Поэтому когда Бенелаиус дал мне два золотых льва и велел идти в Гарс за бочонком клэрри, я с готовностью отправился выполнять поручение, несмотря на то, что меня не очень-то радовала перспектива возвращаться по темноте.
— Мне очень жаль, что приходится отправлять тебя сейчас, — сказал хозяин, — но я только что понял, что у меня совсем нет спиртного к завтрашнему визиту Линдавара, а в Сюзейле ему определённо пришлось по вкусу клэрри.
Он протянул мне ещё полсокола.
— Купи себе что-нибудь, но не пей слишком много, чтобы успеть вернуться до рассвета, ладно?
Я знал, что он шутит. Я не особо любил выпивку, хотя, возможно, если бы я познакомился с ней поближе, всё сложилось бы иначе. На один серебряный сокол в месяц пьяницей не станешь. Нищим можно, но не пьяницей.
У хозяина было две лошади в маленькой конюшне. Дженкаса было легко оседлать, и он шёл хорошим аллюром, а огромный и своенравный Стаббинс норовил сбросить любого всадника. Он был хорош только в упряжи. Бенелаиус запрягал этих лошадей в повозку в те редкие дни, когда покидал коттедж. Мне казалось, что он легко мог снести любую гору.
Пока Дженкас рысцой бежал в Гарс, я размышлял о том, что ещё мог забыть Бенелаиус из необходимого Линдавару. Молодой волшебник никогда не бывал у Бенелаиуса, хотя они часто переписывались. Между обменом письмами редко проходило больше недели, а по толщине конвертов, которые я таскал туда и обратно из почтовой службы Гарса, я мог судить, что они были длинными.
Линдавар был выбранным преемником Бенелаиуса в Колледже Боевых волшебников. Наставник поведал мне, что у его бывшего ученика были «трудности профессионального характера», и именно это стало причиной его визита. Сказать по правде, меня проблемы Линдавара не интересовали, и я рассматривал это как неудобство, которое, тем не менее, помогало скрасить моё ожидание свободы.
Но удаляясь на запад в сторону Гарса и оставляя Обширное болото всё дальше позади, я размышлял не о Линдаваре и не о своей свободе, а о призраке Фастреда, и молился, чтобы мне не пришлось встретиться с ним на обратном пути вечером. Куча людей близ Гарса видели его, и создавалось впечатление, что тот охотился на северо-западе болота. Если рассказы правдивы, его можно было часто увидеть на дороге, соединяющей фермы на севере болота и на западе между собой и Гарсом.
Фермеры, возвращающиеся поздно с рынка, натыкались на него, как и выпивохи из «Болотной крысы» — таверны, открывшейся недавно, чтобы утолять жажду тех фермеров, которым не хотелось проделывать путь до Гарса ради эля и компании. К сожалению, дела у «Болотной крысы» не заладились после того, как рядом заметили привидение Фастреда. Даже сам мэр Тобальд, возвращаясь с ужина от Рамбелтуков, случайно встретил грозного выходца с того света.
И хотя не было таких, кто видел это создание при дневном свете, я с облегчением выдохнул, когда добрался до развилки. Я свернул на северо-запад к городу и не заметил никого на юго-восточной дороге, ведущей к фермам на западе болота.
Через двадцать минут я был уже в Гарсе. Первая вещь, которая бросалась путнику в глаза, была большая цистерна, построенная, когда засуха добралась досюда. Она представляла собой огромную бочку на подставке, которая, тем не менее, была самым высоким сооружением города, и вода из каждого не иссякшего колодца в округе доставлялась сюда.
Я проехал мимо кузницы и конюшен Дёрна Онсибла и увидел того за работой, бьющим молотом по чему-то, лежащему на наковальне. Я не мог разобрать, работал ли он над подковами или лемехами, или над чем-то менее практичным. Когда Дёрн заявился со своими потрясающими способностями кузнеца в Гарс, многим из местных господ пришлась по вкусу идея вооружить свои фермерские руки прочными пиками и алебардами на случай, если на нас когда-нибудь нападут, видите ли. Я всегда считал, что землевладельцы, эти тщеславные дураки, просто любят носить оружие в дни свадебных и других торжеств.
Я не увидел Дово — главного помощника Дёрна, не отличающегося, впрочем, блестящим умом. Хотя было уже почти шесть, и Дёрн вполне мог отпустить его пораньше. Или ему просто могло осточертеть присутствие этого идиота.
