– Так не пойдет, Хильда! Давай не будем ходить вокруг да около. Ты приехала с определенной целью. Скажи мне, что тебе надо.
Хильда опустила руки и подняла голову.
– Ты прав,- произнесла она ровным голосом.- На моем месте глупо притворяться. Я приехала с определенной целью. Ты не догадываешься с какой?
– Если ты надеешься, что это сойдет твоему мужу с рук, ты ошибаешься.
Хильда снова сменила тактику, превратившись в деловую рассудительную женщину.
– Себастьян,- начала она,- мы взрослые люди. Давай обсудим все разумно, без детских разговоров насчет "сойдет с рук". Я просто хочу сделать лучше, чтобы учесть все интересы.
– Учесть все интересы – это хорошо. Но твои интересы – это не мои интересы. У нас, между прочим, противоположные интересы. Твой муж прислал тебя сюда, чтобы выяснить, как бы ему подешевле отделаться.
– Это не так, Себастьян. Я ему даже не сказала, куда поехала. Я хочу честно обрисовать тебе положение Уильяма.
– Меня ничуть не волнует его положение. Я думаю о себе.
– Ты сейчас поймешь. Дело в том, что, если ты будешь настаивать на требованиях, предъявленным твоими адвокатами, Уильям будет разорен.
– Мне жаль, Хильда,- холодно проговорил Себальд-Смит,- но, как бы ты мне ни нравилась, а ты мне всегда очень нравилась, ничто не доставит мне большего удовольствия, чем разорить твоего мужа.
– И меня?
– Так! Вот мы и добрались до существа дела.
– Пока нет. Это другой вопрос. Я спросила из чистого любопытства.
– Ну ладно. Лично мне не хотелось бы лишать тебя роскошной жизни, к которой ты всегда стремилась.
Хильде послышалось, что он сделал ударение на словах "лично мне". Она прекрасно знала, что в этом доме есть еще одна личность, для которой было бы большим удовольствием видеть ее крах, и именно влияние этой личности ей надо было преодолеть.
Себальд-Смит продолжал:
– Но нельзя приготовить омлет, не разбив яйца, и тебе, моя прелесть, придется пережить то же, что и твоему драгоценному супругу. Поэтому ответ ясен – тебя тоже ждет крах.
– А как насчет тебя самого?
– Радость моя, хочу тебе напомнить, что со мной все кончено – навсегда. Я теперь хочу лишь получить как можно больше денег в качестве компенсации.
– Если ты будешь продолжать действовать как сейчас, ты вообще ничего не получишь,- язвительно заметила Хильда.- Давай отбросим сантименты и поговорим по-деловому. Все знают, что ты не только прекрасный пианист, но и хороший бизнесмен.
Себальд-Смит, который растерял добрую часть своих доходов в результате рискованных спекуляций, проглотил эту откровенную лесть с явным удовольствием.
– Очень хорошо. Давай говорить по-деловому. Но предупреждаю тебя, моя рука стоит очень дорого.
– Вопрос не в том, во сколько ты оцениваешь свою руку, а в том, сколько тебе за нее могут дать. Должник-банкрот никому не нужен. Теперь послушай: либо ты вынуждаешь моего мужа уйти в отставку, либо он остается и продолжает получать свое жалованье. Я скажу тебе, сколько ты сможешь получить в первом и во втором случае, и твои поверенные могут проверить и убедиться, что я говорю правду.
Хильда изложила все детали. Она сообщила пианисту массу цифр и расчетов, рассказала ему о финансовом положении судьи в прошлом, настоящем и будущем, не упустив при этом ни малейшей подробности. Суть ее аргументов состояла в том, что судья не в состоянии сразу выплатить даже часть той суммы, которая могла бы компенсировать ущерб, нанесенный Себальду-Смиту. Если же против него будет возбуждено дело, он лишится единственного источника дохода, из которого мог бы выплачивать компенсацию пианисту в будущем.
