Затем мы страстно целовались, словно напоминая себе, что наша страсть никуда не делась. А потом весело хохотали, понимая, как нелепо со стороны выглядят два стареньких человека целующихся на одной из скамеек парка, словно подростки, которыми были переполнены парки ранней весной.
Мы любили все шестьдесят восемь лет. Наша любовь была одинаково сильной как в семнадцать, так и в восемьдесят. Наша жизнь была прожита не зря и никакие соблазны, потери, быт, режим и прочие предрассудки, не сумели ее искалечить своим клеймом.
Мы оставались преданны друг-другу до последнего вздоха Юры. И я буду оставаться преданной ему, до последнего своего вздоха.
Когда Юрочку настиг инсульт, последнее, что он успел мне сказать было:
- Вася, я хочу что б ты знала, я благодарен Гитлеру за начатую войну ибо никогда бы не познакомился с тобой и никогда бы не узнал, что значит счастье быть любимым тобой, если бы не этот диктатор. Я даже прощаю вашей власти, что расстреляли моих близких. Как ты, простила моему народу свои потери. Их либе дих…
И тишина…
Вот так, только после его смерти, мне стало ясно – почему он никогда не заводил разговор о своих корнях, и никогда не стремился отыскать родных. Скорее всего, он давным-давно навел справки, исходя из которых, отыскивать было некого. Война, никого не пощадила.
А на его признание, я ответила своим:
- Я буду продолжать тебя любить, и если мы на этом свете смогли встретиться во время всенародного кошмара, будь уверен, я тебя и на том свете отыщу. Я тебя тоже очень сильно люблю.
Поспевший врач скорой помощи, лишь констатировал факт смерти. Но хоть начинающее охладевать тело было одно, в тот день я тоже умерла. Все, что было мне дорого в этой жизни забрал с собой Юра. Тепло, любовь, заботу, доброту, ласку… У меня ничего не осталось, кроме трех огромных, пустующих, холодных комнат.
Весь прошедший год я провела на кладбище, у его могилки. Я все так же продолжаю разговаривать с ним, и вспоминать прошлое, словно он рядом. Я все время представляю, как он целует меня, как обнимает, как поддерживает и приободряет, от чего становится немного легче. Но стоит по шире раскрыть глаза, понимаю – все ощущения мне только снятся.
Сейчас ведь люди совершенно разучились ценить то, что имеют. Каждый стремится достичь чего-то недосягаемого. Каждый в погоне за иллюзорной мечтой, совершенно не понимая – все необходимое для счастья рядом. Все, что человеку нужно, это не быть одиноким и никому не нужным. Любовь заключает в себе это понятие. Дружба, в какой-то степени компенсирует эту потребность. А все остальное лишь пустота.
Прожив жизнь, я с уверенностью могу заявить, что мне не нужно никакое мирное небо над головой, когда рядом нет Юры. Сейчас я бы с удовольствием ютилась даже в коммуналке, только бы рядом с ним. Я бы не глядя вновь окунулась в те далекие сороковые с их потерями и злом, лишь бы вернуть все прожитое. Я согласна с каждым предсмертным словом моего мужа, ибо, если бы не было тех страшных дней, не известно, как бы мы прожили наши с ним светлые годы. Да простят меня люди за такие слова, но я бы вернула все, зная, что Юра вновь в ближайшие шестьдесят восемь лет будет рядом…
ГЛАВА 12
… В минуту, когда Василина Степановна замолчала, я трудно понимала - где нахожусь и какой за окном год. Я полностью поддалась ее речам и, казалось, даже видела ее Юргена. После того, как я впитала в себя каждое слово из рассказа этой не молодой внешне, но моложе многих молодых внутренне женщины, меня пробрала легкая дрожь.
После ее рассказа я уже не была уверена как прежде в своем убеждении об отсутствии такого чувства как любовь. Видно любовь все же существует, вот только распознать ее в наше время не просто, а порой и вовсе не возможно. А Василина Степановна смогла пронести свои чувства сквозь годы, голод, лишенья, беды. Они с Юргеном сохранили свою тайну и любовь на всю жизнь, в то время как мои подруги не могут держать язык за зубами более пяти минут. А любовь у них случается чаще, чем у кроликов. О себе, любимой, промолчу, ведь хранить чужие секреты мне не сложно, а о любви я знаю только из книг, фильмов и из уст всех, кто это чувство испытывал.
