Дорога от Исфахана до Кашана заняла у нас четыре дня; мы отдохнули там два дня, а затем двинулись к городу Кум, и на следующее утро уже достигли города Саве. От Саве мы шли три дня и достигли Казвина, бывшей столицы Персии, как мы уже сообщали в соответствующей главе нашей книги, описывая провинции Персии. Здесь мы остались на восемь дней, так как шах приказал нам взять отсюда некоторые вещи для подарков, которые мы должны были преподнести христианским монархам, это вдобавок к тем, что мы везли из Исфахана; и мы добросовестно занимались этими делами. Оставив Казвин, за пять дней мы дошли до Гиляна, территории, где говорят на языке, отличном от персидского, хотя, как мы уже объясняли в предыдущей главе, это единая часть Персидского царства. Эта провинция лежит вдоль побережья Бакинского моря, также называемого Гулзум, или в древности — Каспийским морем, и поскольку мы должны были погрузиться здесь на корабль, то задержались на десять дней, пока все необходимые приготовления не были завершены. Много наших друзей и родственников сопровождали нас сюда из Исфахана, мы с грустью попрощались с ними, и вот, наконец, погрузили вещи на корабль и, ступив на борт, отправились в далекое плавание.
Каспийское море недостаточно изучено древними, которые еще со времен Цезаря Августа считали, что оно — залив океана, но арабы знали, что это не так, и назвали его «Закрытым морем». Оно восемьсот миль в длину и шестьсот миль в ширину; в него впадают многие полноводные реки, и хотя нет недостатка в тех, кто заявляет, что по этой причине вода в нем не может быть ни горькой, ни соленой, я, переплывший его и раз или два пытавшийся попробовать на вкус, могу утверждать, что она плотная, горькая и соленая, и далеко не вкусная. Главные реки, которые впадают в это море, — это Чессел, Гейсон, Теусо, Коро и Волга. Эта последняя известна в тех местах как Эдер, и по этой реке, как будет описано позже, нам было предназначено двигаться в глубь России. Итак, как уже сказано, сев на борт корабля, мы вышли в море, и за день и ночь достигли маленького островка, где обычно жили рыбаки, так как рыба здесь в изобилии и разных видов. Многие из них ловили поблизости большое количество морских собак и заготовляли их шкуры, которые, будучи сначала высушены, повсеместно использовались как галлоны для хранения оливкового масла: вот почему эти шкуры ценились дорого. Здесь мы остались на день, переночевали, ожидая хорошей погоды, и на следующий день, как только море успокоилось, мы пустились в путь. Очень скоро, однако, стало ясно, как плохо моряки знают погоду, так как поднялась буря, и не успели мы проплыть три или четыре мили, ветер расколол наши паруса и не единожды мы думали, что уже тонем. Но, действительно мы, персы, настолько непривычны к морским путешествиям, что большинство из нас не почувствовали опасности, и мы искренне смеялись над португальскими монахами, которые проливали слезы, очевидно, готовясь к смерти. Шторм продолжался целую ночь, а утром мы обнаружили, что снова находимся в том же порту и городе Гиляне, где мы ступили на борт несколько дней назад.
