Один говорит: «Я приготовлю такое лекарство, что царевна сразу выздоровеет. Мне нужны только травы, которые стережет дракон в своем подземелье, неподалеку от нас».

Другой сказал: «Это проще простого. Я сделаюсь невидимым, прокрадусь в подземелье и сорву эту целебную траву, но царский дворец находится так далеко отсюда, что надо целую неделю ехать туда, а царевне всего-то жизни остался один-единственный час».

И тут отозвался третий из друзей:

«Не беда, я это лекарство в мгновенье ока во дворец принесу и больной царевне подам».

Как решили — так и сделали. Один из них трав нарвал, другой лекарство приготовил, а третий, как на крыльях, полетел с ним ко дворцу.

Как только царевна выпила несколько капелек лекарства, к ней сразу же вернулись жизнь и здоровье.

— А теперь, — закончив сказку, снова обратился попугай к Хассану, — скажи мне, Хассан, сын Великого Шаха, кому же из троих друзей отдал бы ты руку царевны?

— Совершенно ясно, мой дорогой подсвечник, — тому, кто приготовил лекарство. Ведь без лекарства царевна не выздоровела бы.

— А вот я отдал бы первенство тому, кто, став невидимым, нарвал лечебной травы в драконовом подземелье, — возразил попугай. — Без этой травы ведь нельзя было бы приготовить этого лекарства.

— Ты не прав, мой подсвечник, — возразил ему Хассан. — Ведь сама по себе трава не имела живительной лечебной силы, лишь тот из троих друзей, кто обладал умением составлять лекарства и знал тайны всех болезней, мог приготовить микстуру, которая и спасла царевну от смерти. На месте ее отца ему лишь отдал бы я в жены свою дочь.

— Ни тот, ни другой, а только третий достоин того, чтобы в награду стать супругом царицы! — вдруг раздался голос принцессы, приподнявшей края своего покрывала из семи вуалей. — Чего стоит даже самое лучшее лекарство, если его дать больному слишком поздно?!

— Вот так да! — закричал, слетев с подсвечника, попугай, весь напыжившись от гордости. — Наконец-то ты заговорила, принцесса! Ну, Хассан, сын Падишаха, кажется ты не проиграл от моих советов?

С этих пор все колдовство кончилось. Вся страна словно ожила. Люди кричали, перекликались, смеялись радостно, дети пищали, верещали и пели, нахохотаться вдоволь не могли.

Принцесса с молчащими устами покинула свой хрустальный замок, семь покрывал с лица своего сорвала. Султан, освободившись от злых чар, отдал ее в жены Хассану, который увез ее во дворец Великого Шаха.

— А что же случилось с попугаем? — спросите вы.

Он полетел в лес, к потоку, молоком и медом текущему.

Давным-давно, много лет тому назад, поселились в лесу два огромные стада газелей. Царем одного стада был красивый вожак Нигродха. Глаза его были, как круглые драгоценные камни, рога его — точно вылитые из серебра, шерсть была золотистая, ноги — стройные, тело — гибкое. Он был силен, как олень, вынослив и чуток. Тысяча газелей счастливо жила с таким вожаком.

А вблизи паслось другое стадо газелей под предводительством вожака Сакхи. Он также был красивый и сильный, и его шерсть, так же, как и у Нигродхи, переливалась золотом. Пятистам газелей под его опекой всегда жилось спокойно.

Вот в этих-то лесах охотился мощный владыка царства Бенарес по имени Брамадатха. Пришлось ему по вкусу мясо газелей. С тех пор не проходило недели, чтобы он не выбирался на охоту вместе с огромной сворой собак и толпой охотников.

Советники Брамадатха решили:

«Если наш король и владыка так любит газелье мясо, надо будет согнать всех газелей в большой парк, где растет свежая трава и текут ручейки. Там будет для них и еда, и вода для питья. Парк можно огородить, ворота замкнуть, и у ворот поставить сторожей».

Так они и сделали. Приказали своим охотникам загнать газелей из леса в королевский парк, огороженный высокой стеной и хорошо охраняемый.

