Эти люди прибыли из Шотландии и через Венецию направились в Алеппо и Багдад, выдавая себя за турок. Согласно условиям существующего мирного договора (между Персией и Турцией с их вооруженной охраной), их остановили на границе у реки Чисир, где они делали вид, что путешествуют как турецкие купцы, — и так как они вполне говорили на этом языке, турецкий конвой отпустил их. Затем несколько персидских купцов, проходя мимо, перевели их через реку, а оттуда довели до Казвина, где и стало известно, кто они есть на самом деле. Прибыв из Хорасана, мы нашли этих людей уже ожидающими нас в Казвине, где, однако, шах Аббас не встретился с ними. Позднее им было дозволено пойти в Исфахан, где они были допущены ко двору и где царь дал им аудиенцию (его величество, как было сказано, до сих пор не видел их). И вышло так, что в свое время мы вместе с ними в составе посольства отправились в Испанию, но об этом подробнее будет рассказано в третьей книге нашего сочинения.
Книга третья
Дон Жуан Персидский излагает здесь причину своей поездки в Испанию и другие достопримечательные события, свидетелем которых он стал во время своего путешествия, а также рассказывает о своем обращении в христианскую веру, а позже и об обращении двух других персидских вельмож
Глава первая,
в которой рассказывается о прибытии ко двору царя Персии двух португальских монахов, и о двух братьях-англичанах, и о том, как царь решил отправить посольство к восьми христианским правителям
Шах Аббас жил в мире, покое и довольстве, отдыхая в своих поместьях, наслаждаясь победами, одержанными над врагами и покоренными провинциями, когда к персидскому двору прибыли с посольством Мухаммед-ага[246], великий чавуш[247] султана Турции Мухаммеда III[248] в сопровождении свиты из трехсот владетельных особ и знати. Требованием султана было, чтобы шах Аббас послал своего сына Сефи-мирзу в Константинополь ко двору султана — престолонаследнику в то время было двенадцать лет — веселить и развлекать султана. Царь, зная по собственному опыту жестокие нравы османского двора, отвечал послу таким образом: царь в действительности только слуга своего сына, так как в Персии, когда рождается принц-престолонаследник, он номинально становится царем страны, поэтому он скорее сам отправится засвидетельствовать свое уважение его величеству султану и окажет честь его двору; но если будет отослан его сын, даже если он захочет послать его, придворные вельможи никогда не согласятся отправить принца.
Османский посол не был рассержен этим ответом, но рассержен был шах дерзким требованием султана и той коварной хитростью, с которым это требование было послано: видно, что наследника Персии хотят предать смерти, и действительно, османский султан имел обыкновение поступать таким образом.
Итак, шах понял намерение султана Мухаммеда III и тотчас же дал приказ сбрить бороду послу и отослать в качестве подарка султану.
Подобный способ оскорбления считался в обычае между этими принцами, и шах Аббас был вправе сделать это, как бы напомнив султану Мухаммеду III злую шутку, которую сыграли по приказу его отца Мурада III с его бывшим персидским послом. Мне хочется напомнить, что во время торжественной церемонии в Константинополе персидского посла усадили на специально сооруженный помост, который затем развалился в самый разгар церемонии.
Приблизительно в то же самое время ко двору шаха прибыл англичанин (о нем уже мы говорили), назвавшийся сэром Антонием Шерли[249], со свитой из тридцати двух сопровождающих, и они сделали остановку в Казвине. Он объявил себя двоюродным братом шотландского короля Якова, уверяя, что все короли христианского мира признали его и сейчас уполномочили в качестве посла вести переговоры с царем Персии, который должен заключить с ними союз, чтобы вести войну с Турцией, с их общим врагом. Христианские джентльмены пришли вовремя, так как царь Персии сам собирался послать посла с подарками к королю Испании через Португальскую Индию. Сэр Антоний, однако, довел до сведения шаха, что кроме его католического величества короля Испании есть много других христианских королей в Европе и на Западе и есть более сильные монархи, которые с охотой объединятся с ним против Турции: ему следует послать также письма и подарки каждому из этих королей. Сэр Антоний так преуспел в продвижении этого вопроса, преподнося его как срочный, что шах сделал так, как он советовал, и тотчас отдал приказ, чтобы были начаты все приготовления для послов, предполагая, что сэр Антоний будет сам сопровождать персидское посольство. Сэр Антоний охотно согласился на это, благодаря его величество за честь, оказанную ему, и предложил восемь христианских держав, где он и персидское посольство будут уполномочены вести переговоры; и эти монархи следующие: Папа Римский, император Германии, король Испании, король Франции, король Польши, правитель Венеции, королева Англии и король Шотландии.
Все дела были приведены в порядок, сэр Антоний согласился оставить своего младшего брата Роберта[250] с пятнадцатью англичанами в Персии; всем оставшимся шах дал дом с достаточным содержанием в соответствии с рангом, который они имели. В то же самое время сюда прибыли из Ормуза два португальских монаха-путешественника, уроженцы Лиссабона. Один был доминиканец, другой — францисканец[251]; первый называл себя монахом Николао де Моло. Эти люди также одобрили шаха за его идею послать своих представителей к христианским монархам, и его величество одарил их подарками, называя монахов падре и оказывая каждому из них учтивость: они просили шаха жаловать им письма с рекомендацией для их святейшества и другое — для его католического величества короля Испании. Шах тотчас согласился, приказав написать такие письма и отдать им, отдельно от всех других рекомендаций. Направляясь в Персию, сэр Антоний держал свой путь через Грецию [и Османскую империю] и, зная турецкий язык, ему было легко выдавать себя за турка, но вернуться домой этим же путем было просто невозможно. С другой стороны, путь через Индию требовал очень долгого морского путешествия, и в результате именно это и решило, что путь нашего посольства будет пролегать через Татарию и Московию.
Все необходимые приготовления были сделаны. Его величество жаловал свои грамоты и приказы для свободного перемещения через все его земли и территории, где будет проходить посольство; далее, были даны необходимые кредиты с распоряжением оплачивать наши путевые расходы, и то же самое было сделано для англичан — все, таким образом, было оплачено за счет царя Персии. Персидские придворные, которые сопровождали посла в качестве секретарей, были должным образом снабжены. Мы попрощались с шахом Аббасом в его резиденции в Исфахане, где находился весь двор, и в четверг вечером, в 9 день июля 1599 года от Рождества Христова, мы начали наше путешествие. Те, кто отправился путешествовать из шахского дворца по приказу и на средства шаха, были вельможами его двора, людьми высокого ранга и были соответственно экипированы для путешествия. Персидского посла звали Хусейнали-бек, с ним ехали четыре знатных человека в качестве секретарей посольства и пятнадцать слуг. Затем шли два монаха, а затем сэр Антоний с пятью переводчиками и пятнадцатью другими англичанами. К тому же тридцать два верблюда везли подарки, не считая необходимого числа верховых лошадей для тех, кто отправился в путешествие, а также обычные вьючные животные для переноски багажа уже упомянутых лиц. Разнообразны были чувства в сердцах тех, кто уезжал, и различны были проявления этих чувств; так, одни выглядели радостными, а другие — печальными. Шах милостиво простился с нами и дал слово щедро вознаградить нас по возвращении, но так печальны показались нам лица наших друзей, так плакали наши родственники, такое отчаяние и горе выражали, хотя и по-разному, наши жены, что мы волей-неволей поторопились распроститься и тем же вечером, покинув столицу, держали путь в город Кашан — там нам предстояло сделать первую остановку.
