вышвырнуть его на улицу так же, как и подмастерье кузнеца. Но Гродовет не тронул её, а просто засмеялся и покинул таверну. Больше никто не подходил в попытке заговорить с женщиной, только Коротконогий, извинившийся за грубое поведение своих посетителей.

Через полчаса я тоже решил уйти и вернуться в коттедж Бенелаиуса. Он до сих пор не спит, наверное. На самом деле, я редко видел, как спит мой хозяин, несмотря на его малоподвижность. Возможно, подумал я, тот факт, что волшебник в отставке мало двигается, делает сон мало необходимым для него с тех пор, как Бенелаиус предпочёл умственный труд любому иному.

Я отыскал под баром бочонок клэрри, рассчитался с Коротконогим и пристроил спиртное позади седла. Затем я взобрался на Дженкаса и направился на юго-восток к Обширному болоту.

* * * * *

Не стоило мне столько пить, теперь как-то трудно забыть байки о призраке Фастреда. Я попытался занять мой разум воспоминаниями о том, что произошло за этот вечер в «Отважном менестреле», поскольку Бенелаиус, насколько я знаю, захочет услышать каждую деталь.

Старый волшебник смаковал любую историю, что я приносил с собой из города: я обычно удивлялся, почему же он сам в таком случае не отправится в город. Несмотря на свою дородность, Бенелаиус был достаточно подвижен: однажды я видел, как он метнулся из одного конца комнаты в другой и успел спасти сделанную из колец сферу от падения на пол, после того как одна из кошек задела её.

Я ехал по дороге вдоль Обширного болота, в голове у меня были одни басенки о духах, призраках и привидениях, не говоря уже о монстрах, которые уж точно обитают в болоте. Я попытался ещё раз вообразить себя храбрым и осторожным Кэмбером Фосриком, смеявшимся над призраками и духами.

К тому времени, когда я добрался до развилки и повернул налево к дому Бенелаиуса, я был, клянусь, весь на нервах. Я пытался отвести свой взор от болота вправо, но глаза то и дело косились в ту сторону. Луна давала не так много света, и я возносил хвалу богам за то, что ночное светило хотя бы позволяло видеть дорогу. Дженкасу передалась моя нервозность, к тому же конь сам по себе был из пугливых, так что я покрепче сжал поводья.

А затем, в месте, где дорога проходила в опасной близости от вероломного Обширного болота, я услышал глухой стон, словно существо, издавшее его, находилось на дне колодца. Звук раздался со стороны болота, и, хотя я уговаривал себя ехать дальше и не оглядываться, естественно, я повернулся и уставился на полоски тумана. Не далее, чем в двадцати метрах, так близко к дороге, что будь я там, он до меня мог бы дотронуться, я увидел нечто, что могло быть только призраком Фастреда.

Конечно, я туда не пошёл. Я ещё не совсем потерял голову, так что посильнее натянул поводья, но Дженкас сообразил сам. Жеребец уже остановился и медленно пятился от привидения, и я в этом его ничуть не винил.

При взгляде на светящееся зелёным цветом лицо призрака, наблюдавшего за мной из-под древнего шлема, моя кровь застыла в венах, в животе поселилось такое ощущение, словно я проглотил одну большую глыбу льда, а в горле застрял ком. Я не мог сглотнуть, не мог говорить или даже пискнуть. Я был в ужасе.

А когда топор поднялся вверх, его лезвие сверкнуло в лунном свете сквозь туман, мне стало только хуже.

Нас с Дженкасом обуяла паника. Конь встал на дыбы, и мне пришлось так крепко натянуть поводья, что мы чуть не опрокинулись, после чего развернулись на месте, и припустили настолько быстро, насколько мог Дженкас, в обратном направлении. Я не глядел на дорогу до тех пор, пока мы не убрались на порядочное расстояние от ужасного создания.

К моменту, когда мы вновь добрались до развилки, я достаточно успокоился и подумал о поиске обитаемых жилищ: проще было постучать в дверь к фермерам, живущим вдоль болотной дороги, и попросить ночлега, а не ехать обратно в Гарс. Так что я потянул поводья и направил жеребца влево по дороге.