Сказал, что еду с напарником. Ой!.. Не спрашивай!
Батя только сказал: «Кроме кофе ещё возьми термос чая и побольше бутербродов. Молодой ещё. Растет ещё. Есть ему надо, а не с тобой кататься». Батя у меня вообще… Как выдаст что – хоть стой, хоть падай…
Так что, если хочешь есть, меня не спрашивай. Синяя сумка твоя. Там всё твое. И бельё и зубная щётка, и термос, и еда.
Там и домашнее. А то спаришь за дорогу, не только ноги.
Петрович засмеялся.
– Понадобится ещё!..
Ботинки не ставь к печке, а то Ворон за дорогу их тебе свернёт, как мандариновые корочки.
Я все списал с подотчётных денег на тебя. Так что, денег у нас с тобой осталось только-только. Конечно не так уж…
Деньги они вообще… Зараза такая… Если их любить, то «любилки» уже ни на что больше не останется. Тут надо выбирать: либо жить, либо деньги любить.
Термос я хороший тебе купил.
…Там и сандалии и носки…
Для себя дорого, а для тебя за твои деньги – в самый раз. Ты никогда себе такое не купишь.
Петрович опять довольно хохотнул.
Помолчал и, улыбаясь, добавил: – Под твою куртку и ботинки в самый раз.
…Переоденься, да давай по бутербродику. Из твоих. У тебя с окороком. Съесть их надо. Окорок. Не лежит долго. А в дороге животом мучиться – последнее дело.
Пашка скинул расстегнутые ботинки и стал неуклюже переодеваться.
– Привыкнешь. Только кажется, что места мало. И в жизни так. Вроде тесно, а привыкнешь – свобода.
Для всего хватает. И для хорошего и для… всякого, – Петрович протянул руку за чаем.
…Я тоже рано деньги в дом принёс. Ну, не деньги… картошкой расплатились. А своя была!.. Я попросил, чтоб зерном дали. Смеялись все. А… Народу лишь бы позубоскалить.
…Куры! Куры у нас были…
…Моя орёт: «Опять в дорогу!» А что дома делать?
Мои не пойдут ни за картошку, ни за зерно работать. И вообще пойдут ли работать.
…А батя – молодец!
Петрович разговаривал сам с собой, то ли думая о чём-то, то ли вспоминая.
– Забрал я его к себе. И не старый ещё… Зря забрал. Мается он бездельем. Хорошо, что хоть дом не продали. …Зря забрал.
А… Этим, – что есть я дома, что нет. Что есть дом, что нет.
…А на тебя-то что все пялятся?.. У нас ведь новеньких и не бывает почти.
Так, если Пётр Николаевич кого на перевоспитание пришлёт к Павлу.
А так…
Тебе тоже достанется.
Хотя?.. Тёзка ты ему. А… всё равно душу вынет. Хотя?..
…Права-то есть?
Пашка отрицательно покачал головой.
– О! С этого и начнёт. Отправит учиться, вроде, как за деньги конторы, чтоб спрос иметь с тебя, а потом их же и вычтет. Потом загонит ещё куда-нибудь. На сварщика, например. У нас в слесарях придётся потолкаться. А может сразу к складу определит. Страшное дело склад этот.
Всё лежит под рукой. Бери – не хочу. Вот все на этом и горят. Страшное дело, когда человек «крыса». А как не взять? Один на один с совестью-то… Слаб человек. Слаб.
Хотя… За всё время только два раза было. Тебя, может, и простят, молод, а их нет – не простили. А оно и как? К каждому охрану ставить что ли?
Так что перед уходом с территории карманы-то проверяй. Да и люди разные. По ошибке не в тот карман что-нибудь сунут. Хотя, не должны бы. А кто его знает? А и то! Как жить если все одинаковые? Так ли?
…Я бы, вот, своих и не привёл к нам. Да, и не взяли бы. Да и они бы не смогли. Для них рано! Вся жизнь у них такая: все сегодня рано, а завтра, глядь, все уже поздно.
…Да, и сейчас, и нет, наверное, нигде, чтоб с восьми работали.
Зато время… на себя остаётся. Вечером-то. При умном-то подходе много чего успеть можно. Но, это если при умном. А так! Что так жечь его, что так. Если, конечно, жечь. Да, оно сейчас и не нужно никому. Время-то. Разве его считают? Есть места, где не дни – часы считают. Так ли?
…Дядьку-то твоего я давно знаю. Давно!
Можно сказать – «он меня читать научил». Почти пять лет я ничего не делал, только брёвна катал, пилил и читал книги.