Когда закрылись за стадами Нигродхи и Сакхи тяжелые ворота, визири отправились к королю и сказали:

— Наш король и господин! Больше тебе не придется охотиться в лесу на газелей — мы согнали их в твой парк.

Услышав такие слова, король приказал везти его в парк, чтобы он мог полюбоваться на газелей.

Королевские слуги привели к его величеству Нигродху и Сакхи. Посмотрел король на прекрасных газелей, на их золотистую шерсть, на их серебряные рога, полюбовался ими и так сказал:

— Я приказываю, чтобы эти две золотые газели были неприкосновенны. Ни стрела, ни топор, ни копье отныне не должны их коснуться.

С этих пор король начал часто приходить в парк полюбоваться на газелей, но иногда он брал с собой лук и стрелы, чтобы подстрелить одну-другую. Нередко в парке появлялся и королевский повар с приказом убить несколько газелей для королевского пира.

Безмерная печаль воцарилась тогда в стадах Нигродхи и Сакхи. Однажды Сакхи созвал к себе всех газелей и говорит им:

— Братья и сестры! Я приказываю вам с этих пор установить порядок, кому из вас и когда придется подставить свои головы под топор. Это по крайней мере избавит вас от неизвестности и непрерывного чувства страха в ожидании смерти.

И с этих пор в стаде Сакхи все происходило по заранее установленному плану. Но однажды пришла очередь поплатиться головой газели, у которой были маленькие детеныши.

— Государь, сегодня мой черед положить свою голову под топор. Но что станет с моими малышами? Кто их накормит? Ведь это будет несправедливо, если они погибнут вместе со мной! Освободи меня, государь, пока не вырастут мои дети.

— Сестра, ты требуешь невозможного, — ответил ей Сакхи, — я не могу никого послать на смерть вместо тебя.

Бедная газель, не найдя поддержки у своего царя, со слезами на глазах бросилась к вожаку другого стада — царю Нигродхе.

Нигродха выслушал слова несчастной матери и сказал:

— Иди с миром обратно, моя сестра, и не беспокойся за своих детей. Ты не погибнешь.

Потом Нигродха явился к повару и сам положил свою голову под топор.

— О Нигродха, — удивился повар, — зачем ты подставляешь свою голову под топор? Ведь наш государь обещал неприкосновенность тебе и твоему родственнику Сакхи.

— Делай свое дело, — ответил ему Нигродха.

Но повар побоялся царского гнева и не пожелал нарушить приказ его величества. Пришел он к царю и обо всем ему рассказал. Царь уселся в золотую карету и приказал везти его в парк.

Увидев Нигродху, подставившего в ожидании топора свою голову на деревянный чурбан, он воскликнул:

— Дорогой друг! Царь газелей! Почему ты так поступаешь? Ведь я пообещал тебе полную неприкосновенность! Ни стрела, ни копье, ни топор не тронут тебя! Почему же ты подставляешь свою голову под топор?

— Великий царь! — ответил ему Нигродха, — ко мне пришла газель-мать и сказала: «Сегодня моя очередь идти на смерть. Но у меня маленькие дети, и они погибнут, если я не накормлю их своим молоком». — Мог ли я вместо нее послать на смерть какую-нибудь другую газель? Поэтому-то я и пришел сегодня сюда сам, мой господин.

На это царь ответил ему:

— Мой друг, даже среди людей не найти такого, кто мог бы с тобой сравняться. Встань, подними голову. Отныне у той газели, для которой ты готов был пожертвовать жизнью, не упадет, как и у тебя, с головы ни один волосок. Ей я также обещаю неприкосновенность.

— О царь, значит я да та газель — лишь мы вдвоем сможем пользоваться правом неприкосновенности, будем наслаждаться жизнью среди сотен осужденных на смерть? О нет, господин, лучше сразу же отруби мне голову, чтобы не видеть мне больше в глазах моих подданных страдания и вечного страха.

И царь изрек тогда:

— Всем твоим газелям отныне я дарю свободу и жизнь. Доволен ли ты теперь, мой друг?

— Да, мой господин, благодарю тебя! Но что будет с теми газелями, над которыми я не властвую? Ведь все они — мои сестры и братья. Я не смог бы жить спокойно, зная, что они обречены на смерть.

Царь ему тогда сказал: