- Это вам, спасибо, Юрочка, что не прогнали чужих и незнакомых, но любопытных до ужаса, залетных пташек.
- Потому и не прогнал, что «залетные». Местные сюда ни ногой. Так, изредка обращаются ко мне, когда помощь требуется. Ну там, огород вспахать, сено выкосить, или коров выпасти, или дрова нарубить. Да мало ли еще что. Сами берегут свои силы, даже переступают через отвращение и страх ко мне, лишь бы избавить себя от не легкого физического труда, я ведь мужик крепкий. А так, никому я здесь не нужен, а если даже и интересно чем я тут занимаюсь, все же народ боится в окна ко мне заглянуть – вдруг я как раз кровь пью. – Взрослый мужчина по-детски сгримасничал и оскалившись даже зарычал. – Я ведь не просто человек, я человек-зверь!
Стоило Юрию закончить, как в комнате раздался смех, очень напоминающий раскаты грома. Мужчина смеялся от души, словно анекдот только что рассказал, а не суровую правду жизни. А я смотрела на него и думала о том, как важно в нашем жестоком мире иметь хорошее чувство юмора и быть оптимистом.
- И что же вы, вот так, зная отношение всех окружающих к вам, все равно живете здесь? Не хотелось ли распрощаться с Гарбузиным, ведь судя по всему, ничего хорошего для вас, в нем нет? – вкусно потягивая чай включалась в разговор Василина Степановна, кто-кто, а она уж точно знала, о чем говорит.
- Нет. Не хотелось и объясню почему. Я ведь в детдомах да приютах рос, искренне ненавидя свою мать, которая меня бросила. Я клялся стоя на коленях в маленькой церквушке, что обязательно отыщу женщину, которая соизволила дать мне жизнь, но даже не попробовала взять на себя не легкое материнское бремя. Будучи ребенком, я часто плакал по ночам, не понимая за что со мной так поступили. Окончив интернат, ПТУ, и получив назначение в Гороховку, Хмельницкой области, на должность комбайнера, я послушно туда отправился. Женился, развелся, когда узнал, что жена часто с бригадиром любит по ночам гулять. А когда семейная жизни закончилась, вспомнил свое детское обещание и отправился на поиски женщины, которая подарила мне полную огорчений и боли, жизнь. Отыскать свои корни было не просто, но спустя какое-то время, чудо свершилось. Вы даже представить себе не сможете, как больно мне было узнать правду о своем появлении. Я до сих пор прошу Господа простить мне проклены, которые я слала на материнскую душу. И дня не проходит, чтобы я не вспомнил и не заплакал о матери. Она подарила мне жизнь, отдав свою, а я… Но на этом, как вы понимаете, мои печали не закончились. Поселившись на своей исторической родине, я активно стал наводить справки о маме, и все что слышал, заставляло вновь думать о ней ужасные вещи. Она была обычной деревенской шлюхой, а я ублюдком. Чему тут радоваться? На некоторое время я ушел в себя и перестал активно общаться с односельчанами. Мне хотелось уединиться и хорошенько подумать о жизни. Осознать все. Пересмотреть тот промежуток жизненного пути, который остался за плечами. Найти силы и ориентиры двигаться дальше. Но когда мне вновь захотелось человеческого общества, было уже поздно. Месяца хватило, чтоб меня окрестили психом, дебилом и чуть ли не людоедом. Хотя это я до сих пор не исключаю, может просто не доводилось слышать о себе такое, но подобные мысли в мозгах этих людишек вполне могли зародиться. И тогда я понял, что мне никогда не узнать правду о своей матери. До меня очень быстро дошло, что ее могли оболгать точно так же, как меня. Люди легко могли заклеймить ее «шлюхой» и «сумасшедшей» просто так. Потому что им так хотелось. Потому что они просто не понимали ее и потому, что она не вписывалась в их узкое понимание, каким должен быть человек. Придя к такому выводу я решил - чего бы мне это не стоило, останусь в этом болоте и буду своим только видом, портить «идеальные» жизни всех тех, кто так умело превращает людей в ничтожества и отбросы. Я нарочно не отстраиваю дом, так как мне порой кажется, мама навещает меня в нем, да и прикасаясь ко всему хламу пытаюсь понять и прочувствовать, какой она была. Может какая-то доля правды во всем что я слышал, судя по разнообразию немецко-русского гардероба в сенях, и есть. Но уверен, моя мать не была ни слабоумной, ни алкоголичкой. Да и все, что с ней случилось, было не просто так. Я это чувствую – вот здесь.