«Отважный менестрель» был единственным местом, где можно было купить клэрри. «Болотная крыса» располагалась гораздо ближе, но ассортимент там ограничивался элем, пивом, сидром и столовым вином, которое было годно только для того, чтобы очищать им кисти от краски. «Отважного менестреля» окружали другие здания в самом сердце Гарса, и я увидел, что там уже стояла суматоха, а торговцы и фермеры то и дело входили и выходили оттуда. Выходили они менее уверенной походкой, что было заслугой подаваемого в таверне спиртного.
Я привязал Дженкаса к столбу и вошёл в общий зал. Там я купил бочонок клэрри и попросил Коротконогого — дварфа-владельца и хозяина заведения — поставить его за баром, пока я не соберусь уходить. Царивший там дух товарищества был заразителен, и я сел у стойки и заказал пирог с треской и апельсиновые «Золотые пески» — самую сладкую, почти лишённую горечи брагу, которую я знал.
Подкрепившись, я расслабился и наблюдал за тем, что творится в окружающем меня мире, по крайней мере, с той его частью, что обитала в этом небольшом местечке. Если говори не о Гильдии торговцев, то о приведении.
— А, это просто иллюзия, — заявил портной. — Людям видятся разные вещи.
— Ты имеешь в виду галлюцинации, но это не они, — сказал бакалейщик. — Он реален. Мой дядя Фендрейк видел его однажды, несколько лет назад, а дядя Фендрейк никогда не видел ничего такого, чего не было бы там, где он это видел.
— Не уверен на счёт этого, — возразил портной. — Он вроде как видел красоту в твоей тёте Магде…
Большая часть присутствующих, как и бакалейщик, склонялась к подлинности призрака. Ведь нельзя сказать, что ранее на Фаэруне не наблюдалось сверхъестественных явлений, и не было причин верить в их существование.
Шум голосов стих на мгновение, когда вошёл Бартхельм Барсук. Хоть он и был, возможно, самым богатым торговцем в городе, тишина воцарилась скорее из-за его дочери Майеллы. Она была одним из самых сказочных цветов Кормира, а если вы прибавите к этому ещё папочкины деньги, она станет ещё более лакомым кусочком.
Волосы, пшенично-золотые и шелковистые, глаза, голубые, как Драконье озеро летом, губы, красные, как … ну, в общем, вы поняли. Любой мужчина в «Отважном менестреле» мечтал оказаться на месте маленькой собачки, которую Майелла нежно и ласково гладила на своих коленях. И наряду с прекрасной внешностью, она обладала изумительным характером, хотя и находилась всегда в тени своего отца.
Тут не стоило удивляться, потому что его присутствие могло затмить любого. Это был громадный человек, чью голову венчала грива кудрявых волос, которые некогда были огненно-рыжими, а теперь перемежались белыми прядями и стали похожи на подаваемый в «Снопе пшеницы» сливочно-томатный суп. Однако сладость, присущая этому блюду, отнюдь не передалась этому жёсткому человеку. Деньги так влияют на людей. Во всяком случае, так говорят.
Бартхельм потребовал лучший столик, лучшую бутылку медовухи, самые изысканные яства и самое внимательное обхождение. Он владел местной зерновой мельницей (которая приводилась в действие быками из-за недостатка проточной воды, так что засуха была ему нипочём), а также несколькими быстрыми экипажами, которые доставляли продукцию, скупаемую им у местных фермеров, в Сюзейл и Марсембер, прежде чем продукты успевали испортиться. В тех городах его агенты продавали всё в десять раз дороже, а покупатели были рады и этому.
Но сегодня я видел, что Бартхельма беспокоило что-то помимо поисков подходящей партии для своей прелестной дочери, или он просто прикидывал, как засуха скажется на его годовом отчёте. Через три дня Главный совет кормирской Гильдии торговцев, представителем которой в своём районе являлся Бартхельм, должен был приехать в Гарс на ежегодное собрание.
Эти важные люди, представляющие собой самых богатых и властных торговцев королевства, всегда собирались в одном из крупнейших городов Кормира — Сюзейле, Арабеле или Марсембере. Изредка они удостаивали вниманием городки поменьше, как Болотная прогалина, если там можно было рассчитывать на вкусную еду, напитки и удобства. Но чтобы они собрались в такой дыре, как Гарс, где лучшим, на что они могли рассчитывать, была незапоминающаяся еда из «Снопа пшеницы» или «Серебряной косы»… это было неслыханно и являлось прямым доказательством настойчивости Бартхельма Барсука.
