Глаза Безумной Лиз расширились и смотрели в никуда. Я знал, что она сейчас вновь переживает то, что было в ту ночь.

— И что он сделал? — мягко спросил я.

— Он махнул своей золотой рукой, — сказала старуха, вновь увидев это. — Он махал ей и махал. И далеко в болоте ещё один призрак махнул в ответ своей золотой рукой, и они махали друг другу на протяжении долгого времени…

— Золотой рукой? — спросил я.

— Да, — резко ответила Лиз, повернувшись ко мне так, что я подпрыгнул. — Я видела их всё время, эти золотые руки. Ночь они светились, все золотые. Во тьме. Сейчас темнеет, — произнесла она, и я услышал угрозу в её голосе. Может, она просто пыталась напугать Джейми, кто бы он ни был и где бы ни находился. — Я скоро увижу золотые руки. Они приходят с луной и звёздами.

Я ещё немного поговорил с ней, пока в доме не стало темно и она не зажгла свечу к моему облегчению. Опасная она была или нет, мне не доставляло удовольствие сидение с безумной старухой во тьме.

Когда я понял, что больше ничего толком не добьюсь, я поблагодарил Лиз за уделённое время и поднялся, чтобы уйти.

— Ты не можешь ещё уйти, Джейми, — сказала старуха.

— Я Джаспер, — напомнил я ей. — Не Джейми.

— О, — сказал она — в этом слове прозвучало вселенское разочарование. — Тогда ладно, ты должен возвращаться обратно к Бенелаиусу, я думаю.

Её безумие было подобно фонарю, то загоравшемуся, то гаснувшему. Я встал, намереваясь отправиться домой.

Было уже совсем темно, когда я открыл дверь. Я увидел, что с севера фермер катит на фургоне домой, в Гарс. На жерди над головой фермера висел фонарь: раскачиваясь, он освещал дорогу впереди.

— Золотая рука, — сказала Лиз Когтешип сзади. Я повернулся и взглянул на неё.

— Что?

— Золотая рука, — повторила безумная. — Вон машет.

Я вновь посмотрел на фургон, затем снова повернулся к ней.

— Вы видите фургон? — спросил я Лиз.

— Фургон? Нет, только золотую руку, что машет и машет.

Мы наблюдали, как фермер проехал ещё полсотни метров, слушали скрип колёс… И тут я понял, что глаза у старой Элизабет Когтешип должны быть совсем плохи: смотря на фонарь, она видела его очень нечётко, а словно светлую кляксу, а лучи света ей казались золотыми пальцами.

Золотая рука. Фонарь. И ещё один, далеко в болоте.

Я с ней хотел было распрощаться, но она умоляла «Джейми» поцеловать её. Я чмокнул старуху, хотя это не доставило мне ни капли удовольствия, и направился на юг, к дороге на болото, раздумывая об огромном озере на болоте и о фонарях, которыми сигналят по разные его стороны.

У Дово в те ночи при себе должен был быть фонарь. Но что он высматривал? И что ему было нужно на той дороге к болоту, возле озера, где мы нашли гробницу Фастреда?

И, что важнее всего, кто был с другим фонарём?

Так получилось, что, витая в облаках, я прозевал поворот. Я даже забыл, что боюсь темноты. Вспомнил я о своём страхе только когда оказался на том месте, где повстречался с Дово.

Затем у меня перед глазами вновь пронеслись пережитый за ту ночь. Я двинул пятками в бока Дженкаса — не нравилась мне его неспешная трусца. Жеребец недовольно фыркнул, но всё же ускорился. Хотя та скачка не шла ни в какое сравнение с тем, как мы неслись прошлой ночью. Животные вообще склонны быстро забывать перенесённые страдания и ужасы. Может быть, именно поэтому они всегда готовы мириться с людской жестокостью?

Мы пронеслись по дороге мимо «Болотной крысы», возле которой было привязано лишь несколько лошадей. Я подозревал, что оставившие их фермеры давно сидят по домам. Ну, в свете двух убийств за прошедшие дни… В общем, я ни в чём их не винил.

В паре сотен метров от таверны мне вновь почудились шаги позади себя. Поначалу я уверял себя в том, что это всего лишь моё разыгравшееся воображение. Но чем дальше я ехал, тем сильнее крепла уверенность, что это отнюдь не какофония звуков из болота, а самые что ни на есть шаги — такие знакомые и леденящие кровь.

да-да-БУМ…

да-да-БУМ…

да-да-БУМ!