Юрий с огромной тоской в глазах закончил, указывая на левую грудь своей огромной рукой. А Василина Степановна начала, едва сдерживая слезы.
Она поведала этому огромному мужчине всю правду о его матери, ничего не утаила. Она не скрывала того, что Домна действительно опустилась, но и не скрыла ни одной детали того, почему это произошло. Василина Степановна открыла Юрию ту правду, которая была не ведома ни одному живому человеку на этой планете. Правду о том, какой доброй, преданной, чуткой и любящей была его мать. Еще старушка охотно поделилась и тем, что Домна была писаной красавицей и легко объяснила причины ненависти и зависти, как со стороны мужчин, так и со стороны женщин. Не утаила пожилая женщина и моменты из своей личной истории близкого общения с Домной, а в конце добавила, что пусть разговор между ними состоялся всего лишь раз, каждое сказанное Домной слово оказалось весомым и важным. Она рассказала взрослому мужчину такую нужную и важную для него правду, чтобы он мог гордиться своей матерью и жить с чистой душой и спокойным сердцем.
Василина Степановна и Юрий, воодушевленно болтали не жалея ни слез ни смеха. А я все время исполняла роль немого, но безумно благодарного за все, что становилось мне известным в эти минуты, зрителя. Для меня это была самая важная в жизни практическая психология. Медленно, но уверенно я осознавала, что различие между людьми есть, причем не всегда они зависят от воспитания, образования, окружения. Просто есть люди и есть твари. Всего за пару дней я убедилась в том, что жесток не мир в котором мы живем, жестоки сами мы – люди.
Не знаю точно, сколько прошло времени, прежде чем мы вновь оказались в моем комфортном автомобиле с истерически орущим Рыжиком.
- Прости, малыш. Я ведь не думала, что мы задержимся. Беги, прогуляйся минутку, вижу, что уже невтерпеж.
Еще несколько не долгих минут, пока котенок проделывал свои процедуры, Василина Степановна общалась с Юрой, стоя у дома. Когда же малыш сам запрыгнул в машину, моя пассажирка, вооружившись парой баночек презентованного Юрой вареньем и небольшим пакетиком ароматного чая, распрощалась с ним и тоже разместилась в «жуке».
Первую половину пути Василина Степановна восхищенно болтала о Юре. О том как близок он ей по духу. О том, как ей безумно жаль его в пустую прожитой жизни. О том, что он до невозможности похож на свою мать как внешне, так и душой. А еще о том, что сколько живет, столько не перестает удивляться человеческой паскудной натуре. Она то возмущалась, то приходила к выводу что все и всех можно понять. Но когда вновь переплетала свою жизнь и жизнь богатыря Юры, вновь сталкивалась с непониманием и обидой за человеческую жестокость.
Спустя час, может чуть больше, Василина Степановна замолчала. Даже для меня сегодняшний день казался безумно тяжелом и чрезмерно насыщенным, что уж говорить о восьмидесяти шести летней старушке. Прижав к груди моего Рыжика, женщина сладко задремала под его мелодичное мурлыкание.
По дороге в Калиновку я останавливалась лишь раз, чтобы покушать, перевести дух и, конечно же, сходить на право. Но даже тогда, Василина Степановна не проснулась, видно слишком много энергии потратила эта открытая и чуткая дама.
Спустя какое-то время по правую руку я увидела дорожный указатель свидетельствовавший о том, что пункт нашего назначения находится от нас всего в двух километрах и мне все же пришлось потревожить свою «спящую красавицу».
Женщина практически сразу пришла в себя и настаивала на остановке, чтобы привести себя в порядок. Ей так хотелось выглядеть безупречно в деревне, где никогда не было столько злых и завистливых людей. В деревне с которой связаны все ее самые теплые воспоминания. В Калиновке, в отличии от предыдущего пристанища, у нее было больше шансов встретить кого-то знакомого и близкого. А как истинная дама, она просто не могла позволить себе плохо выглядеть.