…Подошёл он как-то, посмотрел в книгу и говорит: «Читаешь или картинки смотришь?» А книга-то и без картинок. Я и говорю: «Читаю». А он: «С героями кувыркаешься или с автором споришь?» А я и не знаю, что сказать.
Мне ведь всегда было «по барабану», кто там написал.
Вот как было!
Когда всё понял – оказалось, что всю жизнь картинки листал в книгах-то.
– Эх!.. Жалею, что не записывал того, что со мной в жизни было. О чём думал когда-то. Иногда вспомнишь – страх берёт.
Заведи тетрадку. Черкай, что в голову придёт. Потом пригодится. Как есть – пригодится… Если за жизнь ум не пропьешь – пригодится.
Я вот, какой раз уже, собираюсь. И всё что-то никак…
Пашка слушал. То разглядывал крыши машин изредка обгоняющих их, то прикрыв глаза, отворачивался от восходящего солнца.
Почему-то вспоминалась рыбалка, отец, Наташка маленькая в голубом платьице…
Потом вспомнилось вчерашнее утро.
«Я сказал – по дому ходи только в юбке!» – гаркнул сожитель тётки и под её смех, дернул вниз штаны Наташкиной пижамы и схватил лапищей за ягодицу.
…Вспомнились его глаза и слова: «Ты труп, щенок! Тебя нет. Простись со своей сучкой!»
…Истошный крик тётки.
… «Не трогай нож, дура! Звони в скорую и ментам!»
…Наташка на полу, прижавшаяся к кровати с натянутым под подбородок одеялом. Её безмолвно трясущиеся плечи… Как переложил её на кровать…
…«Куда бежишь?! Найду! Зубами рвать буду…»
Пашка вздрогнул.
– Растёшь. Когда во сне вздрагивают – это значит растут.
Эх!.. Время, какое! Всё впереди! Живи – не хочу!
…Горы-то видел?
Пашка отрицательно помотал головой.
–Эх!.. Красота-то какая. Живые. Как есть живые! Мы тогда сегодня пойдём до упора, чтоб завтра их поутру посмотреть. Урал! Красота! Облака. Поутру-то облака будут. Как озерца меж гор.
Вот, дурья башка! Фотоаппарат тебе не купил в дорогу. Вот ведь!
Совсем замотался. А ведь думал ещё. Совсем уже…
Эх!.. Плюнуть на всё! Поехать в горы бы куда-нибудь. Пацанов взять с собой, батю. Вот, что мешает? Не знаю!
«Свою» бы надо куда-нибудь вытащить. С этими лоботрясами и жизни не было. Нигде не была, ничего не видела. Вот ведь, жись!
…Вот увидишь!
Красота!
… А пойдём направо. Объедем этот Нижний… Дороги нет, правда, но и там – не дорога…
Вот что за город такой?..
Горы прошли утром.
Петрович почти всю дорогу молчал, вздыхал, глядя по сторонам.
– Что за жизнь такая?! Ты только посмотри. Толкаются, поджимают, поддерживают друг друга. Живые! Как есть живые! И имена у каждой. И речки!
Вот ведь! Вот, что мешает?
Нет! Нельзя так! Никак нельзя на потом что-то откладывать. Никогда нельзя! Вот, что за красота, а?!
...К обеду были на каких-то складах. Широкие ангары, машины, снующие туда-сюда люди. Пашка то ходил у машины, то садился и внимательно глядел по сторонам.
Петрович ушёл, вернулся довольный: – До вечера свободны. Переспать есть где. Пломбы проверили. Груз без нас примут и новый загрузят. У нас с тобой времени – вагон. Поедем в город. Город смотреть будем. Это тебе не Нижний… Тут всё свободно. Урал! Фотоаппарат купим. В магазины зайдём. Тут не то, что там.
А оно и лучше. Обратно поедем, солнышко в спину будет. Так-то лучше фотографировать будет.
…Вернулись к вечеру. Машина стояла на том же месте. Петрович пришёл с бумагами и какими-то людьми. Они долго стояли за фурой, о чём-то разговаривали.
– Ну, вот! …Заковыка. Есть возможность колымнуть. Не весь груз пришёл. Завтра с утра пойдём за ним к границе. Сто пятьдесят километров. Заберём и опять сюда. Говорят – так дешевле им будет, чем нанимать другую машину. Да и на погрузке-разгрузке сэкономят. Да, и нам копейка лишняя не повредит. И им… С нашими номерами мы трассу проскочим – моргнуть не успеешь. Дороги хорошие. Урал. Не то что… Так ли?
Спать. Завтра за грузом. Потом сюда. Отдохнём и с утра в путь.