Те, кто оказался малодушен, хотели сойти с корабля и вернуться в Исфахан, так как им казалось, что Небеса не желают, чтобы мы совершили это долгое путешествие. Но, по правде говоря, мы все слишком боялись гнева шаха Аббаса, и, как только погода установилась, снова вышли в море, и за два дня вновь проплыли уже пройденный путь, а на другой день, отправляясь дальше, достигли порта, где и в помине не было зданий, а были только поселения людей различных племен. Эти люди жили на манер кочевников-мавров из Марокко среди своих стад и верблюдов; они все татарской нации и стране дали имя Земли Великого Тамерлана Татарии, хотя, фактически, они — подданные шаха Персии. Образ жизни этих людей совсем дикий, говорят они мало, что является вопросом разума, ходят почти обнаженными, надевая только рыбацкие штаны или очень короткие блузы. Это бедные и очень простые люди. По обычаю, они приветствуют каждого, кто прибывает в их страну. Они хорошо обращались с нами, выделяя нам из своих стад щедрое угощение в течение тех двух недель, что мы задержались здесь ввиду мертвого штиля на море. В этой стране, которая иначе называется Мангышлак [и лежит на восточном побережье Каспия], люди очень чтят местного персидского Идола, и чужестранцы тоже, и мы, взяв много подарков, принесли Идолу жертву, чтобы он даровал нам попутный ветер. Мы встретили здесь перса, который умолял нас взять его с собой, и, дождавшись, наконец, попутного ветра, мы снова вышли в море. Тем не менее в течение следующих двух месяцев мы постоянно задерживались из-за ветреной погоды; так мы долго плыли вдоль побережья, а при попутном ветре могли бы за двенадцать дней закончить наше путешествие через Каспий.
Под конец этих двух месяцев мы пришли в место, которое является заливом Каспия, где вода чище и менее солена, чем в открытом море, как верно отметил это Джованни Ботеро в своей книге, но этот залив — отдельный рукав Каспия, а не часть основного моря. И здесь надлежит подчеркнуть, что вода здесь менее соленая из-за рек, текущих в этот залив; но вот что ясно доказывает, что вода Каспия по природе поистине соленая: когда штормовой ветер гонит воды из рукава, о котором мы говорили, в устье реки, здесь вода становится горькой, как желчь, и в этом я сам убедился. Местные жители называют эту реку Волгой, другим именем — Идел[252]. Тридцать лье вверх по устью на север проплыли мы и вошли на территорию, занятую московитами в Азии, и первое населенное место, куда мы пришли, был христианский город, который называется Астрахань. Один из наших персов и англичанин с моряками-гребцами сели в маленькую лодку и отправились нанести визит генерал-губернатору города, который находился на тридцать лье выше того места, где наш корабль бросил якорь, так как около города было так мелко, что мы не могли туда пройти, не сев на мель. Пока мы стояли там на якоре, изменение ветра привело к тому, что наше судно подверглось великому риску, так как, когда налетел шквал, оно чуть не перевернулось, хотя и было больших размеров, и мы уже считали себя обреченными. Немедленно мы начали бросать за борт тысячи бушелей пшеницы и муки, затем много провизии, которой мы были снабжены, много сундуков с одеждой, под конец несколько ящиков ценных подарков; и в конце концов благодаря этому опустошению корабль был спасен, а буря улеглась.
Эта опасность прошла; те, кто пошел в город, вернулись, и с ними генерал-губернатор прислал нам на четырех галерах провизию. Мы перегрузили продукты, затем нас взяли на борт. По прибытии в город мы высадились с галер, и нам был устроен торжественный прием, и присутствовало на нем огромное количество народа. Здесь мы встретили другого посла шаха Персии, специально посланного в Московию, со своей свитой в триста персон[253]. В Астрахани мы пробыли шестнадцать дней, и нам был оказан превосходный прием, и поскольку была осень, то в стране в изобилии было дынь и яблок очень хорошего качества. Здесь не только земля приятная, но также и люди; так, генерал-губернатор, которого великий князь Московии назначил сюда правителем, велел объявить, чтобы никто не смел требовать с нас деньги за то, что мы пожелаем купить, а за непослушание — наказание в двести плетей. Город Астрахань — правильнее Астархань — имеет население в 5 тысяч домовладельцев (или 22 500 душ); все дома деревянные, за исключением одних крепостей; хорошо укреплена усадьба, где проживает генерал-губернатор. Это высокое здание и сделано из очень толстых каменных стен; оно охраняется большим гарнизоном, и никто не смеет войти туда без особого разрешения. Церквей там бесчисленное множество, но не очень больших; в них полно изображений святых, и хоть они маленького размера, но нарисованы и покрыты лаком, перед каждым изображением весь день горит зажженная свеча; далее местные жители не позволяют чужестранцам входить в церкви.