Не знаю, что именно привело эту женщину к моему кабинету, но точно знаю – помогла мне она, а не я ей. В этот момент я поняла, что я никакой не психотерапевт, а просто слушатель. Благодарный слушатель.
Да, она хотела выговориться, и ей это удалось. Но что делать мне со всем тем, что творится теперь в моей душе? Василина Степановна рассказала мне трогательную историю длиною в жизнь, но чего она ждет от меня? Я вообще не понимаю, что ей сказать. Какие слова сейчас уместны, когда по ее немного усохшим белоснежным щекам стекали два ручья. Меня переполняли неведомые доселе чувства, чуть ли ни впервые в жизни мне тяжело было найти нужные слова.
- Василина Степановна, вы меня, конечно, извините, если я сейчас что не так скажу, но я восхищаюсь вами. Вашей преданностью. Вашей любовью. Вашим счастьем. Уверена, ваш Юрген ждет вас на небесах и, непременно, вы там вновь найдете друг друга. Я просто в этом уверена.
Я вглядывалась в потухшую синеву ее глаз, и тепло сожаления смешанного с восторгом, пробирало все мое тело. А еще, к горлу почему-то подкатывал ком. Где-то, глубоко в душе, я понимала, что мне никогда не стать такой же преданной и такой же счастливой, от чего хотелось плакать. А еще, мне было ужасно стыдно перед своими родителями, которых мне безумно захотелось увидеть и перед которыми захотелось за все попросить прощения. В рассказе Василины Степановны слишком многое я почерпнула лично для себя и для будущих своих клиентов. Именно эта женщина дала мне гораздо больше информации о человеческих взаимоотношениях, нежели годы учебы. Именно искренность ее голоса и срывающиеся с глаз слезы заставили меня пересмотреть собственное отношение ко многим вещам.
- Милая Наденька, спасибо вам за участие. Спасибо, что выслушали. – Старушка раскрыла глаза и привстала с дивана. – Вы даже представить не можете, как мне полегчало. Я словно вновь пережила все прекрасные годы собственной жизни. Я выговорилась, выплакалась… Я словно вновь прожила жизнь полную любви, в которой еще был Юра. Впервые за целый год моим слушателем был живой человек в вашем лице, а не пустые стены квартиры и могилка с сырой землей. Детям я не желаю жалиться, они и без того настаивают на моем переезде к ним. А я не хочу. Не хочу покидать родную землю. А главное, я никогда не смогу жить вдали от своего Юрочки. Да и сколько мне уж тут осталось – год, два? Максимум десяток, а быть обузой ни для кого из своих детей и внуков мне не хочется. Спасибо вам Наденька за все, и если вы не откажете старушке, можно я буду к вам время от времени заходить. Так иногда становится тоскливо, хоть волком вой.
- Меня абсолютно не за что благодарить, я ведь совершенно ничего не сделала. Даже слова не обронила. Это вам огромное спасибо. Это вам огромное спасибо за то, что я теперь знаю, что такое настоящая любовь и преданность. За то, что вы дали мне понять - есть настоящее счастье. А еще за то, что я теперь знаю цену времени. – Я подошла к дивану и перестала сдерживать эмоции, заключив в кольцо своих рук Василину Степановну. – Заходите ко мне, как только почувствуете потребность в общении и просто так. Я всегда рада буду вас видеть, слышать. Можете в любое время дня и даже ночи звонить. Держите мою визитку, вот здесь указаны все возможные мои контакты. Адрес вы знаете, так что эта дверь всегда для вас открыта.
Бабушка «божий одуванчик» горячо обняла меня в ответ:
- Спасибо Вам, Надежда Мироновна, за теплоту Вашу душевную, за искренность. - В следующую минуту Василина Степановна отпрянула от меня и интенсивно стала шарить рукой в кармане своей вязаной жилетки. – Держите, Наденька, уж не знаю, сколько принято платить за такие дела, но вот.