Себальд-Смит слушал излияния Хильды сначала с недовольной миной и с недоверием, затем в нем проснулся интерес, и к концу по его покорному виду Хильда поняла, что ее речь произвела на него нужный эффект. Его дело явно предстало перед ним в новом свете. По крайней мере, на некоторое время он забыл о чувстве мести, обуревавшем его, и сосредоточился на чисто финансовой стороне вопроса. Надо отдать должное поверенным с обеих сторон: примерно такие же доводы были изложены Майклом адвокатам фирмы "Фарадей, Фотерджил, Крипе и Ко", и они, в свою очередь, довели их до сведения своего клиента. Хотя Себальд-Смит вначале не внял доводам разума, ознакомившись с советами своих адвокатов, к словам Хильды он все-таки прислушался повнимательнее. Хильда, прекрасно осознавая свое обаяние и умение убеждать, понимала, в чем заключался секрет ее успеха в данный момент. Она выдвигала свои доводы один за другим, и Себальду-Смиту нечем было ей возразить. Но с другой стороны, кроме самого Себальда-Смита, письма адвокатов читала еще одна персона и это она, несомненно, снабдила эти письма своими язвительными комментариями, не говоря уж о том, что получила бы значительно больше удовольствия именно от унижения, которому подверглась Хильда, чем от компенсации за увечье, которую должен был получить Себальд-Смит от ее мужа. Единственной надеждой Хильды было то, что пока она сможет убедить Себастьяна в своей правоте и тогда он устоит против давления Сэлли Пар соне. У нее не было ни малейшего сомнения в том, что Сэлли по возвращении постарается переубедить Себастьяна.
Их беседа заняла где-то около часа. Хильда уезжала с чувством выполненного долга. Себастьян вынужден был согласиться в принципе с тем, что не в его интересах выносить провинность судьи на публику. Он обещал написать своим поверенным и дать им указание уладить дело на взаимовыгодных условиях. Естественно, Себальд-Смит хотел проверить цифры, о которых говорила Хильда, а она не преминула вручить ему копию своих расчетов и заверила, что адвокатам "Фарадей и Ко" будут предоставлены все возможности для проверки их в удобное для них время. Хильде не удалось заставить Себастьяна принять окончательное решение, но на это она и не надеялась. Он обещал подумать еще раз и проконсультироваться с адвокатами в свете ее доводов. Леди Барбер это устраивало целиком и полностью.
Она считала, что поступила правильно, отказавшись остаться пообедать, но выпила рюмочку шерри, и они расстались друзьями. Однако слова, сказанные Себастьяном на прощанье, заставили ее задуматься.
– Ты отважно сражаешься за своего мужа,- сказал он.- Рад, если ты считаешь, что он этого заслуживает. Или ты борешься за то, чтобы сохранить себе роскошную жизнь?
Уже второй раз за последние дни ей высказывали предположение, что ее брак с судьей был основан лишь на общих интересах.
"В любом случае,- подумала она про себя с гордостью,- никто не может упрекнуть меня в том, что я ему не верна".
Вечером атмосфера в гостинице была намного более жизнерадостной, чем в предыдущие дни, как будто рассеялись темные тучи. По возвращении Хильда перемолвилась парой слов с судьей, и он как бы сбросил с себя свою чопорную холодность, стал самим собой. За ужином судья много говорил и несколько раз повторил, как это интересно, что у его секретаря-маршала фамилия Маршалл.
У Дерика тоже был повод для хорошего настроения. Во-первых, он только что закончил сочинять сонет, построенный на двух оригинальных и удачно сделанных сравнениях. Во-вторых, он получил наконец довольно длинное письмо от Шейлы. Правда, письмо вышло длинным потому, что Шейла очень подробно описывала ссору, возникшую между медсестрой в госпитале и представителем Красного Креста по поводу куда-то пропавших шинных повязок, предназначенных для раненых солдат. Для кого-нибудь, чья голова была занята другими проблемами, тема письма могла бы показаться несущественной, но у Дерика голова работала в одном направлении, и он был счастлив.
Общая атмосфера благодушия повлияла даже на Сэвиджа, который подал портвейн с раболепной учтивостью. О том, как чувствовал себя Бимиш, было известно лишь участникам соревнований по метанию дротиков в ближайшем баре, куда он отправился рано вечером.
Этой ночью Дерик находился на своем втором дежурстве, поэтому еще не ложился, когда остальные начали просыпаться, даже успел побриться, принять душ и одеться к тому времени, когда почтальон принес утреннюю почту. Конечно, это было простое совпадение, что он находился в холле в тот момент, когда почтальон опустил письма в прорезь на входной двери. Взрослый человек, даже влюбленный, не будет слоняться перед дверью в ожидании почты. И все-таки Дерик посчитал это за счастливое совпадение, так как первое, что он увидел на коврике перед дверью,- это толстый конверт, на котором крупным почерком Шейлы было написано его имя. Он поднял письмо и глянул на прочую корреспонденцию просто из любопытства. Для него больше ничего не было, но его внимание привлек небольшой растрепанный коричневый пакетик, адресованный судье. Адрес был написан печатными буквами. Дерик с интересом начал его разглядывать. После случая с шоколадными конфетами все, что приходило по почте в адрес судьи, вызывало подозрение, и этот пакет показался ему особенно подозрительным. Он пытался рассмотреть почтовый штемпель, когда сзади послышались чьи-то шаги.