Что бы это ни было, это нечто вновь было позади меня. Но если нам с Дженкасом удалось сбежать в первый раз, то получится и во второй.

— Хиййа! — крикнул я, и Дженкас рванул со скоростью стрелы. Я едва не рассмеялся от облегчения, когда зловещие шаги затихли далеко позади меня. Скоро мы будем дома и в безопасности.

А затем Дженкас потерял подкову.

Я услышал, как она со звоном отлетела от его копыта. Жеребец споткнулся, удержал было равновесие, но вновь пошатнулся. Неготового к такому повороту меня рвануло влево, и я упал, ухитрившись при этом успеть выдернуть ноги из стремян, — при ином раскладе, боюсь, конь бы утащил меня с собой по земле. Я кувырком прокатился несколько метров и замер. В темноте я не смог разглядеть Дженкаса, зато, оглянувшись, сумел увидеть своего преследователя.

Мой давешний сон о четырёх всадниках осуществился, хотя и не в полной мере: ко мне приближалось пять голов, а не четыре. Но они не принадлежали всадникам. Все пять покрытых чешуёй с усеянными зубастыми пастями голов росли из одного громадного тела, тела гидры. Драконоподобная тварь медленно, но неумолимо приближалась ко мне, перебирая когтистыми лапами по дороге — клацанье когтей каждый раз сопровождалось буханьем, когда огромная нога тяжело опускалась на почву…

да-да-БУМ!

Я заставил себя подняться на ноги, но Дженкас, трусливый гад, уже нёсся во весь опор домой. Монстр был уже в пяти метрах от меня, и я знал, что мог даже не надеяться сбежать. Ни оружия, ни быстрых ног, ни обозримого будущего. Даже зеркала, чтоб с самим собой попрощаться, не было.

И вдруг у меня из-за спины раздался цокот копыт. Я решил, что это, вернулся Дженкас, возомнивший себя героем. Но когда я оглянулся, то вместо своего коня увидел нёсшегося прямо на меня всадника с обнажённым длинным мечом. А затем я услышал её крик.

Да, её. Это был женский крик, хоть и сродни воплю яростного берсеркера, и я знал, что то была никто иная, как Кендра. На мгновение мне почудилось, что я здесь простоял целую вечность, между обуянной яростью мечницей и отвратительным чудовищем.

Кендра оказалась возле меня первой, но клинок авантюристки не сразил меня. Кендра пронеслась мимо: осмелившись раскрыть глаза, я увидел, как женщина, поравнявшись с гидрой, осадила лошадь и одним ударом срубила ближайшую голову.

Остальные головы взревели от боли, когда их бывшая соседка прокатилась по дороге прямиком в болото. Кендра резко отдёрнула меч назад, сняв с толстой, покрытой чешуёй шеи вторую голову. Но прежде, чем женщина сумела нанести следующий удар, одна из оставшихся голов метнулась вперёд и укусила авантюристку в левую ногу.

Броня воительницы выдержала удар, но по гневному рыку было ясно, что ей больно. Кендра в долгу не осталась: резкий удар клинком почти начисто срубил голову с шеи — она повисла на лоскуте плоти, бессильно сжимая челюсти.

Я бы помог ей, но… Во-первых, у меня не было меча, а во-вторых, даже имей я меч, я ведь не умел с ним обращаться. Я нисколько не сомневался в том, что пока я буду стараться его правильно ухватить, одна из оставшихся голов успеет схватить меня, пока остальные буду отгрызать по кусочку от моего аппетитного тела.

Но все-таки я сделал всё, что было в моих силах. Я подобрал все камни, какие только смог найти на дороге, и начал швырять их в гидру с безопасного расстояния. К слову, это нельзя было назвать самым героическим поступком с моей стороны, но, не побоюсь сказать, что по крайней мере это было близко к оному. Думаю, третьим камнем я даже попал прямиком в одну из голов. Та аж моргнула.

Но Кендра прекрасно обходилась и без моей помощи. Она уже максимально сблизилась с тушей монстра и сейчас, уклоняясь от двух голов, которые ей, похоже, казались просто раздражающими мухами, женщина вонзила меч по гарду прямо в чешуйчатую грудь.

Головы после этого рубить было уже не нужно. Тварь издала пронзительный рёв (два, если не считать рёв двух голов одновременным) и рухнула на землю. Кендра едва спаслась — чудом она не оказалась погребена под массивной тушей. Обученная лошадь успела отскочить, когда искательница приключений выдернула меч.